Никто не знает тебя - Лабускес Брианна. Страница 46
Конечно, Виола творила бесчинства и пострашнее, но от слов Эйнсли у Рида перехватило дыхание, словно ему саданули кулаком под ребра.
— Я и не подозревал…
— Знаю, — бесстрастно кивнула Эйнсли. — Виола выложила их рядком на моей кровати. Все семь или восемь изувеченных игрушек.
— Ты поговорила об этом с Клэр? — в отчаянии спросил Рид, хотя ответ напрашивался сам собой.
— Она сказала, что все девочки стригут куклам волосы. Представляешь? «Все девочки стригут куклам волосы!»
Эйнсли трагически замолчала, и Рид не выдержал.
— И все? На том все и кончилось? — вскричал он.
Он-то вообразил себе драку, бурную ссору, жаркую словесную перепалку, оставившую по себе горькую память. Или потасовку, перешедшую в рукопашную.
Эйнсли грустно рассмеялась:
— В тот миг я поняла, что ей плевать на Виолу с высокой колокольни. И да, на том все и кончилось. Я бы сказала: и не начиналось.
Повисла тишина. Эйнсли носком туфли шаловливо ткнула его в лодыжку:
— Ну, а ты когда начал ее ненавидеть?
Надо же, догадалась.
— Как только ее увидел.
— Не гони, — отмахнулась Эйнсли и, приложившись к бутылке, протянула ее брату.
— От любви до ненависти один шаг, разве нет? — хмыкнул Рид и влил в себя остатки джина. Глотку обожгло, будто огнем. Чудесно. — Я и полюбил ее, как только увидел.
Эйнсли невнятно фыркнула что-то похожее на «мужчины», но развивать эту тему не стала.
Рид, однако, не лгал. С той минуты, как он встретил Клэр, он понял одно: они с Клэр сожгут друг друга дотла.
31. Гретхен. Наши дни…
— Надо проверить, есть ли у Эйнсли Кент алиби на ночь убийства Клэр, — буркнула Гретхен, запрыгивая в «Порше». — Вы ее проморгали, верно?
— Скажу Шонесси, пусть пошлет кого-нибудь, — произнесла Маркони, набирая номер.
— И передай ему, что я устала прикрывать его некомпетентную… — начала Гретхен и незаметно улыбнулась, услышав разорвавший динамики ответный рев Шонесси.
Пересказав Шонесси беседу с Пенни, Маркони дала отбой и задумчиво уставилась на телефон.
— Не хочешь поделиться мыслями? — спросила Гретхен. — Хотя они, конечно, не выдержат никакой критики. Ручаюсь.
— Пока делиться нечем, — тихо согласилась Маркони. — Возможно, позже.
Гретхен испытывала схожие чувства. Что-то начинало вырисовываться во мглистой дымке непонимания, но что именно, она пока распознать не могла.
— Жаль, тебе не удалось вытянуть из Лены ничего определенного, — чуть слышно вздохнула Маркони. — Только то, что Виола невиновна, да?
Гретхен открыла было рот, чтобы прочитать Маркони еще одну лекцию о дружбе и социопатии, как вдруг ее словно током ударило. Она вспомнила!
Вспомнила, что за месяц до смерти Лена отправила ей электронное послание. В письме, озаглавленном «В случае крайней необходимости — разбить стекло», содержалась цитата.
Отослав Лене череду вопросительных знаков, так и оставшихся безответными, Гретхен погуглила смутно знакомую цитату, а при встрече с Леной спросила ее, что все это значит. Лена, выражая полнейшее недоумение, сделала круглые глаза, и Гретхен, списав все на пьяную выходку подруги, перебравшей накануне с горячительным, выкинула происшествие из головы.
Но Лена ничего не делала просто так…
Гретхен смачно и громко выругалась.
— Я дура, — пробормотала она и, помолчав, добавила, не желая взваливать на себя всю ответственность за невнятность Лениного сообщения. — Мы обе дуры — и я, и Лена.
И хотя имя Лены полагалось теперь употреблять в прошедшем времени, меньшей дурой она от этого не становилась.
Оглушительно взвыл мотор, и Гретхен, наперекор всем правилам вырулив на встречку, помчалась назад. Водители двух несшихся на нее машин надавили на тормоза, и машины, не задев «Порше», вильнули в сторону. Не задев «Порше» — вот что самое главное.
— Погоди-ка! — потрясенно воскликнула Маркони. — Я ослышалась или ты что-то сказала? Можешь повторить, а то я записать не успела?
Гретхен нетерпеливо махнула рукой.
— Забудь. Такие события происходят раз в столетие и не повторяются.
Маркони расхохоталась и не стала докучать Гретхен вопросами, здраво рассудив, что вскоре она и так всё узнает. Она не удивилась, когда Гретхен подкатила к дому Лены.
В другое время присутствие Маркони немало раздосадовало бы Гретхен — за последние два дня они и без того почти не разлучались. Но в какое-то мгновение — Гретхен не могла точно сказать, в какое именно, так как не обладала способностями к интуитивному пониманию своих чувств, — Маркони превратилась из «няньки» в соратника.
Подобная метаморфоза, разумеется, не гарантировала, что в ближайшие часы Маркони не изыщет нового грандиозного способа насолить Гретхен, но пока пусть будет под рукой.
Отомкнув запасным ключом Ленину квартиру, Гретхен осмотрелась, в очередной раз превознесла аккуратность и чистоплотность подруги и устремилась прямиком в спальню.
Маркони замешкалась, и Гретхен обернулась, не понимая, что могло ее задержать. Застыв в углу гостиной, Маркони склонилась над заваленным папками столом.
— Там нет ничего интересного, — бросила Гретхен.
— Откуда ты знаешь? — не поднимая глаз, фыркнула Маркони.
«В точку», — восхитилась Гретхен. Маркони подметила верно: никто так и не озаботился пролистать лежавшие на столе документы.
Однако, не пожелав отдать должное прозорливости напарницы, Гретхен закатила глаза и направилась к книжному шкафу. Царившая в комнате спартанская обстановка словно бы намекала, что здесь никто и не жил, но Гретхен знала, что здесь жила Лена. Ее душа и, если Гретхен повезет, ее секреты.
Пока она пробегала глазами корешки книг, ища нужную, в проеме двери нарисовалась Маркони.
— Тебя это гнетет? — спросила она, привалясь к косяку.
Гретхен промолчала: Маркони наверняка уже намотала на ус, что ее подопечная не имеет привычки зря тратить время на уточнение мыслей собеседников.
— То, что Виолу подставили, — поправила себя сообразительная Маркони. — Как и тебя?
Вот поэтому, стоило в голову Гретхен закрасться благожелательной мысли о Маркони, она гнала эту мысль поганой метлой.
— У тебя, похоже, пунктик — доказать, что я не убийца.
— А у тебя какой пунктик? Доказать, что ты убийца?
Гретхен замерла, уперев палец в корешок классического романа.
— Шонесси, например, в этом уверен, — хмыкнула она, ведя пальцем дальше по книгам.
Маркони звонко и чистосердечно рассмеялась, и Гретхен изумленно оглянулась. Детектив присмирела.
— И ты всерьез полагаешь, что, пребывая в такой вот уверенности, он допустил бы тебя до расследований? И ручался бы за тебя перед другими копами?
Маркони обладала редким талантом озадачивать Гретхен. Занеся результат сего наблюдения в положенную ему папку в аккуратно сформированной мысленной картотеке, Гретхен сразу же позабыла о нем. Ее ждало неотложное дело.
Сомкнув пальцы на шероховатой деревянной поверхности, она закрыла глаза и, вознеся молчаливые хвалы предсказуемо параноидальной душе Лены, вытащила то, что невнимательному созерцателю показалось бы старой доброй приключенческой книгой.
Стукнув двумя костяшками по обложке, Гретхен прислушалась к раздавшемуся в ответ гулкому эху. В ту же секунду к ней подскочила Маркони. Гретхен, напоминая детективу о личном пространстве, оттолкнула ее плечом.
— Что это? — спросила Маркони, ничуть не обидевшись.
Поколебавшись мгновение, Гретхен достала телефон, нашла письмо Лены «В случае крайней необходимости…» и показала его Маркони.
— «Кто умирает — выигрывает, кто видит, как умирает близкий, — теряет»[1]. — Маркони уважительно присвистнула. — Ого. Прямо эпитафия.
— Прямо Александр Дюма, — поправила ее Гретхен и слегка качнула фальшивой книгой. Внутри что-то брякнуло, и Гретхен поспешно выровняла подложный том. Нащупала впадину, нажала, открыла книгу-коробку и, заглядывая внутрь, рассеянно добавила: — «Человек в железной маске», заключительная часть трилогии «Виконт де Бражелон».