Убийство в лунном свете (ЛП) - Браун Фредерик. Страница 34

Было четверть десятого; самое время отправляться к Кингмэну. Идти было недалеко, и я не стал выводить «кадиллак» со стоянки на задворках.

Пару минут я постоял у выхода из гостиницы, впитывая яркий свет утреннего солнца, затем направил стопы к конторе шерифа.

Сегодня тот был не в духе: стоило клерку ввести меня в его личный кабинет, он издал нечто вроде рычания. Всё тем же рычанием Кингмэн велел мне сесть, после чего произнёс:

— Дело застопорилось. Пришлось перенести разбирательство на послеобеденное время, поскольку Корделлу предстоит делать операцию. Говорит, нужно покончить с ней с утра.

— А без него вы не справитесь?

— Разбирательство коронера без коронера? Он же его проводит, не я же. Мне только критика достаётся.

Кингмэн открыл ящик стола и вынул из него вставленную в рамку фотографию человека с широченной улыбкой на лице. Человек выглядел добрым малым. Кингмэн протянул мне фотографию и спросил:

— Видел раньше этого человека?

— Это что, Фоули Армстронг? — спросил я. — Если он, то положительно я сказать не могу. Вспомните, что труп я видел лишь при свете луны, лицо мертвеца было искажено. Если бы я хоть на минуту в него всмотрелся, а так… Ведь не думал же я, что он собирается переменить место.

— Значит, чёткого опознания ты произвести не можешь?

Я покачал головой.

— Это может быть тот человек, которого я нашёл. Не скажу, что это не он.

Услышав мой ответ, шериф малость оттаял. Казалось, он чуть ли не надеялся на такой исход.

— Хорошо же, — сказал он. — Звать тебя на разбирательство нужды у меня нет. Держись в стороне.

Приятная была новость! Я встал.

— О’кей. Весьма кстати.

— Подожди, подожди. Не так быстро. Я хочу, чтобы ты дал два показания и подписал их, а Хови — тот клерк — засвидетельствует. Он их и напечатает за тебя, если ты не пользуешься машинкой.

— Две отдельные бумаги?

— По причинам, до которых тебе нет дела, я буду хранить их по отдельности. Ты говоришь, что видел труп на Дартаунской дороге вечером в среду. Прекрасно; теперь напиши это на бумаге и подпишись. Но поскольку ты не можешь присягнуть, что то был Фоули Армстронг, то это твоё заявление мы положим отдельно. Нет смысла тормозить разбирательство его оглашением.

— Всё же должны быть какие-то причины, почему вы этого не хотите.

— Должны быть. Это моя забота. Теперь второе показание; ты просто расскажешь, как тебе удалось отыскать скелет в золе от сгоревшего сарая Джеба О’Хары. Вот оно-то и послужит свидетельским показанием при разбирательстве.

Я резонно спросил, как же мне объяснить во втором показании своё желание покопаться в золе от сарая, не упоминая своих рассуждений насчёт возможной дальнейшей судьбы того трупа, что я нашёл прошедшей ночью. На это Кингмэн сказал:

— Ты ведь рассказал Джебу прекрасную историю на этот счёт и даже ничего при этом не сочинил. Я выяснил у миссис Бемисс. Ты можешь сказать, что она попросила тебя собрать для неё материал про пожар, и, чтобы сделать ей приятное, ты принялся задавать вопросы и рыться в золе. Она ведь просила тебя собрать для неё материал, не так ли?

— Просила, — ответил я. — Только ведь… в её статье — в «Тремонтском представителе» — оба случая будут объединены.

Шериф помрачнел.

— Я разговаривал с ней этим утром. Просил её посвятить каждому случаю отдельную статью. Она сказала, что она… как бишь выразилась… в любом случае преуменьшит твою роль.

Я с минуту размышлял.

— Вы хотите получить по Фоули Армстронгу заключение, оставляющее вопрос открытым, вместо заключения об убийстве. Верно говорю? Если бы по этой фотографии я смог опознать труп как принадлежащий Фоули Армстронгу, вы бы такового не получили. Но я не смог, а потому вы рассчитываете получить заключение, оставляющее вопрос открытым. И если впоследствии вы не получите ответа, в вашем послужном списке шерифа не останется нераскрытого убийства. Правильно?

Его лицо стало наливаться кровью — от гнева, не от стыда. Мне не следовало думать вслух.

— Подвох тут в том, — сказал я, — что если вы не рассматриваете эти два случая как одно дело, то вы должны произвести два следствия. Одно по Фоули Армстронгу и другое по трупу на Дартаунской дороге.

— Ты псих, Хантер. Ведь тут лишь одно твоё слово, что будто бы…

— Нет, — перебил я его. — Здесь нечто большее, чем моё слово. Здесь состав преступления. Как шериф, вы знаете, что это необязательно подразумевает наличие трупа. Достаточно одного лишь свидетельства, что преступление совершено. А мой рассказ да плюс кровь, найденная нами на Дартаунской дороге, как и то, что доктор Корнелл установил, что это кровь человеческая, образуют состав преступления, достаточный для того, чтобы возбудить следствие.

Он вдруг усмехнулся, чем подивил меня.

— Если ты и вправду так считаешь, — сказал шериф, — то я возбужу следствие. Только немного обожду, чтобы накопилось больше фактов. Недели, так скажем, две. А тем временем мне придётся попридержать тебя как важного свидетеля. Я слышал, ты этим вечером собрался вернуться в Чикаго. Боюсь, всё это может помешать твоим планам.

Я усмехнулся в ответ, чему опять подивился. Ловко он меня подловил, даже и не возразишь. А шериф, вероятно, мировой парень! И у него, если на то пошло, могли быть резоны держать моё свидетельство о произошедшем ночью в среду за рамками следствия по Армстронгу. А может, это просто обычная полицейская скрытность по вопросу о преступлениях, которые ими ещё не раскрыты. Профессиональная болезнь.

— Сдаюсь, — ответил я, пожав плечами. — Где у вас пишущая машинка? — И в приёмной конторы я сочинил требуемые заявления, описав оба дела насколько мог кратко. Кингмэн скупо одобрил написанное и дал своему клерку подписаться под обеими бумагами.

— Не раздумал покинуть вечером город? — спросил он и, услышав мой утвердительный ответ — то есть, что после свидания с Эмори, — записал мой адрес и телефон в Чикаго. Затем он сказал:

— Слушай, а вот этот вопрос о ликантропии…

— Да, и что такое?

— Одно меня удивляет, Хантер. Отчего это ты так много о ней знаешь, ну в самом деле? В библиотеке — и то о ней почти ничего нет, и в энциклопедии тоже. Хотел было я о ней почитать, поскольку в этом, как бы… ну, нечто есть. Так почти ничего не нашёл. Ты-то почему всё это знаешь?

— Только немногое. Просто знаю, что она существует. Кажется, я как-то читал в книге про распространённые суеверия. Была там глава о волках-оборотнях, и в ней говорилось, что такое ликантропия и каким образом отдельные её случаи привели к возникновению веры в оборотней. Как и летучие мыши — они существуют и относятся к семейству вампиридов, — вызвали веру в вампиров-людей — которых не существует.

— Название книги помнишь?

— Сейчас уже нет. Попытаюсь вспомнить и дам вам знать.

— Так-так. Забавно, что ты помнишь детали и не помнишь названия книги. Знаешь, почему это забавно?

Я покачал головой, не схватывая, к чему он подводит.

— Знаешь, что такое акрофобия? — спросил он.

Слово было смутно знакомым, но нащупать его значение я не смог.

— Лишь одну часть — фобию, — сказал я. — Это ненормальная боязнь чего-либо.

Кингмэн кивнул.

— Ненормальный страх высоты. Я знаю об этом, поскольку сам немного — того. Не сильно, но немного. Человек, который чем-то таким болен, непременно почитает о том в книгах, поскольку интересуется. Мне кажется, не много найдётся людей, которые знают, что такое ликантропия. Я даже точно могу это утверждать, я тут поспрашивал. Сечёшь, о чём я?

— Ещё бы, — ответил я. — Но только вы и сами в это не верите, иначе уже упекли бы меня за решётку. И не только; вы бы призвали полицию штата и национальную гвардию, чтобы тюрьму охраняло не меньше батальона.

Шериф хмыкнул.

— Гораздо вероятнее, что ты был бы застрелен в процессе задержания.

— Тоже неплохая мысль, — ответствовал я.

— Есть и ещё одна, Хантер. У нас в округе ликантропы ещё не водились до той ночи, как ты прибыл в город.