Волчий корень - Андреева Юлия Игоревна. Страница 17

— Ну что же, Замятня Иванович. Подсаживайся к Томило и пересказывай ему всех своих сродников, что были живы в 25-м году. А ты, Томило, их расположи как в семейном древе, я тебя учил. Чтобы сразу все было понятно кто и чей. Да, и баб не пропускай. Не удивлюсь, если Соломония отправила ребенка к родственнице, которую хорошо знала.

Теперь второй вопрос: если не к родственникам, то к духовнику, к подруге… в семью одной из девушек, что верно оставались при ней в монастыре. Значит, потребуется список всех прислуживающих ей женщин и здесь, и в столице. Брага, спроси у матушки Евпраксии, может, список сохранился. Ребята в Москве тоже разузнают, что смогут, потом сравним. Если списков челядинцев не осталось, может, кто-то из старожилов что припомнит. Так, с этим порядок, остается проверить, какие по этому поводу ходили слухи.

Сегодня здесь, в гостевом доме заночуем, а завтра в путь. Так по поводу слухов кто начнет?

— Я слышал, будто бы царевича вывезли в Керженские леса, где святые люди тайно воспитывали его в лесных скитах, — начал торопливый Булыга.

— В скитах младенца спрятать не проще, чем в монастыре, — усомнился Волков, — все-таки думается, Хряк прав, ребенка проще всего воспитывать там, где много детишек. Царские дети, поди, тоже не с короной на голове рождаются.

— В приказе я слышал об одном человеке с фамилией Тищенков, именем Кудеяр, — как бы нехотя признался Ждан.

Волков вздрогнул.

— Тот, что из Белева?

— Он самый. Знакомец? — Ждан удивленно воззрился на начальника.

— Знавал, еще подростком. — Волков расчесал пятерней волосы, судя по всему, разговор предстоял долгий. — Его отец у моего отца воеводой служил, а мы вроде как ровесники. Вот и подружились. Правда, они недолго у нас прожили. А что с ним не так?

— Мы с братом Тищенковых знали, потому как в Белеве их дом по соседству находился, — перебил брата и начал рассказывать сам Брага. — Кудеяр был, правда, старше нас, поэтому с нами не водился. Так что, по сути, сказать ничего не можем, и ты Ждан, лучше не ври. Самому ведь Юрию Сигизмундовичу врешь!

— Не водились, но ведь почитай каждый день видели, — не смутился Ждан. — Я бы в жизни подслушивать Малюту не стал, чур меня, но тут знакомое имя, как было не полюбопытствовать. А про этого Кудеяра Тищенкова в Белеве и прежде слухи ходили подозрительные. А теперь вдруг в приказе Малюта, не к ночи будет помянут… — Опричник перекрестился. — В общем, слышал я, как Малюта говорил кому-то, будто люди относительно этого Тищенкова давно странные вещи бают, и лучше бы-де не слежку столько лет вести, а в приказ притащить да допросить с пристрастием, а то и порешить по-тихому. А тот, я не видел кто, он далеко от входа сидел, ему отвечал-де: не время еще, и если только все правда, как можно простым людям подымать руку на… Потом шептаться начали, а я тихо-тихо по стеночке и вышел.

— Голос не узнал? — Волков нахмурился.

— Не признал, хотя все время меня это мучило. Вроде как слышал уже, но только где? Если бы хоть одним глазком взглянуть, так нет. Не в горницу же впираться: здрасте, вот он я.

Все замолчали, даже Томило перестал скрипеть пером, а Замятня диктовать.

— Ну, если известно, что этот Кудеяр — тот самый пропавший царевич и Малюта за ним много лет ведет наблюдение, то нам зачем велели расследование проводить? — Томило отложил перо и вытер шелковым платком совершенно чистые пальцы. Сам платок он аккуратно свернул и положил его рядом с чернильницей.

— Может быть, для того, чтобы мы нашли доказательства, что он тот самый. — Волкову вдруг сделалось тесно в просторной трапезной, захотелось выйти на улицу и идти куда глаза глядят, идти, и пусть бы освежающий ветер трогал холодными крыльями лицо и мягкий снег падал с ветвей. Он с горечью вздохнул и оглядел притихших опричников.

— Ждан, ты не досказал, какие такие слухи ходили о вашем соседе. Это может быть важным.

Но так как Ждан молчал, слово взял его брат Брага:

— Я скажу, а Ждан меня, если что, поправит. Дело в том, что отец Кудеяра — Дружина Данилович — белобрыс да светловолос, и жена его бела, точно ковыль-трава, даже ресницы белые и длинные, а Куцеяр…

— А Кудеяр темен волосом, — припомнил Волков.

— Вот именно, — ухмыльнулся Брага, — но открыто назвать сына Дружины Даниловича выблюдком никто не осмеливался. Понятно почему. И еще странность, Дружина никогда не наказывал Кудеяра. Даже голоса на него не поднимал. Зато все, что тот ни попросит, ему сразу же давалось. Новая ли одежда, оружие, лошади…

— Действительно не наказывали. — Волков прекрасно помнил своего дружка по занятиям с учителями и детским забавам. Богатырь Дружина появился в вотчине Жигмонда, когда Кудеяру было лет десять. В то время сам Юрий (тогда его называли Габор) как раз начал заниматься с новым учителем, преподававшим ему латынь и язык московитов, и Кудеяра пригласили составить ему компанию. Ровесники, они быстро подружились и вскоре сделались не разлей вода. Рядом с Габором всегда было полно мальчишек — отцы которых служили князю Запольскому, но ни с кем из них маленький бастард не чувствовал себя настолько вольно и непринужденно, как с Кудеяром.

Кудеяру же действительно разрешалось абсолютно все, он не только с первого дня получил негласное право заходить в покои к Габору и учиться рядом с ним, точно был ему ровней, он как будто бы имел безграничное влияние на свою семью и челядь. Даже отец Габора, князь Януш Запольский, держался с ним так, словно сын его воеводы приходился ему самому близким родственником. При этом Кудеяр присутствовал во время обучения Габора русскому языку, поправляя его и показывая, как произносят трудные слова московиты. Часто мальчиков одевали в похожие одежды и затем Габору поручали какое-нибудь задание, и после тот же приказ отдавался Кудеяру. При этом Кудеяр должен был не только выполнить урок, но и сделать это в точности, как это перед ним проделал Габор. Когда трюк удавался, князь Януш и Дружина весело хохотали, хлопая друг дружку по плечам и поднимая кружки с вином в радостном салюте.

А потом они уехали, Дружина вернулся с семьей в родной Белев, где его ждало наследство, с тех пор Габор ничего не слышал о своем друге детства, даже забывать начал, и вот же, как вспомнилось.

Волков оторвался от своих мыслей, вдруг заметив, что побратимы напряженно смотрят на него.

— Однажды мы с Кудеяром отправились нырять со скалы, подниматься на которую нам было запрещено. Мы же хотели выказать друг перед другом свою удаль, — неохотно начал он.

— И что же, прыгнули? — Хряк даже захрюкал от предвкушения увлекательного рассказа.

— Кудеяр прыгнул, ну и я. — Волков улыбнулся. — Я княжеский сын, хоть и незаконный. Не мог позволить, чтобы мальчишки из моей дружины считали меня слабаком. Вот и сиганул за приятелем. Как мы там не убились, до сих пор не понимаю, но отцу донесли. Меня и моих сопливых дружинников высекли, а Кудеяра нет. Хотя семья его даже не из бояр, из сынов боярских. Вскоре после этого Дружина Данилович собрал своих ближних и вернулся в Белев.

— А еще был случай, к нам в Белев забрел странник, богомолец юродивый. Сидел он обычно на паперти, щебетал что-то на птичьем языке, люди ему милостыню приносили. В общем, даже глаз привык видеть его тощую фигуру справа от входа в храм, — продолжил Ждан. — Но вот однажды играли мы с мальчишками недалеко от храма, и в это время туда как раз подъезжает Кудеяр с приятелями, и наш смирный юродивый вдруг как вскочит, как подлетит к нему — и бряк на колени. Лошадь, ясное дело, встрепенулась, Кудеяр ее еле укротил, не то потоптала бы божьего человека. А юродивый его за стремя хвать, в очи заглядывает, лопочет что-то. Ну, толпа собралась, ясное дело, интересно же. И тут блаженный вдруг громко и отчетливо таким мощным голосом, что поп должен был от зависти помереть, заголосил: «Вижу светлого царевича. Вижу светлого царевича!» И… все.

— Исчез, что ли? — Волков перекрестился на красный угол, расследование начиналось весьма интригующе.