Уроки куртизанки (Заветное желание) (Дезире — значит желание) (Желание сердца) (Другой перевод) - Картленд Барбара. Страница 12

— Откуда ты приехала?

— Из Вустершира, мадам. Мой отец служит грумом у лорда Ковентри. Я не могла ужиться со своей мачехой, и мне решили подыскать работу служанки или горничной в приличном доме. Ее милость дали мне рекомендательное письмо, и я была так счастлива, что получила хорошее место.

Я так гордилась собой… — Голос девушки упал, и она снова принялась всхлипывать, теряя самообладание.

— Что же случилось дальше? — спросила Корнелия.

— Молодой джентльмен, мадам. Он нашел меня… привлекательной. Обычно он поджидал меня на лестнице. Я не имею в виду ничего плохого… Клянусь вам, ничего плохого… Вчера днем экономка заметила нас вдвоем. Она сказала хозяину, и тот выгнал меня и даже не дал рекомендации. А я не могу вернуться домой, мадам… и рассказать своим, что… случилось.

— А что же юный джентльмен? — спросила Корнелия. — Он ничем не помог тебе?

— У него не было возможности, мадам. Его прошлой ночью отослали из Лондона к родственникам в Шотландию… Я слышала, как об этом говорил камердинер хозяина… Думаю, что это из-за меня… Но я сомневаюсь, что он смог бы мне помочь вернуться обратно в дом.

— Как это бессердечно и жестоко! — воскликнула Корнелия.

— Нет, мадам. Я плохо поступала… и я знала об этом. Он не должен был проводить время со мной. Но я любила его, мадам… Ах! Я любила его, — слова смешались с возгласом отчаяния.

Взглянув на дрожащие губы девушки и ее стиснутые руки, Корнелия почувствовала острую жалость к ней. Несмотря на отчаянное выражение лица и льющиеся слезы, незнакомка была очень привлекательна. У нее были большие карие глаза и густые каштановые волосы, вьющиеся над нежным лбом и над ушами. В ней чувствовалась свежесть и очарование, и Корнелия без труда догадалась, почему юный джентльмен, знакомый, конечно же, со многими девушками его круга, влюбился в эту миловидную служанку и подкарауливал ее на лестницах и в коридорах. По его вине и разыгралась эта трагедия, обрекшая на страдания простодушную крестьянскую девушку, вручившую свое сердце мужчине, который счел ее достаточно забавной, чтобы уделить ей часть своего внимания.

— Так ты сказала, что не хочешь возвращаться домой? — спросила Корнелия.

— Ах, мадам, как я могу вернуться? Все были так добры ко мне перед отъездом. Слуги в замке вручили мне подарок, а викарий — Библию. Мой отец заплатил за мой билет до Лондона и купил мне новое пальто. Я никогда не осмелюсь рассказать ему, что случилось. Только моя мачеха никогда не любила меня… и если я вернусь сейчас. назад… Нет, мадам, я скорее умру!.. Наложу на себя руки!

— Грешно говорить такие вещи, — строго сказала Корнелия. — Ты еще очень молода, ты подыщешь себе другое место.

— Ни в один приличный дом меня не примут без рекомендаций, — возразила ее собеседница.

Корнелия знала, что это правда. Даже их не слишком вышколенные слуги в Росарилле поступали на службу с рекомендациями от своих деревенских священников. Корнелия задумалась. Можно было бы дать девушке денег, но это не лучший выход, поскольку для одинокой и беззащитной женщины деньги также таят в себе опасность.

У Корнелии не было возможности посоветоваться с кем-либо: ни ее дядя, ни тетя не прониклись бы сочувствием к несчастной и не стали бы помогать тому, с кем Корнелия познакомилась в такой необычной ситуации. Затем ей пришла в голову одна идея.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Виолетта, мадам. Виолетта Вальтере.

— Хорошо, Виолетта, послушай меня. Я сама найму тебя в качестве горничной.

— Нет, мадам, я не могу позволить вам этого, — отрицательно покачала головой Виолетта. — Я недостаточно умела для горничной… и притом вы не знаете обо мне ничего, кроме того, что я рассказала вам сама… С моей стороны это будет нехорошо.

— Мне жаль тебя, и ты мне понравилась, — ответила Корнелия. — Мы все совершаем ошибки в жизни, но ты была жестоко наказана за то, за что другие люди часто остаются безнаказанными.

Я хотела бы, чтобы ты приняла мое приглашение…а ты?

Девушка подняла глаза на Корнелию, и та увидела, что надежда затеплилась в глазах Виолетты.

С легким всхлипом она отвернула голову и быстро сказала:

— Вы слишком добры ко мне, мадам. Было бы нечестно для меня воспользоваться вашей добротой. Хозяин сказал, что я вела себя очень плохо, и возможно, он прав. Было преступлением с моей стороны позволить поднять глаза на молодого хозяина… Я знала, что поступаю гадко… но это потому… потому…

— Потому, что ты любила его, — докончила за нее Корнелия.

— Да, это так. Я любила его, но такая любовь не приносит девушке счастья, мадам. Я пыталась вырвать ее из своего сердца, это было бы правильнее всего, но, когда… любовь вспыхнула так неожиданно, я ничего не могла поделать с собой, кроме… кроме как позволить своему сердцу любить!

Корнелия молча слушала эту исповедь, не отводя глаз от сверкающей на солнце глади озера.

«Так вот как приходит любовь, — думала она, — внезапно, прежде чем успеешь осознать это, она вспыхивает в сердце, словно факел в ночи».

И неожиданно она почувствовала прилив радости, словно что-то раскрылось в душе ее, сверкающее и прекрасное, озарив внезапной догадкой ее сердце. Любовь пришла и к ней — так же, как это случилось с бедняжкой Виолеттой. Это произошло, и уже нельзя было с этим что-либо поделать.

Корнелия порывисто обернулась к девушке.

— Забудь прошлое, Виолетта, — сказала она. — Я помогу тебе и хочу, чтобы ты помогла мне. Теперь слушай внимательно, что тебе нужно сделать.

Ее осенило, каким образом она могла бы ввести Виолетту в дом своего дяди. Она с удивлением обнаружила уверенность в себе и в своих словах, чего не замечала прежде. Как будто в стремлении помочь кому-то другому в ней пробудились сильные черты ее характера. От смущения и растерянности не осталось и следа, и впервые с тех пор, как она покинула Росарилл, Корнелия твердо знала, что ей надлежит делать.

— Во-первых, тебе необходимо что-нибудь съесть, — уверенно сказала Корнелия. — Ты провела в парке всю ночь?

— Я сначала отвезла свои вещи на Паддингтонский вокзал. Хозяин велел мне отправляться домой. Я намеревалась подчиниться ему, но когда попала на станцию, то поняла, что не смогу сделать этого. Я не смогу признаться своим, что случилось… Не смогу снова пресмыкаться и унижаться перед мачехой… Я бродила по улицам… прохожие пытались заговорить со мной, но я бежала от них, а потом, когда открылся парк, я пришла сюда. Здесь было так безлюдно, и я подумала, что тут уж никто не услышит моих рыданий.

— Но я все же услышала, — закончила ее рассказ Корнелия. — И теперь ты должна обещать мне сделать все в точности так, как я объяснила тебе.

— Вы уверены, мадам, что действительно чуждаетесь в моих услугах? Вы поверили мне, но ведь я могла и обмануть вас… я могу оказаться воровкой… или кем-нибудь еще…

— Я не боюсь, — мягко сказала Корнелия. — У меня есть предчувствие, что наша встреча с тобой, Виолетта, не случайна. Мы нужны друг другу. И раз мы встретились, ты не подведешь меня.

— Клянусь вам, мадам! Я буду служить вам до конца своих дней, — горячо воскликнула Виолетта.

— Спасибо. А теперь ступай и сделай, как я сказала. И когда ты придешь в дом моего дяди, то называй меня «мисс», а не «мадам». Спросишь мисс Бедлингтон и не забудь историю, которую я для тебя сочинила.

— Я не забуду, мисс.

Корнелия дала ей немного денег, и Виолетта обещала съесть что-нибудь на завтрак, привести себя в порядок и явиться к одиннадцати часам на Парк-лейн, 94. Корнелия поднялась со скамейки и протянула, прощаясь, руку. Виолетта замялась, видимо, стесняясь своих натруженных рук, а затем внезапно наклонилась и прижалась губами к протянутой ей руке.

— Храни вас бог, мисс, — прошептала Виолетта, и слезы вновь показались на ее глазах, но на этот раз это были слезы облегчения и благодарности.

Корнелия отправилась в обратный путь. Она чувствовала, что повзрослела с того момента, как покинула дядин дом, направившись на прогулку.