Магия большого города. Журналистка (СИ) - Мягкова Нинель. Страница 18

Матушка, конечно, объясняла мне базовые правила приличия, но достойные темы для беседы, похоже, со времён ее светской жизни претерпели небольшие изменения. Несмотря на то, что по законам гражданам полагалось все больше свобод — вроде того же правила о наличии свидетелей перед проверкой на магию — на деле, в быту, обсуждать одарённых и связанные с ними проблемы уже стало неприлично. Еще немного — и само упоминание о магии и прежних эпохах уберут из образовательной системы. Магов рождается все меньше, это особенно видно по детским домам. Возможно, через несколько лет и эту душную методику воспитания сирот изменят — когда процент вероятных одарённых среди них снизится до незначительных цифр. Но пока что трогать ее и поднимать неудобные вопросы — означает идти против государства, а на такое сумасбродство я готова не была.

Мне еще повезло, что статью не опубликовали — получается, за сей небольшой бунт мною и заинтересоваться могли. Уж этого мне совершенно не нужно.

— Займёмся более интересными вещами! — с довольной усмешкой предложил мистер Хэмнетт. Он пошарил в верхнем ящике стола и бросил передо мной пухлый конверт. — Ты же хотела глянуть на другие снимки. Прошу!

Не сказать, чтобы это были намного более приятные вещи, отметила я мысленно, кончиками пальцев притягивая серую дешевую бумагу ближе. Конверт был из тех, в которых присылали все эти анонимки — без обратного адреса, самый простой, что можно найти на почте. «Издательство Нью-Хоншир Таймс, м. Р. Хэмнетт», — значилось на нем крупными печатными буквами, немного корявыми, будто писал их ребёнок или малограмотный.

Затаив дыхание, словно это могло мне помочь, я резким движением перевернула конверт и высыпала его содержимое на стол. Карточки разлетелись веером.

Первую я брала дрожащими руками. Сразу двумя, чтобы не выронить. И правильно сделала — дар всколыхнулся, сообщая мне то, о чем я и так догадывалась — мечтательно взирающая вдаль девушка мертва, как и ее товарка на предыдущем снимке.

Мистер Хэмнетт заметил мою внезапную бледность и хищно подался вперед.

— Что там? — жадно вопросил он.

Я слышала его как из тумана, глухо и отдаленно. Мое сознание затягивало по ту сторону снимка, словно я вновь построила поисковую печать.

Но так не должно быть!

С чего вдруг?

Я же ничего не делала! Нет-нет, только не сейчас, как некстати…

Попытки сопротивляться накатывающей тьме ни к чему не привели, и я сползла со стула под встревоженным взглядом журналиста. Я еще успела заметить, как он вскочил, опрокидывая кресло, и услышать его неразборчивый возглас, после чего зрение заволокло пеленой иного мира.

На этот раз автор анонимных снимков не сидел за столом. Он стоял у стены, с гордостью разглядывая творение своих рук, и я поневоле занялась тем же.

Фотографий было великое множество. Они заняли почти все пространство от пола до потолка, местами даже в два слоя. Приколотые булавками, чуть изогнутые карточки напоминали монохромных бабочек коллекционера-любителя.

Среди вереницы незнакомых лиц мой взгляд зацепился за неожиданное. Актриса Лорин Коллинз, звезда подмостков, о которой я только недавно читала статью в светской хронике. А она что делает в собрании маньяка? Девушка, конечно, молодая, и в общий типаж вписывается… хотя, какой именно у всех моделей типаж, я бы не смогла сказать. Юный возраст — несомненно. Большинство едва перешагнуло порог совершеннолетия. Волосы? Попадались и блондинки, и брюнетки, и средние шатенки — там не понять, в рыжину или в пепел. Снимки же черно-белые! Черты лица — пожалуй, красавиц среди них не было. Их можно было скорее охарактеризовать словом «хорошенькая» или «миленькая». Даже Лорин брала скорее харизмой и ярким макияжем, чем изысканной внешностью. Так что же объединяет их всех? По какому принципу отбирает жертв этот маньяк? Пусть даже он всего лишь укладывает уже мертвых в позу и фотографирует — откуда-то же он тела берет? Вряд ли то заказные портреты для родственников усопших.

Пользуясь случаем, я попыталась разобрать больше деталей помещения или человека, в чьей голове временно оказалась. Ростом он был чуть выше меня, что я поняла по более удаленному, чем обычно, полу. Руки, помимо шрамов, ничем особым не отличались, да и сейчас были закрыты полностью рукавами рубашки из плотной ткани. Вот бы он огляделся! Я хотя бы комнату рассмотрела. Но нет — он упорно пялился в стену…

А потом меня потянуло обратно.

Я пришла в себя от холода и промозглой сырости, пропитавшей одежду насквозь.

— Ну, хвала всему сущему. Ты очнулась! — обрадовался где-то надо мной мистер Хэмнетт. — Не смей меня больше так пугать!

С трудом разлепив глаза, я снова зажмурилась, потому что в них залилась неизвестная неприятно пахнущая жидкость. Лица коснулось что-то мягкое, собирая лишнюю влагу.

— Прости, я не знал, как тебя привести в чувство, и вылил на тебя воду из вазы, — покаялся начальник, неловко елозя платком по моим щекам. — Похоже, они стояли тут довольно долго…

— Дайте сюда! — безо всякого уважения потребовала я, поднимая плохо повинующуюся руку. В нее тут же вложили тряпку, некогда бывшую качественным носовым платком.

Вот он, классический момент, трепетно любимый поклонницами любовных романов — мужчина помогает героине вытереть лицо… только вот при этом она обычно рыдает, отчего-то продолжая выглядеть как богиня древности, прекрасно и неприступно. А я воняю тухлой травой и тихо радуюсь, что сегодня не красилась на работу.

Почему у меня все не как у людей?

Кое-как вытеревшись и вяло промокнув блузку — лучше ей не стало, на белоснежной ткани расплывались уродливые буро-зеленые пятна, и я решила не задумываться, как выглядит при этом мое лицо — наконец сфокусировалась на мистере Хэмнетте и замерла.

Он сидел передо мной на корточках и внимательно вглядывался, не замечая потеков и промокшей одежды, в мои руки.

Я перевела взгляд вслед за ним и почувствовала, как кровь стынет. Вполне буквально. Мне показалось, что внутри меня все заледенело и покрылось коркой, как запруда на окраине Сен-Саммерса зимним утром.

Кончики пальцев, сжимавшие платок, были черны по самую костяшку первой фаланги. «Тут не спишешь на грязные ногти», — мрачно подумала я, украдкой снова взглянув на мистера Хэмнетта. И не скажешь, что померещилось. Таким, как он, галлюцинации не грозят, слишком цепко и ясно он смотрит на мир.

Темнота уходила медленно. Слишком медленно. Я подавила малодушное желание вцепиться в несчастный платок и спрятать в нем неторопливо светлеющие ногти.

Ну, что ж. Можно сказать, я успела неплохо освоиться в столице перед казнью. Пристроилась на работу, повидала много интересного. Лича, опять же, упокоила. Все польза.

— Что это? — хрипло спросил наконец мистер Хэмнетт, безотрывно глядя на мои пальцы.

Я флегматично пожала плечами.

— А на что похоже? — поинтересовалась у него в ответ.

Сознаваться и приближать собственную гибель я не собиралась. Вдруг все же удастся списать на стресс и плохое освещение кабинета?

Глава 12

Мистер Хэмнетт потер переносицу, словно у него вдруг разболелась голова.

— Похоже на то, что у моей секретарши некачественная печатная машинка, — твёрдо, отчасти даже жестко заявил он, протягивая мне ладонь, чтобы помочь подняться с пола. — Сознавайся, сколько раз ты сегодня меняла ленту? И почему хватаешь грязными руками снимки? Тебя не учили бережно обращаться с фотокарточками? На них же отпечатки остаются!

Пребывая в ступоре, я машинально вложила в предложенную длань грязный платок. Журналист поморщился, сунул его в карман не глядя и снова протянул мне руку. Ему, казалось, все равно было, испачканы мои пальцы в краске или туши с глаз.

Возможно, он просто не слышал о таком типе магии? Матушка говорила, что человеческое воображение не имеет границ. И самому необычному явлению оно способно подобрать здравое, логичное объяснение… а обыденность извратить так, что и не понять, где правда, а где вымысел.