Нокс. Эпоха войны (СИ) - Драгунов Гарик. Страница 94
— Ты… ты — мама… — Огневик в испуге спрыгнул с лавки и забился в темный угол колонны.
— Да. Вижу, ты рад меня видеть.
— Что… как я тут оказался? Почему мое тело такое? Где этот идиот?
Женщина встала и не спеша подошла к этому темному углу.
— Я вырвала тебя из него. Ты слишком опасен для него…
Удивление, перемешанное страхом и радостью при виде матери, сменилось на негодование и гнев. Он скрючился и встал, обнажил клыки.
— Я опасен?! — завопил он, — да я этого идиота спасал из всех передряг, в которых он был. Если бы не я, то он бы давно в канаве гнил!
Женщина сохраняла спокойствие.
— Почему… почему ты молчишь, мама? — голос Огневика стал ломаться. Он жался в стену, как мог, боясь мать как огня.
— Ты же не такой злой и дикий, верно? Ты не был таким сначала.
— Нет!!! Я и есть зло. Я сгусток ненависти. Я был порожден ей. Во мне ничего нет…
— Ты лжешь себе… — она подходила всё ближе и ближе. Он со страхом в пустых белых глазах продолжал жаться.
— Что ты хочешь? — боязливо спросил он, — убить?
— Нет. Очистить.
— По-моему, одно и тоже. Зачем я сдался тебе. Я даже не твой сын — лишь его темная сущность. Мне не место ни в одном из миров!
— И снова ты лжешь. Ты жил во лжи, мраке и злости. И это привело тебя к поражению. Ты здесь, где смертные оказываются только по велению богов.
— Нет… нет… нет, нет, не-е-е-е-т!!!
Истерика поглотила Огневика. Вокруг него крутились извилистые темные щупальца. Он сжался в клубок и истерил, укрыв голову. Женщина остановилась.
— Я один… один… Таков мой путь. Почему у всех них есть семьи и близкие? Почему они улыбаются?! Я хочу, чтобы они сдохли, сдохли, сдохли! Хочу их смерти! Убить, убить!
Женщина вновь зашагала. Щупальца вдруг дернулись в ее сторону. Быстро и агрессивно пытались пробить это легкое и красивое тело. Но только касались красной ткани одежды, мигом сгорали… бесследно. Огневик кричал, махал руками, пытался ранить ее. Она так же невозмутимо шла к нему. Двор всполошился: ветер взбушевался, птицы попрятались, облака закрыли солнце. С каждым шагом женщины тьма расплывалась по стенам, пожирая каждый участок. Она встала перед ним, лежавшим на холодной плите, рыдающего и сокрушенного…
— Ты не виноват, — вдруг нежно произнесла она, аккуратно присев на колени. Губы сложились улыбкой. Огневик немного стих.
— Не ты виноват в том, что Смауг умер, — щупальца шарахнулись и судорожно стягивались обратно в угол. — Не ты причинил боль всем этим мартинцам, — крик и плачь стихли. — Ты не изгнанник, — Огневик повернулся к ней. По черному лицу текли кровавые слезы. Белые пустые глаза жалобно смотрели на улыбчивую женщину.
— Ты не монстр, — нижняя губа его задрожала. Он медленно полз к женщине, как змея послушно ползет к человеку с дудкой.
Далеко, далеко в тени…
Живет мелкий, мелкий зверек…
Мелкий, мелкий зверек.
Людей он боится
И пугает он их
Мелкий и жалкий — страшится,
Глубоко прячет чувства внутри
Ему по ночам не спится.
Да… этот мир в ужас погребен,
На скорую гибель он обречён
Скоро конец твоей муке,
Ведь вижу я свет, в твоём мелком духе.
Бледные пальцы перебирали смольные волосы из черного сгустка. Женщина напевала песню, а Огневик медленно закрывал глаза, лежа у нее на коленях. Голос ее был тихий и сладкий. Она вдруг наклонилась и поцеловала Огневика в макушку. Тот окончательно уснул.
— Bli kvitt mørket, — тихо прошептала она над его ухом.
Тень, в которой был Огневик, начала сжиматься в одну точку, пока и вовсе не пропала. Он сам стал линять — темные сгустки вздымались вверх, как пепел. На смену его черноты пришел свет. Он уменьшил тело зверька, до ребяческого. Малыш зашевелился, сел на колени и потер заспанные глаза своими мелкими кулачками. Сначала он юрко замахал головой, а потом уставился на женщину. На лице его появилась улыбка…
— Не спиться? — добро спросила женщина, улыбаясь ему. Тот захихикал и вцепился в нее.
— Мне теперь так хорошо, мамочка! Я легкий, как перышко, смотри!!!
Он вдруг стал прыгать и показывать всякие трюки. Женщина же смеялась, иногда хлопала ему. Когда малец угомонился, то снова припал к матери.
— Мне теперь снова надо уснуть? — мальчик состроил жалостливое личико.
— Негодник, — она нахмурила брови и ехидно улыбнулась, — используешь грязный трюк! От отца научился такую милую моську строить, а! А ну колись!
Женщина стала щекотать его, заключив в свои объятья. Малец же пытался вырваться, дрыгал ногами, визжал прекратить и заливался слезами от смеха. Женщина тоже смеялась… Но они прекратили… нужно было прекратить…
— Ты уже многого натерпелся… теперь тебе пора хорошенько выспаться, — она гладила его белые волосы, одновременно дергая за щеку.
— Но я же вернусь? Вернусь же?! — с трепетом спросил он.
— Конечно-конечно. Когда придет время, ты выйдешь и будешь вместе со всеми…
— Правда-правда? Не врешь?! — он засветился пуще прежнего.
— Обещаю. А теперь пойдем… остальные уже ждут тебя…
Он послушно кивнул. Взяв его мелкую пухлую ручонку, женщина провела его к Игграсиль. Они оба коснулись его ствола.
— La min søvn være stille og fredelig… (Пусть сон мой будет тихий и спокойный…) — шептал малец.
— Og la deg finne et sted for deg selv (И пусть место ты найдешь себе).
Парнишка стал рассыпаться, как это было с чернотой. Частички его световых осколков собрались в один световой шарик, отливающий тусклым зеленоватым цветом. Он игриво покружился вокруг женщины и устремился высоко… к макушке древа. Женщина улыбалась ему вслед, а когда он скрылся, закрыла глаза и тихо выдыхала давно задержанный воздух. Спокойствие снова вернулось к ней… Но чьи-то спешные шаги по плитке прервали конец обряда.
— Ты вмешалась… — сердито пробасил нечеловеческий голос. Из-за древа вышел рогатый мужчина, одетый в черную мантию. Его лицо было острым, хитрым и суровым. Его рога отличались от рогов женщины, и величественно тянулись к верху, как рога оленя.
— Иначе Венефицию не спасти, Вельзевул… — спокойно ответила женщина, нехотя отходя от Иггдрасиль.
— Думаешь, оно того стоило? — демон взглянул на древо и сморщился от солнечных лучей.
— Тебе напомнить, для чего Аид посадил его?
— Я прекрасно знаю, что он посадил его для моста между ранеными душами и миром смертных.
— Да. И после его смерти, к которой ты приложил руку (Вельзевул недовольно рыкнул) обряды прекратились, ибо только Аид был проводником. Я же исполняю свой дружеский долг.
— Ты тоже по уши в крови, Ельске. И не тебе меня укорять… и добрыми поступками не искупить смерти наших собратьев.
Женщина смиренно смолчала. Вельзевул тяжело вздохнул, потирая переносицу.
— Прости… Я беспокоюсь, что он накажет тебя за это…
— Я осознаю риски, Вельзевул, — Ельске подошла к нему и положила руку на плечо. Улыбка успокоила демона. — Но без рисков мы не сможем добиться желанной цели… Так что без твоей поддержки не куда… Только ты и Доминус остались у меня…
Вельзевул снова тяжело вздохнул.
— Ладно… ладно, — улыбка блеснула на его бледном лице. — Я постараюсь помочь тебе…
Глава 17. Ангел, Демон и Дракон
— Что это за взрывы?!
— Доносятся сверху! Быстро туда!
Солдаты с нижних этажей всполошились на взрывы, походящие на раскаты грома. И с каждым таким взрывом тряслись стены и пол, сыпалась штукатурка и в ушах звенело. Орава мужиков в доспехах приближалась к источнику этого хаоса, как вдруг весь коридор, по которому они бежали, был охвачен черным огнем. Крики и лязг железа заполонил помещение. Трупы, смешанные с жидким железом, дымились на черном от копоти полу. Проход, из которого повалило это пламя, был тут же разрушен на здоровые куски. Кто-то вылетел — собственно, и был этим снарядом, сломавшим стену. Вслед за ним вышел еще один, размахивая черным мечом, испускавшим черный огонь. Улыбка этого мечника была неестественно широка и блестела в тени, как и его красные глаза, полные безумия. Первый поднялся и откашлялся. Утерев кровь с рта, он сгорбленно отошел на пару шагов назад и ловил воздух. Его хриплое дыхание было жалким и резало слух. Однако веселый смех мечника перебивал это дыхание.