Крестные дети - Колридж Николас. Страница 57

А кто из вас уже успел жениться?

— Он, — поспешил ответить Чарли. — Жена Джеми — Абигейль — вон там. в костюме подружки ковбоя.

— Тогда пойду познакомлюсь с ней. Не терпится узнать твои маленькие секреты.

— Ты хотя бы понимаешь, что нам всем угрожает? — просил Чарли.

Они с Джеми неспешно скакали следом за всеми во время полуденной прогулки верхом. Впереди ехали Маркус с Кристиной, чуть позади них следовали Джонни Две Луны и Джим.

— Что угрожает? — не понял Джеми.

— Кристина.

— Думаю, ее появление — хорошая новость для нас всех. Мне нравятся грубоватые блондинки. Молодец Маркус.

— Ты что, и впрямь ничего не понимаешь? Как думаешь, сколько Кристине лет?

— Двадцать два — двадцать три… Она же совершеннолетняя.

— Ей двадцать три года, я спросил ее об этом. И знаешь, что из этого следует?

— Понятия не имею.

— Господи, Джеми, ты и впрямь полный осел. Ей двадцать три года. Чем занимаются все женщины в двадцать три года? Рожают детей! Или, во всяком случае, с легкостью могут заниматься этим. Вот в чем все дело.

— И что?

— Прикажешь объяснить тебе все по слогам? Кристина из Лас-Вегаса, ей двадцать три года. Она подружка миллиардера Маркуса Брэнда, который по совместительству наш с тобой крестный отец.

Собственных детей у нее нет. Если Маркус вдруг умрет — чего, упаси его Господи, надеюсь, не случится, — то при теперешнем раскладе ему некому будет оставить все свои деньги. Нет наследника, который получил бы от него «Группу Брэнда» и недвижимость. Еще не потерял ход моих рассуждений? Пока для нас все складывается крайне благоприятно. Кому он оставит все свои сокровища? Кошкам? Мне кажется, это очевидно: он считает нас своей суррогатной семьей — иначе зачем ему постоянно приглашать нас к себе в гости? Он как будто хочет показать, что когда-нибудь это все перейдет к нам.

— Не верю своим ушам, Чарли. Помню, ты рассуждал о чем-то подобном, когда мы были в «Лифорд-Кей». Но с тех пор ты серьезно доработал свою теорию.

— Маркус тоже не сидел на месте. Ты читаешь газеты? Следишь за рынками? Сегодня он один из богатейших людей Европы. Ты ведь раньше работал на него — ты должен знать. Мы сидим на золотой бочке. Если он оставит после себя два миллиарда фунтов, а к тому моменту его состояние может вырасти еще больше, то за вычетом налогов каждому из нас достается по двести пятьдесят миллионов. И это только на банковских счетах и в акциях. А еще есть недвижимость, все это… — театральным жестом он показал вокруг себя. — Мы все станем мультимиллионерами.

— И тебе кажется, Кристина может все испортить?

— Если она забеременеет и родит Маркусу ребенка, то нам ничего не достанется, все отойдет ему одному. Нам повезет, если мы получим какую-нибудь картину на память о Маркусе.

Какое-то время они ехали молча, вслушиваясь в мерный топот копыт по сухой земле. Чарли видел, как вдалеке Маркус и Кристина ехали рядом, и размышлял: «Неужели я один здесь думаю об этом?» Джеми и Абигейль должны были бы унаследовать вдвое больше него, но их, казалось, ничего не волновало. Его поразила несправедливость жизни: из-за того, что Джеми женился на Абигейль, им двоим достанется полмиллиарда фунтов. Но, возможно, еще не все потеряно.

Джеми первым прервал молчание:

— Чарли, скажи мне, тебе хотя бы нравится Маркус?

— Что за странный вопрос. Разумеется да. Я отношусь с глубочайшим уважением ко всем его достижениям. Он построил всемирную империю…

— Да, но он нравится тебе лично?

— Конечно. Он крутоват и иногда бывает полным ублюдком, но в то же время невероятно очарователен. Корда Маркус в хорошем расположении духа и в форме, он просто великолепен.

— Но ведь раньше он тебе не нравился, верно? На Багамах, когда мы отправились на тот остров, ты сказал, что не одобряешь его, так как его деньги получены от торговли печеньем и машинами. И ты еще говорил, что никто не знает, откуда он родом.

— Я не мог сказать ничего подобного, черт тебя побери! — Чарли казался напуганным. — Никогда не смей повторять это кому-либо другому. Это будет клеветой, и мне придется принять соответствующие юридические меры.

— Ради всего святого, Чарли, уймись. Не стоит так надувать щеки.

— Прости, ты меня неправильно понял. Маркус — один из наших главнейших клиентов. Если ты начнешь распускать сомнительные слухи про меня, то последствия этого могут быть очень серьезными.

— Успокойся, я всего лишь сказал, что раньше ты не одобрял его образ жизни. Теперь ты передумал. Что в этом такого?

— Иди к черту, Джеми! Ты ничего не понимаешь.

— Возможно. Но я хотя бы не плачу о том, что Кристина может залететь от Маркуса.

— А надо бы. Уже сейчас она, возможно, беременна. Когда она отправится плавать, попробуй разглядеть ее живот.

Сэффрон и Зак прекрасно поладили. Двадцатичетырехлетний сын фермера, который никогда в жизни не бывал дальше Джексон-Хола, больше всего на свете любил общество красивых женщин и знал, как произвести впечатление на горожанок. Ссутулившись в своем седле, обтянутом змеиной кожей, он с удовольствием вешал Сэффрон на уши лапшу о своей жизни на диком ранчо.

— Как-то сюда приехали люди, — рассказывал он, — и змея испугала лошадь одной дамочки. Она оказалась на земле и принялась орать, как будто ее кто-то резал или насиловал. Тогда я достаю свой кольт и всаживаю твари пулю прямо между глаз.

— И много здесь гремучих змей? — взволнованно спросила Сэффрон.

— Не стоит вам одной ходить по горам. Без пистолета, во всяком случае.

— А другие дикие животные?

— Тут водятся койоты. Когда ты едешь по холмам, они иногда приходят посмотреть, что ты задумал. Мы всегда убиваем их, потому что они очень хитрые.

Часто во владения забредают антилопы, лоси и медведи. И бобры тут тоже есть. Эти вообще не делают ничего хорошего, мелкие подонки.

Сэффрон заметила, что Маркус обернулся, чтобы проверить, где она. Кажется, он не обрадовался, увидев ее в обществе Зака. Что ж. се это никак не волновало. Все. что было между ними, осталось в прошлом с того самого дня три месяца назад, когда на сцене появилась Кристина. Сэффрон немного сожалела об этом, но былого не вернуть. Она собиралась прекрасно провести время на ранчо.

Они выехали на пастбище, где, насколько хватало глаз, по прерии носились огромные черные буйволы. Каждое животное было окружено облачком мошки, которая вскоре обратила внимание и на людей.

— Ой! Черт бы побрал этих тварей, — выругалась Сэффрон, — они. лезут мне в волосы.

— Надо было смазать руки керосином — тогда жучки отстанут. Они проворные, того и гляди укусят.

— А это и есть те самые коровы, которых вы метите?

— Большинство из них — кастрированные бычки.

— Вы их кастрируете?

— А то! Яйца на землю — и делу конец.

Сэффрон подумала, что он ее разыгрывает, но потом решила, что ей все равно, даже если это и так. В Заке было что-то настоящее, что-то свежее. Он был гораздо интереснее большинства мужчин, которых она встречала.

— Шутишь?

— Они уж очень бойкие, пока не отрежешь им яйца. Устрицы Скалистых Гор — вот как их тут называют.

— Интересно, как вам удается поймать быков, если они знают, что вы собираетесь кастрировать их? — Сказав это, Сэффрон подумала, что Маркусу тоже не повредила бы такая процедура.

Он тоже стал очень бойким.

— Веревкой. Ловишь сукина сына за рога, шею или задние копыта, валишь на землю и вытягиваешь в длину. После этого берешь резиновую ленту и обматываешь ею яйца. Кровь не поступает. Через три недели они отваливаются.

Теперь Сэффрон была уверена, что Маркусу обязательно нужно устроить нечто в том же роде. Он ехал рядом с Кристиной и похлопывал ее по джинсовой попке.

— Некоторые не утруждают себя всякими резиновым лентами, — продолжал Зак. — Они просто берут нож и отрезают. Кое-кто делает то же самое собственным зубами, выплевывает яйца на землю и жарит.