Аномалии (ЛП) - Тёрнер Сэди. Страница 22
Я с легкостью нахожу место в дальнем конце пещеры. Когда забрали мою сестру, я сидела здесь часами и безудержно плакала, прячась от мира. Пещера казалась для меня самым безопасным местом, чтобы выплеснуть свою боль и разочарование. Мой отец отказывался признавать существование сестры, а больше никто не знал об этом. Все считали, что она умерла, как и моя мама, при родах. Они поверили тому, что мы им сказали.
Но я знала, что она жива. В своем убежище я рисовала ее портреты, которые когда-нибудь собиралась отдать ей. Для того чтобы сделать ее реальной, каждый год праздновала ее День рождения. Я не была здесь с последнего Дня рождения Сан — одиннадцатого, — и в ней много насекомых, веток и мха. Как только благополучно забираюсь внутрь, я подхожу к сухому отверстию в дальней части пещеры, прикрытому подвижным валуном. Отодвигаю камень и достаю свечу и кремень.
Зажигаю свечку и, поставив ее в центре пещеры, начинаю изучать содержимое рюкзака. В основном в нем лежат записные книжки с научными уравнениями, которые я не понимаю. Я пролистываю страницы, пока не натыкаюсь на план здания Опреснительного Завода. Мне тяжело смотреть на бесценный рисунок отца, не зная, где он и что делает. Почему вообще у него появился этот блокнот? Регламент предписывает хранить все исследовательские материалы в лабораториях под строгими указаниями Глобального Управления. Почему он нарушил закон? Я внимательно рассматриваю картинку, на которой изображен лабиринт трубопровода. Все трубы серые с несколькими цветными заглушками: почти все серебряные, пара белых и одна красная.
Так как Океанцы производят около девяносто семи процентов поставок пресной воды — на опреснительных заводах используют обратный отсос морской воды, чтобы получить питьевую воду. После Великой Технологической Войны Собек построил три таких завода на солнечной энергии, чтобы сразу же решить проблемы со здоровьем, возникавшие из-за загрязненной воды. По одному на каждую из трех новых территорий. Огромная часть населения погибла в воде, а выжившие болели из-за ее токсичности. Радиоактивные частицы, выброшенные в результате взрывов на атомных электростанциях, могли уничтожить все мировые запасы морепродуктов. Передовые научные технологии Собека быстро решили проблему путем нейтрализации токсина, и жители получили чистую питьевую воду. Мой отец был одним из выдающихся ученых на заводе. Так почему он в беде? Я продолжаю разглядывать его чертежи, пытаясь найти проблему. В них нет ничего необычного. Это просто сложный лабиринт труб, идущий под заводом. Он закодировал каждую трубу цветовым обозначением и подписал рядом уравнения. Это все ужасно научное, и я совершенно ничего не понимаю. Не вижу ничего неуместного или скрытого. Что отец пытался мне сказать?
Я достаю остальное содержимое рюкзака: обычные идентификационные часы, однако, когда я вставляю идентификационный чип, отображается не моя информация. Точнее, голографическое изображение мое, но имя нет. Всего лежит шесть идентификационных чипов: три для меня и три для папы, на всех записаны подлинные зашифрованные коды сканера… но с липовыми личностями. Мои псевдонимы: Келли, Кензи и Киара. Я больше не уверена в том, кто я. Почему у папы секретные личности, созданные для меня? Он имел это в виду, когда сказал стать невидимой? Стать кем-то другим? Также среди содержимого полный кошелек денежных чипов, упаковка витаминов и ожерелье, принадлежавшее моей маме. Я кладу записные книжки и витамины обратно в рюкзак и засовываю его в свое тайное место. Надеваю мамино ожерелье с медальоном, в котором хранятся изображения меня и папы. Устанавливаю чип «Кензи» в идентификационные часы, а денежные чипы кладу в карман толстовки. Мне все еще холодно. Толстовка свисает до колен, но мне все равно нужны нормальные штаны и обувь. Все мои вещи сгорели. Я ложусь на сухой пол пещеры в позе эмбриона, пытаясь согреться. Когда все так запуталось? Обычно в это время я съедала огромный завтрак и отправлялась в школу. Мои глаза тяжелеют.
Может, если я закрою их на минуту, то начну лучше думать.
― Кива, иди за мной, ― авторитетно говорит голос. Я понимаю, что сплю… но не могу проснуться, поэтому поддаюсь своему подсознанию.
Я иду по длинному каменному коридору, здесь темно и холодно. Я нервничаю, но голубоглазый мальчик сжимает мою руку, подбадривая. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Он моего роста, около четырех футов (прим. ред.: 1,22 м), что довольно много для пятилетнего, и одет в тунику до колен, похожую на мою. Только его коричневая, а моя синяя. Мы идем, держась за руки, за высокой женщиной с короткими каштановыми волосами. Когда входим в большую комнату, она дает нам по стакану воды и указывает выпить ее. Я не хочу пить воду, потому что у нее необычный привкус, но выражение ее лица пугает меня, и я выпиваю все.
Я начинаю чувствовать себя странно, но, прежде чем успеваю хоть что — то сказать, женщина обвязывает нас веревкой. Зачем она это делает? Мне это не нравится. Веревка стягивает нас сильнее, и мне становится трудно дышать.
― Пожалуйста, остановитесь, ― умоляю я. Но никто не слушает меня. Мальчик тоже плачет. Всхлипываю, пытаясь вдохнуть, и думаю, что умираю.
Мне кажется, что хуже уже быть не может, но меня начинают поднимать в воздух. На стене находится что-то вроде шкива, и высокий мужчина крутит колесо, поднимая нас высоко к потолку. Здесь очень темно. Я хочу домой к родителям. Мама беременна, и я хочу поговорить с ее животом. Я хочу поговорить с моей маленькой сестрой. Почему я здесь? Внезапно нас переворачивают вверх ногами, и я в ужасе кричу, чувствуя, как кровь приливает к голове. Перед тем, как теряю сознание, вижу черную бабочку, порхающую перед моим лицом.
Резко просыпаюсь вся в поту и пытаюсь понять, где нахожусь. Догорающая свеча создает зловещие тени на стенах пещеры, и на секунду кажется, что я еще сплю. Выглянув на улицу, вижу полную луну, появляющуюся на горизонте. Я проспала почти весь день. Разминаю руки и кручу шеей — все тело затекло от долгого сна на полу пещеры. В животе урчит. Мне нужна еда и более подходящее место, чтобы спрятаться, но я не знаю, куда идти.
При свете луны выхожу из пещеры, постоянно оглядываясь, и иду в сторону города. Ноги сами привели меня к дому Анники. Я стою перед полированной стальной дверью — это та же дверь, через которую я пробегала к подруге раньше каждый день. Я жду. Слышу, как семья Анники смеется в столовой, тарелки стучат — семья ужинает. Я робко поднимаю руку и стучу, нервно ожидая, пока мама Анники откроет дверь.
Представляю, как ужасно выгляжу: мокрая, грязная, босая и одетая лишь в толстовку отца. Но мой страх рассеивается, когда мама моей подруги вздыхает с облегчением и обнимает меня.
― Кива, мы так беспокоились о тебе, дорогая, ― мягко говорит миссис Амесс.
Без всяких предисловий я начинаю реветь.
ГЛАВА 11
Я в безопасности
― Расскажи мне обо всем, ― настаивает Анника, когда мы заходим в ее комнату.
― Расскажу, ― обещаю я. ― Но сначала я приму душ.
Я беру комбинезон и угги, которые мне дала миссис Амесс, и направляюсь в ванную комнату. Как же приятно стоять в душевой кабине под струей воды в сто десять градусов (прим. ред.: примерно 43⁰ С). Мои волосы покрыты пеплом, и приходится мыть голову два раза, чтобы вымыть всю сажу. Хочется здесь постоять как можно дольше. Мне нужно тихое место, чтобы переварить все случившееся, но подруга ждет меня. Анника молчала весь ужин, видимо, ее мама всем велела не приставать ко мне. Миссис Амесс работает учителем в средней школе и поэтому знает, как правильно себя вести в сложных ситуациях. Как только я перестала плакать, она завела меня в столовую, положила мне еды и сказала есть сколько захочу. Я была голодной, поэтому не стала спорить. Я закидывала курицу, пюре и грибы в рот с невероятной скоростью. Я знала, что Анника умирала от любопытства, но она покорно выполняла просьбу мамы.