Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Ночь Ева. Страница 45

На улице он чувствует, как запекло в горле от пойла. Жар на время осел комом, затем растёкся в груди. Неплохо. Голова ясная, а внутри кровь течёт чуть быстрее. Он скользит к дальним воротам, перетекает из одной толпы в другую. Кажется, будто его несёт людской водоворот, а он — лишь щепка, уносимая стихией. Обманчивая лёгкость, талант, данный ему богами.

Из неприметной калитки он попадает прямо в объятья извилистого переулка. Через две параллели — дом развлечений. Там можно отдохнуть, поесть нормальной еды и найти услужливое тело. Дождаться сумерек и отправиться в путь. Но планы для того и строятся, чтобы кто-то их рушил одним прихотливым движением небрежной руки…

В конце переулка его ждали. Он это почувствовал, но уже не мог избежать встречи: ни повернуть, ни нырнуть в другую подворотню…

Глава 34. Предупреждение. Лерран

Никогда не подавать виду — такая тактика его куражила. Не останавливаться, не прибавлять шаг, раз уж ничего изменить нельзя. Проверка нервов на прочность и правило номер один.

Сделав шаг за поворот, он резко пригнулся, а затем плавно, в прыжке, рванул ожидавшего за плащ, поменялся с ним местами, прижался спиной к шершавой стене и приставил нож к шее неловкого идиота. Он мог убить гайдана три раза, но предпочёл узнать, почему тот торчал за углом.

Сверкнули ненавистью глаза, обнажились острые клыки. Быстрым движением правой руки Лерран начертил знак, обездвижив пальцы, из которых уже росли длинные когти. Маха. Не так прост, не так безопасен. Но Лерран был готов к нападению и ловок, а потому — быстрее и в выигрыше.

Мгновение — когти спрятались, клыки исчезли, глаза опущены. Лерран чуть сильнее нажал на кинжал, жаждая проколоть тёмно-золотую кожу и увидеть каплю крови.

— Кто послал тебя, маха? — голос вкрадчив, негромок, властен, как уверенный нажим лезвия.

— Не надо, динн. Властитель Панграв желает тебя видеть.

Маха говорит плоско и монотонно. Чуть повыше тон, и он бы подвывал, как дурной пёсоглав.

— С каких пор властительный Панграв посылает за гостями раба? Да ещё такого медлительного и неуклюжего? Сомнительная честь — получить приглашение в подворотне.

Лерран, бросая слова, видит. как появился и исчез желвак на щеке махи, и не спешит убирать нож.

— Властитель сказал, что ты можешь не согласиться, но просил переубедить. Я не собирался убивать.

— Да ты бы и не смог, — Лерран чувствует брезгливое отвращение. — Что, животные инстинкты берут верх? Привык охотиться из засады?

Маха не поднимает глаз.

— Я терял тебя на рынке дважды. В городе найти человека сложнее, поэтому решил подождать здесь, зная, что из этого переулка другого пути нет.

— Но ты ждал впереди, а не шел сзади, — укол ножом в шею, очень близко от артерии.

— У переулка два конца. Так я встретился бы с тобой наверняка… динн.

Лерран ловит эту запинку перед вежливым обращением и нехорошо скалит зубы:

— Ты шёл по запаху, маха. Не мне напоминать, что мохнаткам запрещено использовать животные инстинкты. Хочешь умереть на огненном колесе?

Маха стоит не дрогнув. Он давно расслабился и не шевелится. Только грудь чуть заметно приподнимается от дыхания. Грудь с красивыми рельефными мышцами. Чуть меньше осторожности — и можно навсегда остаться кучей тлена с перегрызенным горлом.

Лерран медленно убирает нож.

— Ну, и зачем я понадобился властительному Панграву?

— Это ты спросишь у него, если последуешь за мной. Рабам властители не озвучивают своих мыслей и желаний.

Что-то не нравилось Леррану в этом махе. То ли манера держаться слишком вольно, то ли недостаточное подобострастие, а может, ощущение опасности, так и не рассосавшееся после выяснения, кто есть кто в этом театральном действии. Спорить и выяснять сейчас бесполезно: легче плыть по течению и не думать, куда тебя вынесет в этот раз.

— Веди. Ты — впереди, я — за тобой.

Маха мягко отступил и пошёл вперёд, будто совершенно не заботился о защите своей спины. Он был выше Леррана на полторы головы, шире в плечах, мускулы так и играли под тонкой кожаной одеждой — дорогой, отлично пошитой. Такую не носят рабы, а тем более — мохнатки с хищной сущностью: кожаные вещи способны обострять звериные инстинкты, поэтому всем, кто способен обнажить клыки, на ношение кожаной одежды наложен запрет. Видать, маха этот либо безумен, либо несёт в себе тайну, которая позволяет ему быть таким дерзким.

Лерран почувствовал, что злится, поэтому чуть замедлил шаг и на миг прикрыл глаза. Спокойно, всё ещё впереди: ясная голова нужна больше, чем низменные эмоции.

Маха привёл его не в замок властительного мерзавца, а в один из домов развлечений — богато-кричащий, слишком яркий и приметный. По крайней мере, здесь не всадят нож в спину — не то это место, где избавляются от неугодных.

Панграв развалился на огромном диване, то ли сидел, то ли лежал. По кругу облепили его стройные молодые тела девиц в прозрачных одеяниях, которые больше открывали, чем скрывали. Властитель Зоуинмархага курил какую-то мерзость из длинной ядовито-розовой трубки, похожей на гудок бродячих музыкантов.

— Так-так-так, — проворковал Панграв, выпуская клуб фиолетового дыма, — Таки ты нашёл его, Рагра̀̀сс.

Маха улыбнулся одними губами, слегка кивнул и встал за диваном, точно в том месте, где развалился его властитель. Встал и поднял на Леррана глаза. Такие же, как у Панграва. Две пары одинаковых глаз смотрят с одинаковым выражением: внимательно, чуть насмешливо, пытливо.

Лерран понял: к чему-то подобному он был готов, а потому в лице не изменился и вообще ничем не выдал, что разгадал маленькую игру Панграва. Властитель Зоуинмархага обожал шокировать, подчёркивать собственную исключительность и власть, безграничную в этом городишке.

Хорош бы он был, если бы всадил этому махе-полукровке нож в горло…

Панграв трепетно относился к своим отпрыскам — законным и незаконным, всех рано или поздно представлял обществу и устраивал их судьбу по своему величайшему хотению: выгодно женил, выдавал замуж, укреплял только одному ему понятные связи. Соединял кровными узами города и замки, после чего мог спать спокойно и не беспокоиться о нападении или пакости от соседей.

Пару лет назад Панграв хотел и Леррану подложить одну из своих многочисленных дочерей — любую на выбор. К слову, девчонки у него получались, как надо: красивые, стройные, с мягкими характерами. Но женитьба Леррана не интересовала, поэтому он дважды отказывался от чести стать зятем властителя Зоуинмархага.

Панграва это не обижало: хитрый сластолюбец был убеждён: рано или поздно будет так, как он надумал, поэтому не спешил, а выжидал. Наблюдал, караулил, искал слабое место, чтобы однажды прижать к стенке и выбить дух.

Интересно, как он собирается пристроить мохнатку-полукровку?.. Ни одна мало-мальски нормальная девица из благородного семейства не станет марать себя таким чудовищным мезальянсом и портить кровь. Да и кто в здравом уме позволит ей сделать это?.. Но Панграв тем и велик, что умел расставлять сети и ловить жертвы.

Прекрасный мерзавец. Всё еще хорош собой, хоть время и покусало его лицо и благородные руки, отложилось жирком на слегка расплывшейся талии. Но он силён и здоров физически — Лерран знал это прекрасно. А острому уму, способному на нестандартные решения, завидовали многие.

— Дорогому гостю всегда рады в моих домах, — ворковал между тем Панграв, — присаживайся, Лерран, выпей со мною лучшего нектара, отведай изысканных блюд, подбери девушку для услады. Такие гости — честь.

Слишком сладко. До приторно слипшихся зубов от коварного подтекста. Но на то и игра, чтобы играть и выигрывать. Лерран принял вызов: уселся на диванчик поменьше, напротив радушного властителя, принял расслабленную позу, совершенно не собираясь отдыхать, пригубил нектар из бокала, который преподнесла ему одна из прелестниц, и приготовился ждать, когда же Панграв изложит суть своего интереса к его персоне.