В тени Нотр-Дама - Кастнер Йорг. Страница 16

Эсмеральда скрылась у меня из виду. Вероятно, ее подхватил поток человеческих тел. Я был одним из последних, задержавшихся на площади, и смотрел отвратительному горбуну вслед. Он ковылял своей странной раскачивающейся походкой к берегу реки и остановился на мосту. Похоже, Квазимодо не намеревался мстить, во всяком случае, не сейчас. Как раненый зверь, он хотел укрыться в своей норе, чтобы зализать раны. Норой был мой новый дом — собор Парижской Богоматери.

Глава 7

«Десятка»

Отвратительный образ избитого в кровь, изнывающего от жажды горбуна исчез лишь тогда, когда я опустился в горячую воду, и благотворный пар окутал баню на улице де ла Пеллтерьи. Остроголовый банщик, которого они величали мэтром Обером, стоял с ведром у чана с углями и поливал пламя водой, в которой держал резко, но приятно пахнущую траву. Белые клубы пара подымались, как туман, который по утрам висит над Сеной. В ушате рядом сидел музыкант и извлекал из своего инструмента приятную мелодию. Девушка, которая его мыла, подпевала звонким, чистым голосом — как сирена, которая завлекает в туман своим смертельно красивым призывным пением.

Щедрый аванс отца Клода вернул мне возможность запастись новым платьем и другими необходимыми вещами. Однако я не хотел возвращаться в новое состояние, предварительно не смыв грязь и запах нищего — и кровь Квазимодо, которой меня забрызгал мэтр Тортерю. Кроме того, мое щетинистое лицо нуждалось в бритье, а урчащий желудок заслужил хорошую трапезу.

Меня обслуживала девушка по имени Туанетта — крепкая молодая штучка с формами, где нужно. Из-за воды и горячего пара она была одета только в легкую рубашку без рукавов. Когда она наклонялась ко мне, чтобы долить горячую воду, ее розовая грудь грозила выпасть ко мне из ткани, как спелые фрукты.

С удовольствием я позволил ей намылить себя толстым куском душистого ромашкового мыла и, наконец, натереть щеткой и веником. С той самой ночи, когда мэтр Фрондо бессердечно прогнал меня из объятий прелестной Антуанетты, ни одна женщина не доставляла мне такого удовольствия, от которого опрометчиво отказываются святые братья в монастырях. Сожаление охватило меня, когда Туанетта прекратила мытье, чтобы подстричь мне волосы и бороду.

— Какие у вас будут еще пожелания, мессир? — пропела она, пока вытирала о влажную тряпку бритву. — Если кровь давит вам чересчур сильно в венах, мэтр Обер поставит вам банки, — она взглядом указала на банщика.

— Мне давит только воздух в пустом желудке. Хорошая трапеза с отменным вином была бы кстати. Может, ты согласишься составить мне кампанию?

Туанетта согласилась и вскоре принесла большой поднос из легкого дерева, который плавал на воде в моем чане, заставленный бараньим кострецом, хлебным паштетом, головкой сыра «рошфор», маленьким глиняным графином и двумя деревянными стаканчиками. Пока я потянулся к графину и наполнял стаканчики ярко красным вином, девушка выпрыгнула из своего платья. Совершенно откровенно я окинул взглядом ее роскошные круглые формы и заметил, что к давлению моего пустого желудка добавилось давление одного непростительно забытого в последнее время органа.

Туанетта подсела ко мне, ее кожа коснулась меня. Горячее и пахнущее крепкими приправами, вино текло по нашим глоткам. Я блаженно икнул и похвалил выпивку.

— Я добавила туда инжир, корицу и зеленый перец, — Туанетта вонзила свои неровные зубы в паштет и продолжила жуя:

— Мэтр Обер говорит, эти ингредиенты в горячем красном вине дают силу мужчине.

Я понял и усмехнулся, к тому же чувствуя результат, который мог объяснить терпким вином или обнаженными пышными формами Туанетты. Левой рукой я отодвинул в сторону плавающий деревянный поднос, чтобы правой взяться за полные груди. — Приправа мэтра Обера дает слишком быстро о себе знать.

— Здесь нас могут увидеть, — захихикала девушка и оттолкнула мою руку.

— Вряд ли — в таком-то тумане, — ответил я, бросив быстрый взгляд по сторонам. За толстым занавесом из клубов пара скрывались остальные кадки, в которых сидели другие гости бани, многие из них с девушками. — Кроме того, здесь все заняты собой.

Но Туанетта снова ускользнула от меня, забрызгав водой. Потом она смилостивилась и прошептала:

— Массаж стоит отдельно, — банщица опустила руки под воду, туда, где никто не мог их видеть, и теперь я брызгался водой. Меня осенило, что банщиц справедливо называют «массажистками».

Довольный, я откинулся назад, чтобы насладиться бараниной, сыром и вином. Когда я опустошил деревянный стакан, то снова подумал о бедном черте возле позорного столба. Что бы он отдал за стакан вина, когда он просил дать ему воды, а взамен получил только издевки! Ему не помог Клод Фролло, но мне, незнакомцу, архидьякон дал десять солей!

Туанетта посмотрела на меня, наморщив лоб.

— Что случилось, мэтр? Вы смотрите так серьезно, как дракон, когда святой Георгий его убил. Вам не нравиться красное вино? Я переложила зеленого перца?

Я покачал головой, рассказал о наказании звонаря и сказал:

— Этот Квазимодо — странное существо.

— Сын дьявола, — добавила Туанетта и осенила свои полные груди крестом, что напомнило мне о сестре Виктории.

— Что-то подобное я уже слышал сегодня, — сказал я. — С чего ты взяла, что горбун — сын дьявола?

— Ну, все так говорят! У него плохой взгляд. Это значит, если беременная девушка повстречается звонарю, то избавит себя от похода к повивальной бабке, — она тяжело вздохнула. — Клянусь Всевышним, встреча с Квазимодо может быть безболезненным способом избавиться от большого живота.

Туанетта выглядела очень серьезно. Я понял, что она говорит, исходя из своего собственного опыта. Чтобы ее растормошить, я захотел подлить вина, но графин был пуст. Как раз в то время мимо нашего чана проходила другая девушка, я поднялся и протянул ей пустую кружку.

— Принеси-ка обратно полную, лучше всего — с красным вином!

При этом я повернулся к Туанетте спиной. Когда я развернулся и снова сел в воду, ее печаль превратилась в удивление, почти ужас. С широко раскрытыми глазами она уставилась на меня, словно я был Квазимодо или сыном дьявола.

— Что случилось? — спросил я.

— Раковина! — прошептала она в полном ужасе. — У вас раковина!

У меня появилось предчувствие, почему графин так быстро опустел. С ухмылкой я показал на поросший волосами треугольник между ее чреслами.

— У тебя тоже раковина, Туанетта. Но я хотел бы получить ее в свое распоряжение.

Она резко вскочила — испуганно, а не возмущенно, и выскочила неловко из воды, что расплескала ее на пол. В эту секунду я тоже вылез из чана, чтобы ее удержать.

— Не подходите ко мне близко, кокийяр! — прошипела она и побежала прочь, нагая как была.

Едва я закутался в полотенце и надел мою новую одежду, передо мной нарисовались мэтр Обер и два крепких помощника. Банщик угрожающе держал нож в руке, другой железный факел.

— Это значит, у тебя раковина! — сказал банщик, и я беспомощно пожал плечами. — Я не знаю, что тебе здесь надо, но одно мне известно: если ты еще раз переступишь порог моей бани, то я сотру тебя в порошок. Здесь кокийяры [24] — нежеланные гости!

Угрожающе поднятый факел и острый клинок ножа брадобрея, которые рассекли клубы пара буквально перед моим лицом, придали словам мэтра Обера соответствующий вес. Итак, я покинул поспешно баню. Впрочем, гнев банщика по поводу моего присутствия был не настолько велик, чтобы забыть свою долю и долю Туанетты — тем более, за «массаж».

На улице я замерз, хотя солнце еще не село. Свежий январский ветер был все же другим чем душный пар в мыльне. Возможно, он ударил в голову мэтру Оберу и его приспешникам. Разве нет мнения, что слишком часто мытье ослабляет тело и дух? Может быть, это распространялось не только на моющихся, но и банщиков. Или они с утра до вечера пили свое красное вино? Я не могу дать никакого объяснения этой истории с раковиной. Но так как Париж высыпал мне на голову всевозможные странности за пару дней моего пребывания здесь, я не придал этому эпизоду большого значения. Возможно, этот Обер просто хотел освободить место для нового гостя.