Испытание верностью (СИ) - Александер Арина. Страница 92

— Ай-яй-яй, разве можно так с многоуважаемым человеком? — он присел над ним, насмешливо наблюдая за его потугами принять вертикальное положение. Кажется, у него была нарушена координация, так как он то хватался руками за пустоту, то со стоном сжимал виски. — Хорош укол? — продолжал докапываться Валерка. — Можешь не отвечать, и так видно.

— Итак, Лидочка, — вспомнил обо мне Моренко, — жизнь этого человека в ваших руках.

Я встретилась с безучастным измученным взглядом, отказываясь верить в происходящее.

— Ни в коем случае не ведись, — почти беззвучно прошептал Андриянов, пытаясь сфокусировать на мне рассеянное внимание. — Нас уже ищут.

— Да, да, ищут, — язвительно вклинился Юхимов, брезгливо похлопав его по плечу… и вдруг произошло то, чего я меньше всего ожидала – один из бритоголовых качков следуя короткому кивку прокурора, выхватил из-за пояса пистолет и неожиданно выстрелил Андриянову чуть выше коленной чашечки, сорвав с моих губ душераздирающий крик.

Не хочу это видеть. Не хочу это слышать. Зажав уши руками, рухнула перед Матвеем на колени, заливаясь слезами. Он громко застонал и, схватившись за рану, согнулся пополам. Этого не может быть. Не может…

— Ну, Лидия Ивановна, вы готовы к сотрудничеству? — уточнил Моренко с издевкой. — Если нет, то…  честно, мне его жаль.

— Лида, даже не вздумай. Слышишь?! Молчи. Егор Андреевич…

— Заткнись, с*ка, — обезумел Юхимов, с размаху ударив Матвея. — Студинский за всё заплатит. И ты, — ткнул в меня пальцем, заставив потерять равновесие, упав щекой в пол, — тоже поплатишься за свою высокомерность. Давай, зови на помощь, где твой любимый? Пускай придет и начистит еб*льн*к. Вот, возьми, — принялся совать в лицо сотовый, насмехаясь в открытую. Понятно, что никто мне его не собирался давать. Это так, ради прикола.

— Валера, успокойся, — Моренко поднялся с кресла, недовольно сверившись с наручными часами, и направился к двери, кивнув всем присутствующим следовать за ним. — Пускай подумает, осмыслит услышанное. Позже продолжим.

Не помню, как мы остались одни. За завесой слёз ничего не было видно. Знаю, что пришла в себя от спокойного, уверенного голоса, требовавшего повернуться к нему спиной. Шмыгнула носом, выполняя требование, и в ту же секунду почувствовала, как злополучный фиксатор покинул запястья.

— Спасибо, — вытерла рукавом  слёзы, повернувшись к Матвею лицом.

— Можешь дать свой ремень?

Послушно сняла кожаный ремешок и с бешено стучащим сердцем протянула Андриянову. Он стянул его на бедре, приостанавливая кровотечение и волоча ногу, отполз к стене, прижавшись к ней затылком.

— Ты главное держись. Они будут морально прессовать, заставляя слить Студинского. Ни в коем случае, слышишь? Нас обязательно найдут… — сглотнул, прикрыв ненадолго глаза, а когда открыл их, я удивилась, сколько в них сосредоточенно упорства, непокорности и жажды противостоять всему миру. — Прости, что не уберег. Знали, твари, как обезоружить. Моя ошибка… 

Я всхлипнула, осознав, наконец, что этот человек из-за меня в таком положении. 

— Ну-у-у, не плачь. Лида, ты меня слышишь?

Кивнула, давая понять, что слышу, но всё естество противилось подобному насилию. Сняла джинсовую ветровку и смастерила на его ноге что-то наподобие повязки. Сколько ему лет? Тридцать пять? Сорок? Светло-русые волосы, темно-карие глаза. Осунувшееся лицо. Пока я тут мучилась ожиданием, его избивали просто так, ради удовольствия. Я не хочу, чтобы из-за меня кого-то калечили или изводили.

— Я не смогу, — прошептала, боясь нарушить тишину. Как он может просить о таком?

— Сможешь… сможешь. — Матвей резко подался вперёд, лицо приобрело решительные черты. — Это сс*чившиеся подонки, почувствовавшие п*зд*ц. Если Студинский придет к власти в этом городе – им всем конец. Поэтому и дергаются, пытаясь предотвратить неизбежное. Ты – лакомый кусочек, оружие в их руках, и… уязвимое место, его слабость. Чтобы они не говорили, как бы не угрожали – тяни время. Хорошо?

И снова накатила волна дикого отчаянья. Такого не испытывала даже когда очнулась в лесу, в кольце незнакомых мужиков, во главе с Тимуром. Тогда я знала, это конец. Расплата за предательство. Тогда тревожилась лишь о брате. Сейчас… всё намного хуже. Слишком большая ответственность. Слишком…

Мне трудно понять, как жажда власти может довести до подобного. Если в нашем городе творится такой беспредел, то что тогда говорить о столице? С чего всё начинается? С зависти? Жадности?

Лицо Матвея постепенно окрасилось в бледные тона. Под глазами залегли темные круги. Ему стало хуже. Я монотонно раскачивалась, обняв себя за плечи, и заторможено наблюдала за тем, как джинсовая ткань медленно наполнялась кровью.

— Матвее-е-ей, — позвала тихо мужчину. Стало страшно. Он долгое время не открывал глаза. — Матвей…

А что если вдруг он?.. Мамочки-и-и, я же не вынесу, если он умрет на моих глазах. Он просил молчать, не реагировать на происходящее, но как? Как?!.. Я чувствовала, что начинаю терять себя. Терять способность здраво мыслить. Если Егор не подоспеет – не знаю, смогу ли противостоять подобной жестокости. От отчаянья опускались руки, хотелось рвать на себе волосы.

— Матвей, — осторожно прикоснулась к плечу и тут же вскрикнула, оказавшись в плену цепкого захвата. Андриянов тяжело дышал, сжимая мою руку, и пытливо всматривался в глаза, возвращаясь в реальность.

— Лида? — облегченно выдохнул, облизав пересохшие губы. — Я что, отключился?

— Наверное. Я звала, вы не отвечали. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Я бывалый вояка и не такое проходил. Ранение пустяковое, но если наши не подоспеют…

Договорить ему не дал звук проворачиваемого ключа. Я вмиг напряглась, обхватив колени руками. В помещение вошел Юхимов в компании двух наемников. Моренко не было. Но обрадоваться не получилось: его лицо было настолько перекошенным от злости, что Андриянов не удержался и презрительно хмыкнул, за что получил рукояткой пистолета в висок.

Я вскрикнула, вжавшись в стену, как только пистолет оказался направленным в мою сторону.

— Что, страшно? — Юхимов с упоением изучал мои дрожащие губы. — Правильно, бойся. А знаешь почему? Потому что я не боюсь Студинского. Я не Моренко. Мне похрен. Ясно? Захочу, трахну тебя прямо здесь, засунув пистолет в глотку. Захочу – тоже прострелю ногу. Мне терять нечего.

И резко схватил меня за подбородок, заставляя приподнять лицо. Я противилась, не желая смотреть в обезумевшие, налитые кровью глаза. Вырывалась, наплевав на жесткие пальцы, но он с силой сдавливал щеки, вынуждая смотреть прямо, присекая на корню любую попытку.

Посмеиваясь, он медленно провел пистолетом по моей шее, очертил ключицу и нырнул в вырез футболки. Я дернулась, желая отстраниться, однако зверский оскал пригвоздил меня к полу, наполняя вены жутким ужасом. Что может быть хуже изнасилования? Только смерть.

— Снимай! — приказал он, поддев дулом трикотажную ткань футболки. — Полностью раздевайся! Живо! — закричал, рванув меня за волосы, вынуждая подняться. — Все предатели. Все!!! Стоило почувствовать стальную хватку на яйцах – сразу обос**сь. А мне по***  я не уйду, пока не получу желаемое.

Как не старалась, не получалось поверить в происходящее. Подсознание подсказывало, молило, не  провоцировать, действовать осторожно. Если Моренко подался в бега, значит Егор где-то рядом, близко. Главное сдержаться и не плюнуть в ненавистную рожу.

Медленно стянула футболку, не отрывая глаз с направленного оружия, и так же медленно расстегнула молнию на джинсах, замечая боковым зрением, как дрогнула рука пришедшего в сознание Матвея.

Юхимов прикусил губу, закатив от удовольствия глаза.

— Красивая. Жаль, подпорченная, но красива-а-ая, с*ка… Давай, не спеши, — улыбнулся нервно, поддев бретель бюстгальтера дулом. — Слушайся меня и… — прервался, прислушиваясь к доносившимся с приоткрытого окна звукам.    

Я не успела ничего сообразить, как послышался звук битого стекла, и что-то звонко ударилось о противоположную стену. Потом хлопок. Взрыв.