Великая распря (СИ) - "Amazerak". Страница 33

Не пощадила война и акрополь. Скверик на въезде был распахан снарядами, беседки и фонтаны стояли побитыми, а среди зелени торчал коричневой каракатицей сгоревший танк с оборванной гусеницей. Судя по тому, что орудие было направлено в сторону акрополя, танк принадлежал врагу. Видно, наши аристократы отчаянно сопротивлялись вторжению чужаков.

Об этом же говорила и вилла неподалёку. Судя по внешнему виду, оборону там держали долго. На стенах виднелись следы попаданий снарядов, внутри лежали трупы защитников. Несколько молодых парней и девушек в военной форме погибли от пуль и осколков. Их тела так и не убрали — где воевали, там и остались. Эти были относительно свежими — только начали разлагаться.

Но гораздо больше меня шокировало зрелище, которое предстало перед нами в большой гостиной. Она выходила окнами во двор и потому пострадала не так сильно, как прочие комнаты.

Более десятка трупов наполняли помещение нестерпимой вонью. Среди них были и женщины в костюмах служанок и даже дети. Самому младшему мальчику на вид было лет пять. Он валялся на полу раскинув ручки и ножки, а вокруг головы засохло кровавое пятно. Женщина и мужчина, одетые лучше остальных — видимо, хозяева дома — лежали возле дивана с перерезанными глотками.

Шедшие со мной бойцы поморщились. Феофил выругался. Одного парня чуть не стошнило, и он побежал на улицу.

Подошёл Шмель и осмотрел комнату.

— Похоже, семья долго сопротивлялась, — сделал он вывод. — Священная фаланга поработала.

— Вот же выродки, — процедил Феофил. — Как их земля носит. Никакой чести нет.

— Меня больше интересует, почему их отпустили, — я обвёл взглядом полную трупами комнату. — Они тут творили пёс знает что, а им позволили просто так уйти. Даже не попытались уничтожить.

— Да уж… — согласился Шмель. — Если басилевс такую гниль отпускает с миром после того, во что они город превратили, встаёт вопрос, на чьей он стороне. Ладно, парни. Все комнаты проверили? Чисто?

— Чисто, — ответил я.

— Хорошо. Дальше пусть сапёры работают. Не удивлюсь, если птолемеевские мрази нам тут ещё подарочки оставили.

Мне так и представилась картина. Семейство с остатками дружины обороняет дом, сдерживая превосходящие силы противника. Защитники гибнут один за другим под массированным обстрелом, и вот в доме почти никого не остаётся из умеющих держать в руках оружие, и тогда отец семейства принимает решение сдаться, надеясь, что противники поступят, как подобает благородным людям, и его с женой и детьми просто возьмут в плен до окончания боевых действий.

Но противник оказывается не очень-то и благородным. Выродки из Священной фаланги собирают всех, кто был в доме, включая слуг, в самой большой комнате и жестоко, хладнокровно убивают одного за другим. Скорее всего, глава семейство находился под блокирующими устройствами и не мог ничего сделать, кроме как наблюдать за бойней, ожидая своей участи и понимая, какую ошибку совершил, доверившись этим подонкам.

Я же просто кипел от возмущения. Как можно было отпустить с миром тех, кто сделал это? Наверняка руководство клана Красного быка и басилевс заключили какое-то договор. Но разве не является преступлением договариваться с теми, кто творит подобные вещи?

А с другой стороны, стоило ли удивляться? Не бывает хороших политиков, у каждого руки в крови, каждый замешан в таком дерьме, какое обычному наёмнику даже не снилось. Один политик может переплюнуть роту наёмников по количеству убитых им людей. Вся разница лишь в том, что политик остаётся с чистыми ручками, а пачкаться приходится наёмнику.

Мы целый день осматривали улицы оставленных Птолемеями районов. Думали, что будем этим заниматься дольше, но на следующее утро поступил приказ снова двигаться на передовую. В городе до сих пор шли бои, и правительственным войскам требовалась помощь, поэтому тагмы Златоустовых, Северовых и Солунских отправились к линии соприкосновения, которая теперь проходила южнее акрополя по окраине Алебастрового района.

Здесь застройка оказалась уже не столь плотной, как прежде, повсюду торчали жилые многоэтажки и офисные здания, а вокруг зеленели скверы и дворики. Местность была холмистая.

Когда высаживались из броневиков, на противоположной стороне широкой улицы я увидел отряд с эмблемами в виде двуглавого золотого орла на чёрном фоне — гербом ВКП. Тут находилась минимум полусотня бойцов вместе с бронетехникой. Я подошёл к ним, расспросил, что происходит и с кем воюют.

Десятник их сказал, что во время отступления правительственные войска прижали часть птолемеевской шайки к каналу и взяли в окружение.

— А кто там? — спросил я. — Какие подразделения?

— Разные, — ответил десятник. — Похоже, элита. Держатся стойко. Уже который день их долбим. Говорят, кто-то видел эмблемы Священной фаланги. И предатели, говорят, тоже есть. Они последними отступали.

— Предатели?

— Ну да. Те, кто переметнулись. Они тоже свалить хотели, да не вышло, — десятник злорадно усмехнулся. — Всех прижали, сволочей.

Получается, в правительстве на такие уж и дураки сидят, сделал я вывод. Поняли, что нельзя дать врагу уйти полным составом, вот и защемили хвост отступающим. Возможно, цель была в том, чтобы поймать предателей, а может быть, и Священную фалангу хотели покромсать — поквитаться за всё хорошее.

Наш отряд разместили на первом этаже восьмиэтажной «свечки» на возвышенности. Слева громоздилась крутая каменистая гора, справа находилось ещё одно такое же здание, где заняли позиции две или три десятки из нашей же тагмы.

Отсюда открывался вид на склон, застроенный многоквартирными дамами, между которыми простирались дворы и зеленели улицы. Далеко внизу виднелась ровная полоска воды, и там же, примерно в полуверсте от нас находилось крупное здание, часть которого занимал торговый, часть — деловой центры. Говорили, что именно там, возле канала и засел противник.

Предполагалось, что вражеская группировка насчитывает три-четыре тысячи человек. Получается, что прижали мы весьма значительные силы противника. Не мудрено, что их несколько дней не могли вынудить сдаться.

Артиллерии у противника не было, да и нашей я почти не слышал. Кроме миномётов. Миномётов оказалось полно. Здание бизнес и торгового центров утюжили непрерывно. То и дело раздавались взрывы, и над строением поднималось серое облачко пыли. Вряд ли было много проку от таких обстрелов, но они по крайней мере не давали противнику расслабиться.

Птолемеи отвечали тем же. Когда мы подходили к назначенной нам позиции, ниже по склону начали рваться мины калибра примерно сто двадцать миллиметров. Несколько даже попали в дома. Наш отряд добрался до высотки, а мины ещё шуршали в воздухе и падали вокруг смертельным градом. Застучал крупнокалиберный пулемёт где-то снизу, ему ответили несколько орудий с нашей стороны. Видеть их не видел, зато слышал отчётливо. Потом всё резко стихло.

Феофил занял позицию о окна на первом этаже, из которой хорошо простреливались дворы ниже по склону в промежутках между многоэтажками. Дмитрий со своим карабином устроился на крыше. Карабин в связи с ограниченностью дальности эффективного огня не мог заменить полноценную снайперскую винтовку, но на безрыбье, как говорится, и жопа соловей. Остальные бойцы тоже разместились возле окон внизу, каждому распределили сектора обстрела. Я, Прохор и ещё двое парней из моей пятёрки устроились на третьем этаже.

Вскоре подъехали два «Гектора» нашей дружины. Они спрятались за домом. То один, то другой высовывался из-за укрытия и бил из пулемёта куда-то в сторону водного канала.

Ближе к ночи Шмель получил указания сверху. Он собрал нас и поставил задачу. Оказалось, командование полагало, что противник в темноте попытается прорваться из окружения. Он уже делал такие поползновения на южном направлении, но они закончились неудачей. Считалось, что в ближайшие дни Птолемеи будут пробиваться на восточном и северном (нашем) направлениях, возможно, даже на обоих одновременно.