Хранительница (СИ) - Петрова Лин. Страница 2

Огребли тогда все. Алька с остервенением махала палкой, била всех, кто под руку попадался. Догоняла и била. Даже Ромке разок перепало, там разве разберешь, где чья спина. И только когда палка переломилась об спину местного шалопая, Алина бросила её, закрыла лицо руками и горько заплакала. Ревела долго, до икоты. Так ее Ромка и привел: всхлипывающую, икающую, с размазанной грязью на лице. А мама Ева вздохнула облегченно — не немая слава богу, а то, что плачет — это даже полезно. Гладила Альку по голове и приговаривала тихим голосом:

— Поплачь деточка. Слёзы душу очищают, это ж сколько в тебе накопилось, молчала столько времени. Все будет хорошо. А ты еще поплачь, Алюшка. Сколько нужно, столько и плачь.

Так Алька, опять же с молчаливого одобрения мамы Евы, была принята в нашу компанию.

Дети прибывали и убывали из детдома, у кого-то находились дальние родственники, сделавшие выбор принять сиротинушек в лоно семьи. Кого-то усыновляли. Только наша «троица» пребывала в прежнем составе.

Ох, сколько было порванных колготок и штанов, не единожды разбитые коленки. Одни наши проделки чего стоили! Сколько раз нас приводили к маме Еве — разбирайтесь, мол, сами с «вашей» троицей.

И чем старше мы становились, тем изощреннее была наша месть местным.

***

Стояло удушливое жаркое лето, уже отцвели первые цветочки на деревья и на них начали появляться первые ранние плоды. Еще маленькие кислые яблочки казались нам самыми вкусными плодами на земле, а уж добытые в чужом саду в неравной схватке с дедом Степаном, добыча ощущалась призом. В тот вечер Ромке попало клюкой по ноге, он прихрамывал несколько дней, и мы затаились. А потом решили «мстить». Несколько дней пробирались в нашу столовую — святую святых повара Нины, шаря по её запасам и уносили в карманах дрожжи.

Дождались, когда стихнет поселок и пробрались к дому деда Степана. На «дело» отправили меня, на участке бегала злая собака, с которой справиться могла только я. Потискав Шарика и чмокнув его в мокрый нос, пригнувшись, добежала до туалета и сбросила в отхожее место все имеющиеся дрожжи.

Несколько дней была тишина, мы уже начали сомневаться, что месть удалась. А потом, как говорится, г…о поперло. «Оно» вспенивающей массой перелило через край уличного туалета и норовило накрыть грядки в огороде, а «чарующий» запах распространился на всю улицу.

Мы упали на траву от смеха, прикрыв носы футболками.

А еще через несколько лет местная разбитная деваха, уже познавшая страсть, больно ранила Ромкино самолюбие. Мы проходили мимо местного клуба, где собралась молодежь. Нас, детдомовцев, ясное дело туда не пускали. Так эта девица, решившись покрасоваться перед толпой, высказала сомнения о Ромкиной мужской состоятельности, так сказать, а толпа радостно подхватила смех.

Детская обида охватила нас всех. Ромка молча сжал челюсти, против толпы ведь не попрёшь.

В клубе полы были устланы досками, чем мы и воспользовались. Необходимо было достать красный молотый перец. Перец из столовой, ссыпанный в кулёчек, собирался в пакетики, а наши повара не переставали удивляться, куда это он все время девается из припасов и столов.

Осуществление плана на себя взяла Алька. Пробравшись через небольшое окно клуба, рассыпала по полу весь красный перец. И мы стали ждать. Вечером молодежь, после работ на полях и огородах, принявшая на грудь горячительные напитки, потянулась к клубу. Музыка, веселье и танцы до упаду. Перец, перемешиваясь с пылью, медленно поднимался от подолов летящих юбок в танце и энергичного отплясывания нетрезвой молодежи, и оседал на открытых участках тела. Прямо под подолы и оседал… А что происходит после танцев у нетрезвой молодежи? Правильно. Ищут большой и чистой любви и…

Чесались все. Шум поднялся знатный! И выяснение отношений кто с кем спал, и оскорбления личностей и даже мордобой. А потом обследование у венеролога всей молодежи.

Месть удалась…

И не все так радужно было в нашей жизни. Были и слезы украдкой в подушку. Обиды и разочарования. Эх.

Ох, что-то меня воспоминания завели в далекое детство. О чем это я? Ах, да.

Я работаю в круглосуточной ветеринарной клинике, именуемой «Добро». Двухэтажное здание располагалось в глубине городского парка, окруженного деревьями. Не обременёнными соседями, у нас была возможность выгуливать своих больных подопечных на отведенной нам территории.

Раньше ветеринарная больница финансировалась из скудного бюджета города, а когда источник финансирования иссяк из-за очередного кризиса в стране, пришлось искать спонсоров и меценатов. Но времена меняются, оскудела рука спонсора и встал вопрос о закрытии единственной в городе ветеринарной больницы.

Вот тогда начались скитания нашего руководства. Прошениями забрасывали чиновников, до хрипоты в голосе спорили с администрацией города, в спорах забрызгивая слюной очередные талмуды документов и тряся бумагами перед равнодушными чинушами, просили отдать здание в частные руки. Выстояли, выгрызли из загребущих потных ручонок администрации города здание, давно требующее ремонта. Тогда и Игорь Семёнович подсуетился, что-то продал и сделался совладельцем, теперь уже ветеринарной клиники.

Ремонтировали своими силами, по выходным собирались сотрудники и энтузиасты и шкурили, шпаклевали, красили. Рядовые сотрудники не роптали, а вставали плечом к плечу. У многих были дети, устроиться на работу с ветеринарным образованием в нашем городе было негде, а здесь мигала призрачная надежда, что все будет хорошо и зарплата, хоть небольшая, но будет. Вот и красили, мели, клеили.

Потихоньку дела налаживались. Клиника обрастала новой клиентурой, жители побогаче следили за новомодными тенденциями и заводили экзотических животных. Владельцы элитных пород кичились друг перед другом дорогостоящими грумингами и хендлингами, выкладывая при этом суммы с нолями, пополняя текущий счет нашей клиники.

Оборудование было закуплено, расходного материала хватало в достатке, поэтому мы могли себе позволить оказывать бесплатную помощь бездомным животным, попавшим «в трудную жизненную ситуацию». Вот и несли жители нескончаемым потоком травмированных, ушибленных, раненых.

Вот и вчера, не успели погаснуть свет уличных фонарей, к ограде подъехала неприметная машина. Водитель тяжелой поступью поднялся на крыльцо, держа в руках замотанный в старую потертую куртку животное.

— Эта, здеся, что ли больничка для животных? — И, получив положительный ответ, прошёл в помещение.

— Ехал, значит по дороге. Глядь, ползет что-то. Вышел, смотрю собака по обочине ползет. Ну, я в охапку и к вам.

— Ну и правильно! Ну и молодец! Это же по-человечески, да? — Ровным спокойным голосом сказал Семёныч.

— Проехал бы мимо — совесть бы мучила, ну или не мучила! — продолжал Семенович, рассматривая жертву очередного дорожно-транспортного происшествия.

Рыжий небольшой пес лежал на столе, поскуливая. Грязные бока шумно вздымались в такт обрывистому дыханию. В карих глазах плескалась боль, а из левого окровавленного бедра торчал осколок кости.

Водитель облегченно выдохнул. Ну, это вот как раз и понятно. Куда бы он дел эту собаку, если б не мы? Домой не повезёт, травмированная собака никому не нужна. Расходов и нервотрёпки много. Положил бы где-нибудь возле той же обочины и поехал дальше.

— Работаем, Рита — сказал Игорь Семенович.

***

Я потянулась всем телом, ощущая уставшие мышцы.

В приоткрытую дверь выглянула миниатюрная шатенка Таня:

— Чай, кофе?

— И потанцуем! — утвердительной махнул головой Семеныч.

— Ох, девки! Вам бы дома по ночам сидеть, да личную жизнь устраивать.

— Ага — сказала я с улыбкой.

— Таня, во сколько порядочная девушка должна ложиться в постель? — спросила я Таню, повернув голову.

— В восемь — с такой же улыбкой сказала она.

— Чтобы уже в десять быть дома — закончили мы со смехом.