Южный ожог - Тамоников Александр. Страница 8

– Мы наступаем, товарищ полковник, – растерялся Шубин. – И делаем это, насколько знаю, успешно, освободили Харьков…

– Давай без того, что известно, – поморщился главный дивизионный разведчик. – Операция «Звезда» Воронежского фронта по овладению Харьковом с горем пополам выполнена. Операция «Скачок» Юго-Западного фронта по прорыву в центральной Украине продолжается, взяты Красноармейск, Павлоград, наступление развивается в направлении Днепропетровска и Запорожья с целью выйти к Днепру… Тебя ничто не беспокоит? Можешь говорить все, что накопилось, репрессировать не буду.

Полковник исподлобья уставился на собеседника. Шубин чувствовал себя неловко. Макарчук ему льстил. Анализ ситуации на фронтах – не капитаново дело. Зачесалась спина – как раз в том месте, куда не достать руками.

– Не скажу, что меня это беспокоит, товарищ полковник, но немного смущает… Немцы не хотели сдавать Харьков, и на этом направлении, помимо вермахта, стояли две дивизии СС и танковая группа. Но под натиском фрицы оставили город. Мы взяли Харьков на последнем издыхании – сами говорили. Войск мало, обозно-вещевое хозяйство отстает, с ГСМ беда. Но немцы отброшены, тоже потрепаны и вряд ли в ближайшее время соберутся взять реванш. А когда соберутся, мы успеем укрепиться. На юге же их поведение не совсем понятно: они оставили Павлоград, Красноармейск, хотя ничто не мешало их оборонять. Иногда создается впечатление, возможно, ошибочное, что нас заманивают в «мешок»…

– Значит, не один я такой, – расслабился Макарчук. – Мы можем что-то не знать о планах Ставки, но войска вынуждают идти вперед, при этом делается вид, что на юге ничего нет – ни Крыма, ни Черного и Азовского морей. Ни фронтовая, ни армейская разведка ничего не замечают. Почему нам с такой легкостью отдают земли? Есть данные, полученные из разных источников, и это тревожные данные. Они непроверенные, их невозможно проверить. Допускаю, что это дезинформация, но, скорее всего, нет. Дезинформация навязчива, а здесь мы видим то, что немцы как раз пытаются скрыть… Гитлер не хотел отдавать Харьков, призывал биться до последнего, но хитрый Манштейн настоял – и правильно сделал, иначе бы мы захлопнули в этом котле кучу войск. Манштейн явно планировал взять реванш и устроить ловушку. Он уводит свои войска не на запад, а на юг, при этом избегает больших дорог, где его бы видели. Эти части практически не были в боях, у них много артиллерии, бронетехники. Поступают сведения, что сегодня в Запорожье объявлен грандиозный шмон – город усердно зачищают части вермахта и СС, кого-то ждут. Есть предположение, что на встречу с Манштейном пожалует сам фюрер…

– Вот черт, – встрепенулся Шубин. – Жалко, что мы не там. Уж придумали бы способ дотянуться до гадины…

– Да иди ты, – отмахнулся Макарчук. – Что они собрались обсуждать? Явно не возврат Харькова, на это у немцев нет сил. Думаю, наоборот, с возвратом Харькова решили повременить, как и с восточными землями. А вот что касается центральной части Восточной Украины, где победоносно шествуют наша шестая армия и танковая группа Попова… Смотрю на эту карту, капитан, и не могу взять в толк, что мешает немцам заманить нас в ловушку, дать возможность пройти еще немного, а потом нанести удары со стороны Мелитополя и Херсона и полностью окружить наступающие группировки? Это будет катастрофа. А там и до сдачи Харькова рукой подать…

– То есть вы считаете, что противник нас активно дезинформирует? – насторожился Шубин.

– Почти уверен, – кивнул Макарчук. – Манштейн создает иллюзию отступления по всему фронту, и отход их оперативной группы от Северского Донца как бы тому подтверждение. Мол, спешат покинуть междуречье, где мы можем их разбить. Противник создает видимость, что переправляется за Днепр. Боюсь, командование клюнуло на приманку, капитан. Дай бог, если ошибаюсь. Но вся логика войны говорит об этом. Несколько раз я озвучивал свои подозрения комдиву. Увы, не имею права апеллировать выше через голову начальства. Меня не слышат, мол, напрасно паникую, мы же успешно наступаем, каждый день берем какие-то населенные пункты… Эх, капитан, вместо того чтобы отправлять тебя в Ахтырку, я бы снарядил твою группу под Кременчуг или Кривой Рог…

– Когда они могут ударить, товарищ полковник?

– Да черт их знает. Через день, через неделю. Могут вообще не ударить, и это подтвердит несостоятельность моих предположений. Ты пойми, капитан, план Ставки на этом участке весьма дерзок и, не побоюсь этого слова, авантюрен: одним ударом отсечь южную группировку немцев. Но они же не будут спокойно этого ждать и явно подготовят фланговый удар. Танкистам Попова до Запорожья осталось шестьдесят верст, они сами лезут в мешок, а командование только подгоняет…

Шубин задумчиво смотрел на карту. Полковник мог ошибаться, но во всем происходящем много странностей и неувязок. Юг Украины командование игнорировало, как будто его не существовало. А ведь там серьезные группировки, помимо тех, что находились в Крыму и были отведены с Днепропетровского направления. Крупные силы сосредоточены в Мариуполе, в Херсоне, по морю поступает подкрепление из Румынии. Об этом не могли не знать, на что рассчитывали? Никаких дополнительных сил вслед за шестой армией не следовало…

– Ладно, капитан, не морочь себе голову. Мы люди подневольные, что приказывают, то и выполняем. Вид у тебя какой-то замученный, капитан. Зайдешь на склад, получишь новое обмундирование. Задачу уяснил? Ступай.

К вечеру похолодало. Еще не стемнело, но из-за низкой облачности город накрыли сумерки. Падал колючий снег, стелилась поземка. Шубин добежал до нужного дома, переговорил с сержантом, исполняющим обязанности консьержа. Вооружившись ключами, поднялся по гулкой лестнице на третий этаж, заглянул в колодец между лестничными маршами. Идеальное место для желающих покончить с собой.

Квартира была небольшой, но с высокими потолками. Он с опаской вошел, потянул носом. Запах смерти ощущался и здесь – застарелый, казалось, въевшийся в предметы обстановки. Судя по интерьеру, раньше в квартире жили пенсионеры. Старенькая мебель, пыльные салфетки, прогибающиеся под ногами половицы. Лучше не задумываться, кто здесь жил и умер… На кухне было шаром покати. Зато имелся старинный медный примус с подобием конфорки и литра четыре керосина в бачке на полу. Капитан заправил устройство, поджег. Через минуту стало теплее – расслабились члены, закружилась голова. На пару суток горючки хватит. «Печку» можно было таскать с собой, что он и сделал, пройдя с нею повторно по квартире. В санузле находились баки с водой, сливное отверстие в полу. В вещмешке поскрипывало новое обмундирование, которое кладовщик выдал с такой неохотой, словно с себя снимал…

Вода нагрелась за полчаса. Мылся быстро, как новобранец, у которого над душой навис строгий сержант. Прилег на кровать, но, когда стал засыпать, вскочил. Спать рано, а с каким бы удовольствием он сейчас вытянул ноги часов на двадцать!

В квартире пожилых интеллигентов проживали и немецкие военнослужащие – витал в пространстве какой-то иноземный дух. Фото в рамочке запечатлело молодого человека в форме политрука, снимок был явно довоенным. В фото тыкали ножом – вырезали глаза. Но срывать со стены не стали, видимо, было лень, просто баловались. Снова холодало. Тратить керосин не хотелось. Шубин погасил примус, натянул выданную на складе фуфайку и покинул жилище…

Уже темнело, когда он вошел в госпиталь. Люди работали – с фронта снова везли раненых. Их таскали на носилках, на громоздких, плохо управляемых тележках. Вдоль прохода лежали тела, укрытые шинелями и солдатскими одеялами. Доктор Разгонов с папиросой во рту что-то внушал двум медсестрам – девушки были бледны, качались от усталости и недосыпания. Руки хирурга были по локоть в крови (видимо, проводил операцию), она уже подсохла и никого не смущала. Девчушки понятливо закивали и побежали по коридору. Доктор прислонился к стене, закрыл глаза. Пепел с тлеющей папиросы упал на пол. Доктор открыл глаза, обнаружил рядом смутно знакомого капитана и нахмурился. Глаза хирурга были сильно воспалены – как у вампира из буржуазных сказок для взрослых.