Убийство в лунном свете (ЛП) - Браун Фредерик. Страница 35

Я уже встал, собираясь идти, но тут опять сел.

— Не то чтобы меня это заботило, шериф, но ради доброго имени агентства Старлока я не хочу, чтобы вы думали нечто подобное. Есть в городе хороший психиатр?

— Нет, нету. И всё же я спрашивал об этом у доктора Корделла, то есть насчёт освидетельствования. Он сказал, что никакой психиатр не даст гарантии, что человек нормален, без длительного наблюдения и неоднократного освидетельствования. Особенно если человек, которого обследуют, пытается скрыть тот факт, что он свихнулся. И тем более, если у человека такой вид помешательства, который находит на него приступами, а не выставляет его небольшим психом ежедневно.

Я вновь встал и произнёс:

— Что ж, я просто подумал. У меня добрые намерения.

Шериф проводил меня до выхода из конторы.

— Мне, возможно, стоит провериться самому — не идиот ли я, что не задержал тебя, — сказал он, однако же протянул лапищу и пожал мне руку.

Кажется, мне следовало бы пересчитать свои пальцы, но я не стал. Как бы то ни было, а это уже было лучше, чем когда я в прошлый раз покидал контору шерифа.

Придя на гостиничную стоянку, я сел в «кадиллак». Была некоторая возможность перехватить ещё Эмори и хоть намного с ним поговорить. В четверть десятого он сказал мне, что уезжает через час-другой, а было это полтора часа назад. Но если я перехвачу его до отъезда, он, может быть, и не станет так спешить со своей поездкой.

Подъехав к его дому, я постучал в дверь, но ответа не последовало. Любопытство побудило меня подёргать за ручку, в чём я тут же раскаялся, поскольку ручка повернулась, открыв дверь для входа. Я немедленно затворил дверь и огляделся.

В поле через дорогу паслась корова, украшенная коричневыми пятнами по белому, но на меня она не глядела.

Я выругался на Эмори, зачем он ушёл, не заперев дверь и тем самым вводя меня в соблазн; и что теперь было делать, как не войти внутрь! Слишком уж хороша была возможность проверить правдивость рассказа Рэнди Барнетта о гримёрном столике, зеркале в человеческий рост и театральных костюмах. Если Рэнди просто так это наболтал, значит, мне следовало и ко всему прочему, что я «узнал» от него, отнестись соответствующим образом.

Я ещё раз бросил взгляд на пятнистую корову и вошёл в дом. Дверь я оставил полуоткрытой, будучи уверен, что таким образом вовремя услышу звук подъезжающей машины, чтобы быстренько спуститься вниз, в прихожую, и сказать, что дверь была открыта и я всего только минуту назад заглянул в дом посмотреть, есть ли кто.

Взбежав на второй этаж, я нашёл там три комнаты. Двери в две из них были открытыми; то были всего лишь самые обыкновенные спальни, а потому я сразу прошёл к закрытой двери. Толкнув её, я убедился, что она не заперта.

Нет, Рэнди не наврал и даже не преувеличил. Был там и проволочный самописец в углу, наверху мебельной горки с раскрытыми отделениями, полными катушек проволоки. Было там и зеркало в полный рост шириной четыре фута на стене, в то время как противоположная стена была почти совершенно скрыта за тремя стоявшими бок о бок платяными шкафами. Был там и гримёрный столик с креслом перед ним, а полки над ним были сплошь уставлены коробочками, баночками и флаконами.

Я открыл один из платяных шкафов и увидел добрую дюжину костюмов — римскую тунику для плеча Цезаря или Брута, мантию, могущую послужить Отелло, чёрную альмавиву… Полка поверх вешалок вмещала головные уборы под стать костюмам — корону, шлем из папье-маше, цилиндр и всё такое прочее. Я по очереди раскрыл и два других шкафа, желая бросить взгляд на их содержимое, и нашёл его мало отличающимся от увиденного в первом. Всего там находилось около тридцати костюмов. Не исключено, что психолог, располагая временем на то, чтобы сделать им смотр, мог бы составить описание личности Стивена Эмори на основании выбора им театральных ролей, но я не был психологом и не располагал временем.

Итак, рассказ Рэнди подтвердился. Я быстро отбросил вероятность, вполне, должен сказать, слабую, что и костюмы и само хобби принадлежали не Эмори, но самому Рэнди, прикинув несколько костюмов перед зеркалом к себе самому. Все они были пошиты на человека меньше моего роста. Рэнди был выше меня.

Я был бы не прочь проиграть парочку катушек на самописце, но не мог решиться потратить на это время. Я вернулся вниз и, бросив предварительно взгляд наружу из окна — увериться, что кроме коровы по ту сторону дороги, никто не наблюдает за домом, — вышел на крыльцо и притворил за собой дверь.

Я обошёл дом, желая убедиться, что на дверях мастерской висит замок. Он был на месте. Окажись обратное, я вошёл бы внутрь проверить, нет ли там Эмори, а если бы его там не оказалось, то немного осмотрелся бы внутри.

А так я поехал обратно в город. Всё было путём; что-либо предпринимать у меня не было нужды — и возможности — вплоть до девяти вечера, кроме как назначить свидание Молли Кингмэн на следующий раз, когда вновь смогу с ней увидеться — это значит, как куплю какое-нибудь передвижное средство о четырёх колёсах и через недельку приеду к ней в Тремонт. Планировать далее того я не решился. На счету у меня имелось достаточно, чтобы оплатить покупку машину, а уж дальше!.. Зато на эту-то неделю я всё должен утрясти, перед тем как покинуть Тремонт — то есть, сегодня до вечера.

Сто миль — это большое расстояние, если вам предстоит мотаться по железной дороге; в автомобиле же, даже меньшем, чем «кадиллак», мне придётся тратить на это каждый день менее трёх часов.

Я поставил машину перед гостиницей; не позвонить ли было Молли немедленно? Нет, сказал я себе — сейчас лишь полдень. Поскольку разбирательство назначено на вторую половину дня, Кингмэн может оказаться дома, чтобы вкусить второй завтрак. Шериф не упомянул, на какое именно время после полудня назначено разбирательство, но к двум-то он в любом случае покинет дом, и будет отсутствовать всю вторую половину дня.

Затем я подумал, не позавтракать ли мне с миссис Бемисс, но отказался и от этой мысли. Ведь я, скорее всего, и так поужинаю с ней вечером.

Я вошёл в вестибюль гостиницы; в моём ящике оказалось письмо, что меня удивило, поскольку ничего и ни от кого я не ждал. На конверте я узнал почерк дядюшки Эма, похожий на карябанье куриной лапы, когда Торговая Палата протянул его мне, и подивился, что бы такое могло случиться, что дядюшка вдруг взял и написал письмо.

Накарябано было на клочке писчей бумаги, которой у нас хватало в служебной комнате агентства: оперативникам иногда приходится писать отчёты. Текст был кратким:

Милый дядюшка Эм! Чтобы подать мне руку помощи, ты готов испортить себе выходные! Только существовало ли нечто такое, что удалось бы ему, не удавшись мне? Я в этом сомневался. Сегодня вечером я сам смогу задать Эмори те вопросы, которые не пришли мне в голову вчера, а ведь только это и оставалось сделать. И ещё… я как раз подумал об этом, пока ел в ресторане второй завтрак.

Кое-что не удовлетворяло меня в том отчёте, который предстояло написать, но чтобы чётко осознать, что именно, потребовалось некоторое время. Теперь я видел это ясно. Выходило так, что у меня будет неокончательный отчёт. После всех тех вопросов, которые я задавал, и после всех тех дел, которые я переделал, я всё ещё не имел понятия, не мог ответить даже самому себе, был ли Эмори сумасшедшим или же гением.

Правда, я совершенно определённо вывел, что он не жулик, но наш клиент и так это знал либо в это верил.