Волнующее приключение - Картленд Барбара. Страница 39

– Как хорошо, что вы верите в счастливый конец.

– Конечно, я верю в него, – заявил Пьер. – Потому что я буду защищать вас, заботиться о вас, быть вашим ангелом-хранителем до конца наших дней.

Заза в порыве нежности еще крепче прижалась к нему.

– Как скоро мы можем пожениться? – спросила она. – Я все время откладывала свадьбу, но теперь все изменилось, и я хочу стать вашей… женой.

– Я не намеревался обвенчаться с принцессой Марией-Селестой в Мелхаузене. По законам моего государства, свадьба должна состояться в моей столице. Но теперь; конечно, я готов хоть завтра идти под венец.

– Тогда мы оба должны поговорить с моим отцом. После того исчезновения из дворца, когда я была в Париже, он стал холодно относиться ко мне, ожидая, видимо, любой выходки. Так что, думаю, мой папаша будет просто счастлив передать меня на попечение мужа.

Принц согласно кивнул, а Заза тут же поинтересовалась:

– Но вы, Пьер, до сих пор не сказали мне, что вы делали в Париже и в чем заключалась ваша работа на полицию.

– Нам вообще предстоит еще многое узнать друг о друге, – сказал Пьер. – Сейчас, когда я обнимаю вас, то чувствую огромное облегчение от того, что мне не придется выдержать бой со своим собственным премьер-министром и государственным советом. Когда я объявил им, что собираюсь заключить морганатический брак, они пришли в такой ужас и так разгневались, что тут же подали в отставку всем кабинетом.

– И все-таки вы не ответили на мой вопрос, – настаивала Заза.

– Все очень просто. Я предложил помощь французским властям, которые находились в паническом состоянии из-за атак анархистов А поводом для этого послужило то, что я был причастен к символизму.

– Какая здесь может быть связь?

– Я знал, что анархисты используют символизм как прикрытие для своих тайных сборищ в Париже и других европейских городах. А так как я пользовался некоторой известностью на юге Франции благодаря своим стихам, президент, с которым я был хорошо знаком и чью кончину я оплакиваю до сих пор, попросил меня узнать, какая из организаций этих людей представляет реальную опасность для конституционного строя.

Пьер горестно вздохнул и продолжил:

– Сади Карно был удивительно справедливым и великодушным человеком. Он не желал, чтобы пострадали те, кто не приносит никакого вреда обществу, и всей душой ратовал за свободу слова и свободу мысли. Его взгляды были сродни взглядам вашего уважаемого учителя.

Заза с восхищением посмотрела на Пьера.

– Как вы храбры, Пьер Если бы такие личности, как Пужье, Лорен и Бюссе, заподозрили вас, та не преминули бы… – чу она осеклась.

– Да, конечно. Они бы избавились от меня немедленно! – согласился Пьер. – Но немного риска всегда присутствует в нашей жизни, делает ее более интересной. Кроме того, с некоторыми суждениями, высказываемыми символистами, я был полностью согласен.

– Вы тоже ратуете за свободу мысли?

– Да, я верю в эти идеалы… – И тут он улыбнулся. – Я целиком за свободу, но не за абсолютную. Во всяком случае, хорошенькие и неопытные молодые девушки должны пользоваться свободой в разумных пределах.

– И вы собираетесь запереть меня в золоченую клетку? – с недоверием спросила Заза. – Если так… то я откажусь… выйти за вас замуж.

– Неужели я позволю вам сделать это? – спросил Пьер, крепче обнимая ее. – Поверьте, что после того, как я нашел вас, я уже не позволю вам убежать от меня никогда.

Он прижимал ее к себе так сильно, что Заза ощущала биение его сердца. А ее сердце билось точно в такт с ним, и ей показалось, что они превратились в единое существо.

И все-таки ей захотелось проявить какую-то свою волю, и она невнятно пробормотала:

– Я бы хотела после нашего замужества, », иметь право на некоторую свободу мышления.

– Вполне возможно, что я разрешу вам иногда совершать эксцентричные поступки, – с усмешкой произнес Пьер, – но… – Он сделал паузу, – никогда больше я не позволю вам гулять по Парижу одной или в сопровождении беспомощного старика, который не в состоянии следить за такой хорошенькой девицей. А уж тем более не разрешу целоваться вам на берегу Сены с незнакомыми молодыми людьми.

– Это нечестно, – запротестовала Заза. – Вы же знаете, что я не целовалась ни с кем до вас. И вы знаете… что я позволила вам поцеловать себя только потому… что я принадлежала вам уже до этого полностью.

– Неужели вы сразу влюбились в меня? – спросил он, и в голосе его не было иронии. Наоборот, ему нравилась ее искренность.

– Разве вы не поняли этого сразу? Я стала частью вас, как только увидела вас впервые. А когда мы расстались, я ощутила, что все во мне умерло.

В ее голосе слышалась такая боль, что ему ничего не оставалось сделать, как покрыть поцелуями ее лоб, щеки и снова коснуться ее губ.

– Мне кажется, что я любила вас еще до нашей встречи миллион лет. Неужели вы подумали, что я раздаю так легко свои поцелуи?

– Нет-нет, дорогая, я так не подумал. Но предупреждаю, что буду очень ревнивым мужем. Если вы взглянете на какого-либо мужчину своим чарующим взглядом, то тут же я заключу вас в одну из башен своего замка, и вы будете встречать рассветы и закаты только через решетку. А я лично буду приносить вам пищу… И никаких служанок и наперсниц.

Заза радостно рассмеялась.

– Это будет самое сладостное заключение. Ни один узник на свете не мечтал бы о таком счастье. Я хочу видеть только вас и больше никого.

– Если это правда, если ваша любовь настолько сильна, то я просто унесу мою Заза на руках прочь отсюда в свое герцогство Валуар, и не будет никакой свадьбы, освященной римской церковью, и пусть негодуют граждане Мелхаузена, лишенные угощения и развлечений.

– Папа будет в ярости! – воскликнула Заза, но тут же перестала думать об этом, когда вновь почувствовала прикосновение его губ.

– Я люблю тебя, я люблю тебя безумно… – шептал Пьер. – Какое чудо, что на месте Марии-Селесты оказалась ты, Заза!

– А вместо принца Аристида я обрела тебя, мой возлюбленный Пьер!

И когда он снова попытался ее поцеловать, она еще успела прошептать:

– Как мне повезло, что я попала в Париж!