Дети Солнца (СИ) - "Гаранс". Страница 16

— Так иди ищи своего друга. Неси амулет и голову.

Но упрямец словно и не слышал. Он, казалось, не замечает, что вода течет с него ручейками. Обошел очаг, сунул нос в котелок, скривился. Посбрасывал тряпки и шкуры с ложа, пихнул что-то за пазуху. Потом взялся шарить по полкам.

— Здесь наверняка еще много всего!

Флавий даже заинтересовался на минуту. С чем же он столкнулся: с глупостью, наглостью или безмерным простодушием?

— Послушай, давай договоримся. Я благодарен тебе за помощь. Разделим добычу: мне как медику интересно то, что у них может храниться, снадобья…

— И живой колдун. Кстати, почему он назвал тебя «тварью»?

Флавий вздохнул и встал, сжимая в руке меч.

— Может, потому, что я тварь? Тебе это не приходило на ум?

Гест еще немного потаращился, потом кивнул — без улыбки, со значением. Подобрал с пола свои плащ и юбку. Плащ накинул на плечи, завернул отрубленную голову в юбку, завязал подол и с этим узелком вышел за дверь.

Флавий услышал снаружи скрип настила, потом плеск. Подождал, пока звук отдалится, стихнет, выдохнул и занялся колдуном. Оттянул осторожно повязку: там было черно и грязно, ничего не разобрать. Вынул кляп. Колдун заперхал, заругался.

— Глаза целы? — спросил Флавий.

— П-проверь!

— Целы, скорее всего. Я не верю в твою стойкость. Давай договоримся: ты полежишь спокойно, а я похозяйствую. Хорошо? Ожоги смажем, тебя доставим к моему господину. Он хочет с тобой поговорить. Но если ты станешь мне мешать, я выну твои глаза. Я хороший врач и смогу сделать это быстро, не убив тебя. Мне только не хочется возиться со слепым. И тащить тебя на плечах не хочется. Итак, отвечай, как тебе лучше — с глазами или без?

Колдун молчал. Флавий пошевелил кончиком меча у его ворота:

— Ну!

— С глазами, конечно, лучше…

— Вот и ладно. Тогда первый вопрос: сколько человек ты убил сегодня? Только ли его? — Тут Флавий снова шевельнул мечом Севира, надавил острием под кадык. — Отвечай быстро. За ложь буду наказывать.

— Я и так не вру, — буркнул колдун. — Никогда. Сказал же: мы с братом убиваем только злых. Одного убил. Остальные удрали.

Флавий плюхнулся на лежанку и с силой потер ладонями лицо. Ему хотелось верить, что слуги живы, а значит, непременно вернутся за ним.

— Твое имя? — спросил он.

— Зови Скъегги.

— Гм… А настоящее?

Флавий спросил наудачу, желая проверить, насколько искренен колдун. И попал в цель.

— Не важно. Того, кто им звался, уже нет. — В голосе колдуна послышалось нечто вроде грусти.

Флавий через силу поднялся, взял горящую головешку и стал с ней обыскивать помещение.

— Давно здесь живешь?

— Здесь — недавно. Живу — давно.

— Вот как? И сколько же?

— Не считал.

Обстановка в хижине была на редкость убогая: стол, пара лавок, кой-какая кухонная утварь на полках, груда дурно выделанных шкур. «Зелья их, очевидно, просто дурманные травы, — думал Флавий, изучая высушенную и истолченную субстанцию в горшочке. — Или из грибов, судя по запаху. Но это еще не магия…»

— Ты правда можешь убить взглядом?

Ответом ему было фырканье.

— Ну-ну.

Флавий обшарил каждый угол — ничего интересного. Пленник на полу пыхтел, клекотал. Флавий не сразу понял, что он смеется.

— Волшебные вещи ищешь, да? Все их хотят. Приходят. Потом жалеют… Не ищи, главное ты уже упустил. Мальчишке отдал. Амулет Хеймо.

— Он не действует, — отмахнулся Флавий.

— Еще как действует! На тех, для кого предназначен. И на тех, кто крови Хеймо. Как я, его прямой потомок.

— Семейная реликвия? Однако тебе она не помогла.

— Дурак ты. Мне золой глаза запорошило. Амулет же отводит оружие, разящую сталь. Меня много раз спасал. Теперь к другому перейдет. Не любил он меня. Давно хотел уйти, искал возможности. Теперь, видно, нашел…

— Бред, — хмыкнул Флавий. Но под ребрами гаденько засосало, заныло. Что, если у него в руках и впрямь было сильное древнее колдовство, а он по недомыслию, по невежеству своему… Но что если колдун — лжет? Надеется обхитрить, как-то улизнуть?..

Сидеть вот так было невыносимо. Флавий заткнул колдуну рот поплотнее, проверил крепость пут. Схватил мокрые сапоги, сдернул с крюка у двери чью-то вонючую куртку и вылетел вон.

Луна поблекла, небо стало совсем темным. Озеро каким-то чудом за короткое время подернулось тонкой ледяной коркой, только у лестницы темнела полынья, и от нее тянулась в направлении берега узкая черная борозда, какую оставил бы человек, переходя озеро вброд. Это что же, ни плота, ни лодки? Флавий обежал хижину, заглядывая под мостки. Пусто. Тогда он свернул куртку, поднял над собой как можно выше и спустился в воду. Побрел, оступаясь и постанывая. Воистину глупец — сам себе наказание!

Сколько он бегал по лесу, зовя проклятого мальчишку, ища его следы на мерзлой земле?.. Достаточно, чтобы осознать всю нелепость своего порыва.

«Совсем умом слабею, — ругал себя Флавий, чтобы хоть как-то взбодриться. — А еще веселее будет, если колдун сейчас удерет. Или если я заблужусь и околею тут в каком-нибудь овраге». Холод пропитал его насквозь, въелся в кости, разламывал болью голову, высасывал последние силы. И это у них называется осень, высокое пламя! Что-то будет зимой?..

Бредя назад, Флавий уже мечтал о зловонном тепле колдунской норы. Он не сразу понял, что заблудился и не найдет дорогу ни к избушке на озере, ни тем более к дому Гисли. Хвала богам, никто не видел, как он взвыл и в полном отчаянии привалился к сосновому стволу. Сил на борьбу уже не было.

Мокрая одежда прилипла к коже. Холод просочился в кровь, в кости, пальцы на руках онемели, ног же он не чувствовал.

Передышав приступ паники с закрытыми глазами, он стал звать Магду. Кричал долго — и вслух, и про себя, пока не сорвал и внутренний голос тоже.

Страшное молчание было ему ответом.

Не может быть. Просто не может. Магда! Магда! Как она могла его предать? Как у нее вышло ослабить связь?

Он был один, совершенно один в лесах. За два последних года он забыл, что такое одиночество. Настоящее одиночество человека без нексума.

Отклик он услышал, когда совсем ослабел от горя. Чужая тревога чуть не сшибла с ног. Магда, похоже, откликалась уже давно, но его собственные вопли заглушали отклик.

Говорят, что некоторые нексумы и на больших расстояниях способны видеть глазами друг друга. У Флавия с Магдой такого не было, но он попытался передать ей картинку. Тем более что сейчас уже светлело. Чернильную тьму разбавили серые рассветные сумерки, и обозначилась сеть ветвей на облачном небосклоне, и показались близкие деревья. На расстоянии нескольких шагов лес по-прежнему сливался в сплошную массу, темную, колкую и неверную.

«Я в лесу, — сообщал Флавий на языке, доступном нексумам: эмоции, настолько четкие, что читаются как мысли. — Я один, мне нужна помощь… Нет, не ранен, — добавил он поспешно, потому что от Магды пришел образ текущей крови, разверстой раны. — Не ранен. Замерзаю. Здесь так холодно, Магда!»

Он почувствовал ее руки на плечах — и тепло. Мнимое, увы. Но сил прибавилось и отчаяние отступило. Следует позаботиться о себе. Попробовать развести костер.

Что толку в звании сына солнца, когда даже огня в лесу не запалишь без трута?

Заслышав голоса, Флавий сперва решил, что ему мерещится.

— Господин! Хвала небесам, ты жив!

— Не вполне, — ответил Флавий и позволил себе рухнуть на руки плачущим от радости слугам.

Развели костер, и Флавий согрелся.

Слуги рассказали, что не видели гибели Севира: убежали сразу, спрятались за холмом. Позже нашли его тело, вывернутое страшной судорогой и без единой раны.

У слуг были мечи, луки, сети. Нашлись и теплая одежда для Флавия, и лепешки, и солонина. И, главное, слуги знали, в какой стороне озеро.

Он велел обыскать лес и найти Геста. Описал как мог: щуплый, чернявый, в штанах и бабьем лифе. Отрядил на это двоих, а еще двоим велел вести себя к дому на сваях.