О-3-18 (СИ) - "Flora Macer". Страница 3

— Что, еще один? — морщится парень, глядя на угрюмого волколюда.

— Да, еще один. Оформляй его, я тут записала немного.

Вырванный из блокнота бланк шлепается на стойку.

— А номер фуникулера где? — полицейский быстро выцепил взглядом недостающую деталь.

— Любой впиши, я не посмотрела! — Шайль уже уходит прочь, провожаемая обреченным взглядом волколюда.

Ему предстоит веселый денек… А то и несколько.

С другой стороны, сама Шайль тоже не в шоколаде. Она не задержанная — но она работник этого адского заведения. Взбираясь по лестнице, она вынуждена короткими кивками приветствовать и знакомых, и незнакомых коллег. Продвигаясь по коридору, детектив смотрит на то же, на что смотрит последние два года: сначала на магические сферы, подвешенные на потолке для освещения. Они довольно тусклые, но это не мешает редким насекомым заинтересованно порхать вокруг. Потом Шайль опускает взгляд себе под ноги — там знакомое пятнышко от кофе, когда-то пролитого на ковер старым знакомым. Затем смотрит на окно в одну из комнат — там за бумагами трудится отдел по делам несовершеннолетних. Ребятам можно только посочувствовать.

Наконец, ее встречает дверь в отделение агентства «Заря». На золотой табличке выгравировано опротивевшее название. Дверь с щелчком открывается, выпуская на чувствительные уши Шайль поток болтовни. Тот затихает, когда коллеги замечают прибытие девушки.

— А вот и наша любимая волчица! — кричит начальник с другого конца комнаты.

Гребаный ёрк. Здоровенный, покрытый жесткой шерстью по всему телу. Совершенно неясно, что он забыл в Освобождении. В этом городе обычно только волколюди и бромпиры вперемешку с людьми… Но не ёрки.

Девушка невозмутимо расстегивает кобуру. Стягивает с себя куртку, не стесняясь взглядов. Накидывает на вешалку. Разминает мускулистые плечи и руки, подставляя их прохладе воздуха. Поправляет ворот гольфа-безрукавки. На плече красуется татуировка, еще сохраняющая насыщенность чернил: «О-3-18». Первая буква города, потом номер района и личный номер сотрудника. В этом наборе не хватает детективного агентства, но буква «З» совсем не смотрится рядом с тройкой. Поэтому Шайль вычеркнула ее из эскиза.

Пока начальник проходит мимо столов, девушка надевает кобуру поверх гольфа. Теперь все правильно, ведь в будущем пушка спрячется под курткой. Револьвер не стоит светить на улицах Освобождения, но утром Шайль явно было не до правильного порядка надевания вещей.

— Ты опоздала, — улыбается начальник, демонстрируя зубы травоядного.

— Я знаю, Зойд, — спокойно отвечает девушка. — По пути попался нелегал, пришлось заполнять бланк и вести его сюда.

— Чудесная история. Очень нравится. Слышу ее несколько раз в неделю, но все никак не надоест, — ёрк кивает слишком часто, чтобы это выглядело не как сарказм. — Стоит ли напоминать, что детективы не занимаются вопросом нелегалов?

— Нет. А тебе стоит напоминать статистику преступлений, совершенных незарегистрированными волколюдами?

— Ну что ты, конечно же нет. А тебе стоит напоминать, что твое рабочее время начинается с прибытия в участок, а не ловли заблудившихся собак?

Когтистый палец ёрка цокает по наручным часам, обращая внимание на овальный циферблат. Он поделен на восемь частей, каждая из которых пронумерована и окрашена в зависимости от времени суток. Четыре доли дня, четыре доли ночи.

Сейчас стрелка опасно близко к концу второй доли дня. То есть, почти полдень.

— Обязательно куплю себе часы со следующей зарплаты, — вздыхает Шайль, направляясь к своему рабочему месту. — А теперь, Зойд, извини. Мне надо разобраться с заметками.

— Почему ты не разобралась с ними вчера? — участливо спрашивает начальник. — Не справляешься с нагрузкой?

— Ага, да. С рождения не справляюсь, — увлеченно кивает Шайль, раскладывая бумаги. — Вообще ни с чем. Поэтому работаю в этой конторке безумных идиотов. Тут никто ни с чем не справляется.

Будь на месте ёрка обычный человек — наглость из уст девушки имела бы ошеломительные последствия. Но ёрк не человек. Ёрк — двухметровое создание, которое рождено для фермерства и кровопролитных боев с себе подобными. Ёркам на все плевать, кроме собственных традиций. Поэтому они улыбаются даже после смерти.

— Тогда я очень рад, что ты не справляешься, — сообщает Зойд. — Иначе наш коллектив не вышел бы таким замечательным и… разношерстным.

Волосатый ёрк трясется от хохота, но Шайль лишь криво усмехается. Немногочисленные коллеги, услышав шутку, тоже особо никак не реагируют. Среди них было больше гладколицых.

— Ладно-ладно, шутка вышла так себе, признаю, — начальник хлопает подчиненную по плечу и направляется прочь. — Когда разложишь бумаги, я познакомлю тебя кое с кем.

Шайль обреченно вздыхает. Прошло три месяца с момента гибели предыдущего напарника, и она надеялась, что нового не подыщут. Зачем он? Если это соплеменник Шайль, то будут сплошные проблемы. Потому что она не волколюд. А если это представитель другой расы — то проблемы будут из-за того, что она как раз-таки волколюд. Проклятая неоднозначность.

Так или иначе, время подготовиться у нее есть. Она листает блокнот, в котором поверх одного из бланков написаны заметки. Дело о растерзанном фармацевте. Вчера ей почти не удалось зацепиться за что-то конкретное. И не удалось поговорить с родственницей покойного: ее не было дома. Сегодня придется пообщаться. Не факт, что это поможет делу, но формальность соблюсти стоит.

— Эй, пс-с, Шайль, — ближайший коллега перегибается через подлокотник кресла, наклоняясь к девушке. — Ты что, опять решила проспать? Или правда заловила блудного щеночка?

— Как всегда, Бобби, — устало отвечает детектив. — Не знаю, чем заняты пограничники, но мимо них волки прорываются десятками. А потом бродят по улицам и мешают честным работникам курить.

Бобби — имя молодого бромпира. Шайль каждый день чувствует запах крови, которой питается паршивец-коллега. Девушка знает, что это овцы. Бобби пьет гребаных овец, едва ли не самых дорогих зверей. Для Шайль это странно: столько переплачивать ради порции крови. Но Бобби в целом странный. Это характерная черта, подчеркивающая каждого представителя расы.

— Кажется, история не меняется: собаки, как и всегда, пытаются проскользнуть в мир незамеченными, — хихикает Бобби, поправляя очки и обнажая длинную пару клыков.

— Ага, как скажешь, — кивает Шайль. — Не мешай работать.

— Да ну, ты же это все сама писала. Зачем перечитываешь?

Девушка с раздражением откладывает заметки. Поворачивается к Бобби.

— Научись, пожалуйста, затыкать свой рот жвачкой. От тебя воняет овцами и тупостью.

— Ой, только не злись. А то вдруг еще обернешься наконец-то.

— Перед тобой-то? Пф-ф.

Шайль проигнорировала подколку, вернувшись к чтению. Но глаза без толку бегали по словам, не замечая их. В голове глухо стучало: «Обернешься». Девушка уже устала обижаться на подобные шутки, но злость все не унималась.

Во имя ёркской задницы! Шайль не единственный волколюд, который не умеет принимать звериную форму. Да, это редкость, но какая разница? С тех пор, как миры всех рас объединились единым законом, волколюдам запрещено превращаться вне своей территории. Это приводит к жертвам. Всегда. Стоит обернуться волком — и тягу к мясу не унять. Хочется все больше и больше, пока не вернешься в «людский» вид. Поэтому и существует проклятое отделение «по вопросам деятельности волколюдов и бромпиров». И те, и другие любят позволять себе слишком много.

Шайль считает, что коллегам стоит радоваться ее особенности. Будь ее воля — она выследила бы каждого ублюдка из своего отделения и растерзала под прикрытием ночи. Это она должна смеяться над ними. Не наоборот. Перед истинным обличьем волколюда любой наложит в штаны. Хоть ёрк, хоть бромпир, хоть кто.

— Зойд, я закончила.

— Так быстро? Даже рабочий день еще не успел кончиться, — ёрк с широкой улыбкой смотрит на Шайль, раскачиваясь в кресле из стороны в сторону. — Может, хочешь потратить еще немного времени впустую?