Выше звезд - Картленд Барбара. Страница 17

Не успела она дойти до лестницы, как услышала звук подъехавшей кареты.

Через минуту вошел Руфус Ланг.

Люпита не двигалась, не издала ни звука, но он, взглянув вверх, заметил ее.

Какое-то время он пристально вглядывался в нее, потом злобно крикнул:

— А, так ты вернулась? Какого черта ты удрала? Что ты имела в виду, сбежав таким образом?

Люпита не ответила, но на его голос из гостиной вышел граф.

— Добрый вечер, Ланг! Кажется, мы раньше где-то встречались. Это я привез домой леди Люпиту и ее брата, с ними также моя бабушка, графиня Дауджерская.

Руфус Ланг не стал делать вид, будто не узнал графа.

— Не могу представить себе, мистер Ардвик, какое вы имеете к нам отношение? Зачем вы ввязываетесь в наши дела?

— Если вы соизволите прийти в гостиную, я расскажу вам, каким образом меня касаются ваши дела.

Люпита решила не вмешиваться в разговор. Но Руфус сказал, глядя на нее снизу вверх:

— Раз ты причастна к этому вторжению, то лучше бы спустилась и объяснила, что здесь происходит.

Люпита молча спустилась, понимая, что Руфус ее дожидается и не намерен оставаться в гостиной вдвоем с графом.

Когда Люпита с кузеном вошли, граф стоял, прислонившись спиной к камину.

Миссис Бриггс закрыла за ними дверь, и Руфус Ланг заявил:

— Не хочу показаться грубым, но я совершенно не понимаю, как вы при вашей занятости можете вмешиваться в дела моей юной кузины.

— Я назначил себя опекуном этих двух молодых людей. — Граф с намеренной четкостью произносил каждое слово. — Причина очень проста: они оба нуждаются в покровительстве. — — Не представляю, что вы имеете в виду!

Голос Руфуса звучал нагло, и Люпита испугалась, потому что он смотрел на графа угрожающе.

— Тогда разрешите мне начать свой доклад, — тоном, не терпящим возражений, заявил граф. — Я дал распоряжение все вещи, которые вы поставили на бильярдный стол, вернуть на их прежние места.

Руфус Ланг пришел в ярость.

— Какого черта вы пезете не в свое депо? Вы не имеете никаких родственных отношений с моей семьей. А если кто-нибудь и имеет право быть опекуном, то это только я.

— Опекун, готовый ограбить невинных детей, по-вашему, может их защищать? — грозно сказал граф. — Думаю, .чем скорее вы отсюда уберетесь, тем лучше. И советую вам уяснить простую истину: если вы вернетесь сюда снова или тронете хоть что-нибудь из принадлежащего нынешнему графу Лангу, я обращусь в суд.

Теперь Руфус понял, с кем имеет дело, и признал свое поражение.

Па его лице возникла покорность, а в голосе — раскаяние.

— Ну хорошо, я совершил ошибку и признаю это. Но у меня отчаянное финансовое положение, и я думал больше о чести рода, нежели о нуждах шестилетнего мальчика.

Несколько минут в комнате царило неприязненное молчание, и наконец Руфус Ланг сообщил:

— Я уеду в Лондон сегодня же вечером, если здесь есть хоть один вечерний поезд, если же нет — то завтра утром.

Он замолчал. Взглянул на графа, затем на кузину.

— Если, Люпита, ты выгонишь меня к чертям собачьим или отправишь к назойливым кредиторам, то перед этим по крайней мере угости меня хорошим обедом. Я все-таки твой кузен. Этот обед, возможно, будет последним — я не наслаждался хорошей едой уже очень давно.

Люпита не знала, что ответить, а граф сказал:

— Прекрасно. Вы можете переночевать здесь, но с условием, что вы покинете этот дом немедленно после завтрака… Если вы поступите таким образом, ядам вам достаточно денег, чтобы доехать до Лондона, а также обзавестись там приличным временным жильем, ежели сейчас у вас в Лондоне ничего нет.

— Очень вам признателен, благодарю и обещаю выполнить ваше условие.

Все мы в жизни совершаем ошибки, а я наделал их много, и очень серьезных, — откровенничал Руфус.

Его слова звучали как покаяние, и Люпита решила, что было бы жестоко не разрешить ему воспользоваться тем, о чем он сейчас просит. А граф проявил большую щедрость, предложив ему финансовую помощь.

Посчитав для себя неприличным оставаться здесь при разговоре Руфуса с графом, она направилась к выходу.

Руфус открыл дверь и, пропустив Люпиту, сказал, понизив голос:

— Прости меня, Люпита, я знаю, что свалял дурака, но я тогда был в совершенном отчаянии!

— Мне очень жаль, — сухо ответила девушка.

Она не желала больше разговаривать с ним. Если она позволит Руфусу остаться еще и на обед, подумалось ей, для нее это будет испорченный вечер.

Однако она не видела никакой возможности отказать ему.

Граф думал так же. Он не мог не испытывать жалость к молодому человеку, который так нелепо промотал свое состояние, играя в азартные игры.

Граф решил дать ему несколько сотен фунтов, надеясь, что это позволит избавиться от него.

Люпита напрасно боялась обеда в его обществе — трапеза прошла по-домашнему непринужденно и комфортно.

Не зная всего о Руфусе Ланге, графиня Дауджерская была им очарована.

Он сыпал комплименты, шутил и старался казаться приятным во всех отношениях собеседником.

Он рассказывал разные смешные истории, беседовал с графом по поводу породистых лошадей, в чем, видимо, хорошо разбирался, общался с Джерри, как со взрослым, что доставляло мальчику особое удовольствие.

Джерри позволили обедать вместе со всеми, потому что из-за Руфуса перенесли обед на более раннее время.

После обеда оба джентльмена еще оставались в столовой соответственно их положению, а Люпита отвела Джерри в его комнату наверх, где его дожидался Брэкли.

— Завтра мы поедем кататься верхом, и граф сможет увидеть тебя на Самбо, — пообещала Люпита.

— Я знаю. Он говорил мне перед обедом, что Самбо — очень хорошая лошадка. Я сказал графу, что буду состязаться с ним в верховой езде, если он поедет на одной из папиных лошадей, — заявил Джерри.

— Боюсь, что граф выиграет, — улыбаясь, предупредила брата Люпита.

— Не выиграет, если даст мне дополнительное время на старте.

— Конечно, он так и сделает, и ты его обгонишь!

— Как интересно быть дома! Надеюсь, граф еще долго пробудет с нами здесь, — сказал Джерри, ложась в постель. — Он так много знает о лошадях!

Люпита согласилась. Она пожелала ему спокойной ночи, поцеловала, а затем спустилась в гостиную, где граф, Руфус и графиня Дауджерская мирно беседовали.

Люпита присоединилась к ним.

— Твой брат доволен, что он дома? — спросил граф.

— Он уверен, что будет с вами состязаться в верховой езде. Он поедет на Самбо, а вы задержитесь немного на старте — тогда он выиграет.

Граф засмеялся.

— Конечно, я так и сделаю. Но мне кажется. Самбо великоват для такого маленького мальчика.

— Я то же самое пыталась внушить Джерри. Но Самбо все-таки хорошо тренирован, объезжен и приучен к послушанию. Джерри ничего не угрожает, если он поедет на нем.

— Если он такой же хороший наездник, как его отец, думаю, нет причин для беспокойства, — подтвердил граф.

И тут Люпита вспомнила все козни Руфуса. Даже один взгляд на него заставил ее трепетать от страха. Но Руфус уедет, и нечего беспокоиться.

» Джерри никогда ничего… не должен знать…«— подумала она.

Граф предложил бабушке пораньше лечь спать. Он проводил ее наверх в половине одиннадцатого, и Люпита пошла с ними. Она не хотела оставаться наедине с кузеном Руфусом.

— Я тоже собираюсь лечь. Поэтому желаю всем доброй ночи.

— Спокойной ночи, Люпита, — сказал Руфус. — И прощай!

Она не ответила. Она чувствована некоторую неловкость из-за того, что так рада его скорому отъезду и желанию больше никогда его не видеть.

Она надеялась, Руфус, уехав, будет опасаться, что граф когда-нибудь вернется в Вуд-Холл.

» Мы спасены!.. Мы спасены!.. И все благодаря графу «, — шептала она, ложась спать.

И вдруг ощутила острый приступ страха: когда граф вернется в Лондон, он утратит к ним всякий интерес. Но в то же время была уверена, что если с ними случится какое-нибудь несчастье, она всегда сможет позвать его на помощь.