Чемпион (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 2
Ещё чего не хватало!
Его порой на спаррингах так в настил втыкали местные «хабибы», что мама не горюй. И ничего.
А тут...
Манипуляции живо отразились на его лице, которое итак выглядело глуповато.
И блин, как не кстати одна из монет надёжно (как казалось) вставленная в Сашину жопу, вывалилась и выкатилась из штанины.
Глиста поднял монетку, но тут же выронил, почувствовав навязчивый запах дерьма.
— Фу блин, Пельмененко, ты че ее засунул себе в задницу! — Ромка брезгливо вытер руку о землю.
— На пиво тебе берег... — прошипел Пельмень.
Девчонки озорно хихикали, у лошка голосок прорезался. Но ради галочки таки пожурили Глисту.
— Рома, не трожь Сашеньку, — всплеснула руками Светка и потушила свой окурок, выкуренный до фильтра. — Пойдём.
Света.
Звезда минета, блин, подумал Пельмень, вспомнив бородатую дразнилку.
Рома, впрочем, трогать никого не собирался. Прыгать в челноке перестал. Подначивать тоже. Видать сам малость струхнул, что после удара у толстяка глаза вылезли на лоб и началось кислородное голодание. Но по карманам своими шаловливыми ручками прошёлся, как будто так и надо. Монету, вывалившуюся из штанины, подымать не стал.
Пельмень сидел, держась руками за грудь и сипло дыша, когда компашка ушла из «курилки».
Потрескивал уличный фонарь.
Modern talking в актовом зале сменил Ласковый май.
Детство, детство, ты куда бежишь,
Детство, детство, ты куда спешишь,
Не наигрался я ещё с тобой,
Детство, детство, ты куда, постой.
Зашибись, че.
Саша заставил себя подняться на корточки, сделал несколько резких выдохов, пытаясь восстановить дыхание. Почувствовал, как неприятно прилипли трусы к булкам... этого только не хватало. Быть избитым под Шатунова на школьной дискотеке дистрофиком, да ещё и обосраться — хреново началась жизнь в новом теле, что ещё сказать.
В этот момент из-за угла школы вывернули сразу две фигуры. Одна принадлежала однокласснице Пельменя — Зое Калашниковой. Заучка и ботанша, почему-то ходившая в мужских туфлях на два размера больше ее ноги и в дурацком берете, который становился ещё более дурацким, когда она надевала свои очки с линзами в палец толщиной. Вторая фигура принадлежала завучу по воспитательной работе Тамаре Константиновне, которую Зоя вела к «месту преступления» едва ли не за руку и не силком. Завуч была молодой женщиной, с хорошей такой грудью, пусть не упругой, но крепкого третьего размера и жопой на отлёт. Правда эти несомненные таланты частично скрывались под невнятным серым костюмом советского покроя.
— Прокофьев избил Пельмененко, Тамара Константиновна, — отчеканила заучка. — Мы должны немедленно позвонить в милицию! Что это за человек такой не хороший!
Тамара Константиновна подошла к Пельменю.
— Саша, как ты себя чувствуешь? — она наклонилась над ним и внимательно осмотрела. — Зоя говорит правду — тебя побил Прокофьев?
Саша, хоть ещё и не пришёл в себя, воспользовался этой возможностью, чтобы разглядеть «холмики» завуча поближе и пришёл к выводу, что первоначальная его оценка в корне неверна. Тут полноценный четвёртый размер. Сиськи отлётные.
Сглотнул. Облизнул губы.
И поднялся от греха подальше, отряхивая зад от уличной пыли. Перепачкался, зато сзади не видно размытое коричневое пятнышко в межбулочном пространстве.
Майка вздыбилась до пупка, живот торчит, бока выпирают.
— Упал, Тамара Константиновна. Никто меня не бил, — понятно, что выдавать Глисту, а тем более стучать ментам, не стоило. С Прокофьевым они ещё разберутся чуточку позже. Всему своё время.
— Упал? — уточнила завуч с недоверием в голосе.
— Агась.
— И что тебя ноги не держат?
— Тамара Константиновна, я видел, как Рома ударил его ногой в живот, — затарахтела Зоя. — Пельмененко, не надо его тут выгораживать. Понял меня?
— Так... — Завуч скрестила руки на груди. — Ну ка, иди сюда. Упал он... а ну дыхни!
— Тамара Константиновна, ну хорош...
— Дыхни, кому говорю!
Пельмень дыхнул — всем своим луко-чесночным смрадом (прежний Пельмененко отчего-то не считал нужным чистить зубы и жрал все подряд), чем слегка сбил завуча с толку.
— Понятно, — сказала Тамара Константиновна. — Ты выпил! И чесноком думал заесть. А у меня нюх на это дело!
— Ну выпил чутка, — лениво признался Сашка, смутно припомнив, что Пельмененко действительно накатил «для смелости» крышечку самогонки из отцовского серванта. — Че не так то? Вам не налил?
Кстати, помимо алкоголя, Пельмень прежний вкупе баловался сигаретками и на дискотеку стащил у бати из пачки пару цигарок — «Наша марка». Обе сигаретки сейчас валялись на земле, удивительно, что Тамара Константиновна не заметила и Глиста не прикарманил. Хотя курить «марку» — это для извращенцев удовольствие, на самом то деле.
— Выпи-и-ил?! — Зоя вытаращила глаза, которые без того были у неё большими, а из-за очков, так вообще жуть.
Выглядела она так, как будто услышала, что Саша человека убил. Сама то небось — ни капли в рот, ни сантиметра в жопу.
— Так, я сейчас позвоню твоему отцу и родителям Прокофьева! Ты посмотри развели тут не пойми чего, балаган устроили. Стой здесь, Пельмененко! Будем разбираться! Негодники...
Тамара Константиновна развернулась на своих каблучках и зацокала в школу, чтобы оттуда позвонить родителям. Мобильников то ещё нет. Сашка, приподняв бровь, проводил училку взглядом — пердак у Томочки тоже ничего.
Зоя осталась и несколько секунд продолжала таращиться на Пельменя, а потом всплеснула руками.
— Вот ты... ты... папа бы мой сказал, что ты — редиска! — заявила она в сердцах. — А мой папа знает в людях толк! Защищай ещё его, да пусть Прокофьев хоть изобьет тебя, не влезу! Наглый такой стал!
— Да ладно, малая, выдыхай, — Пельмень, желая поскорее избавится от навязчивого общества тупой малолетки, добавил. — Иди поцелую на прощание. В засос.
— Малая?! — глаза Зои округлились. — Это я то? Я вообще то старше тебя на полтора месяца. Хамло!
Девчонка отчего-то никак не прокомментировала слова о поцелуе, видать это привело ее в ужас. Развернулась и побежала из «курилки».
Пельмень проводил ее взглядом. Тут, правда не на что особо смотреть, в отличие от Тамары Константиновны. Фанера малолетняя.
Ждать пап или мам Пельмень разумеется не стал. Да и желание идти на дискотеку пропало разом. Штаны грязные, весь мокрый — рубашка прилипла, лицо красное. На жопе — расплылось пятно. И на груди отпечатался след подошвы сандалия Глисты. Какая в таком виде дискотека?
Не найдя ничего лучше, он поплёлся домой, припомнив свой адрес. Идти отсюда минут пятнадцать, если неспешно телепать.
А там — помыться.
Переодеться.
Ну и будем смотреть, что делать с новой реальностью, обрушившей на нашего героя свои своды.
Глава 2
«Вчера поймал я два потрёпанных гондона
Они унылые висели на крючке
Опять у бабы у своей просил пардона
Что ничего ей не принёс в пустом мешке
Эх хвост, чешуя, я не понял ничего».
Вилли Токарев.
Привыкнуть к новому телу оказалось непросто. Существовали нюансы, для бывшего профессионального спортсмена неочевидные. Достаточно привести пару «мелочей», с которыми Саша столкнулся в первые часы пребывания в «физической оболочке» жиртреста Пельмененко.
Во-первых, при ходьбе ощущение складывалось такое, будто прешь мешки с цементом на своей спиняке. Лишнего веса школьник нажрал килограммов пятьдесят.
Очень много.
От того, шёл Пельмень неспешно, при малейшей нагрузке (как подъем по лестнице на третий этаж) останавливался. Гулко выдыхал, пережидал головокружение. Из-за лишних килограмм — здравствуй вегетососудистая дистония. Потому на каждой ступеньке Пельмень выдавал на выдохе: