Тени над Гудзоном - Башевис-Зингер Исаак. Страница 27

Все внутри Анны плакало. Такой пощечины Грейн не должен был ей давать. Так не позорят даже служанку. До половины десятого осталась одна-единственная минута…

3

Она должна была идти домой. Каждая минута ожидания унижала ее все больше. Однако что-то внутри Анны приказывало ей: «Жди!» Она стояла посреди зала. «Почему я, собственно, так нетерпелива? — спросила она себя. — Я ведь так или иначе не иду с ним. Неужели это все не более чем амбиции?» Нет, ей просто хотелось его увидеть, обменяться с ним парой слов. Отныне все связи с ним оборваны. Как бы это ни было странно, но сразу же после того, как он стал ей самым близким человеком, он должен стать для нее самым далеким… Анна смотрела прямо перед собой, сбитая с толку поворотом, который приняли события. Где-то во всем этом крылась ошибка. Но где? Может ли она нарушить клятву? Способна ли она свести родного отца в могилу ради своей похоти? Может ли отказаться от его помощи, от наследства? Она уставилась на светильники на потолке со множеством лампочек. «Кому от них становится светлее? Так много внешнего света и так много внутренней тьмы. Как поступить? Куда идти? Что делать прямо сейчас? Пойти домой? А что я буду делать дома? — Мысль о том, что Станислав Лурье ждет ее, вызывала у нее отвращение, до тошноты. — Я куда-нибудь уеду. Но куда? В Катскильские горы? В Лейквуд? В Атлантик-сити? Но что я там буду делать одна? Да, я могу попробовать завести знакомство. Но кто же бросает любимого человека и отправляется искать его туда, где, возможно, никогда не найдет? А что будет, если я снова привяжусь к кому-то? Лурье снова не захочет давать мне развода, а папа снова будет кричать, что это преступление. То есть я должна сидеть и ждать папиной смерти…»

Что-то внутри Анны рассмеялось. «По какому праву он требует от меня этой жертвы? Сам-то он женится. Их помолвка с Фридой Тамар кажется уже решенным делом. И детей она еще может родить. Тогда наследство будет разделено между ними. Она может ему еще и сына родить… — Анна содрогнулась. — Как получилось, что я раньше об этом не задумывалась? Как я могла дать ему клятву, зная все это? — Она впервые стала подозревать отца. — Он не такой праведник, каким притворяется. Хитер на свой манер, ушлый бизнесмен, способный уговорить камень. Но если человек хочет служить Богу, он должен жертвовать собой, а не ближними…»

Вдруг что-то в Анне будто перевернулось. Ее кидало и швыряло, словно внутренности переворачивались из духа противоречия. «Я плюю на клятву! — кричало все внутри нее. — Я буду делать, что хочу! Я плюю на все: на клятву, на наследство, на Станислава Лурье, на религиозный фанатизм! Я буду жить! Буду жить! Если не с Грейном, то с кем-то другим! Я не стану попусту тратить свои годы, не буду жертвовать собой ни для кого! Он, папа, не умрет, не умрет! Он здоровее меня! Он проживет восемьдесят лет, да еще и наполнит дом детьми! Достаточно он меня держал за горло до сих пор».

Анну охватило незнакомое бунтарство. Чего он от нее хочет? Какое право имеет диктовать ей, что делать? Это ее жизнь, а не его. Его в моем аду жарить не будут! Анна больше не стояла на месте, а стремительно шагала. Она сталкивалась с пассажирами, налетала на чемоданы. Ее буквально жгло. Что они все от нее хотят? Что они все на нее насели? Ей тридцать четыре года! Через десять лет все для нее уже будет позади. «Я не рабыня! — кричало все внутри нее. — Я пойду, куда захочу, и буду делать, что захочу! Если не Грейн, то кто-то другой. А Грейн пусть остается со своей старухой! В большом Нью Йорке еще найдется охотник на меня… А если никто меня не полюбит, я куплю любовь! — мысленно крикнула кому-то Анна. — Я возьму себе… как это называется, забыла имя. Воспользуюсь папиным чеком, чтобы купить себе любовника. Я все использую, каждую возможность. Ничего, ничего. Я еще не так стара и уродлива. Я еще нравлюсь мужчинам. Буду гулять с первыми попавшимися! И больше не буду такой переборчивой! Нельзя терять время! Довольно!..»

Слово «довольно» Анна произнесла вслух. Все вокруг его услышали и посмотрели на нее. Один носильщик-негр даже подмигнул ей:

— Мисс, вы кого-то ищете?

Анна отвернулась от него. Ей стало стыдно, и одновременно она почувствовала жалость к себе. «Меня еще, чего доброго, доведут до сумасшествия! — предостерегла она себя. Часы показывали без четверти десять. — И что мне теперь делать? — заговорила она сама с собой. — Я позвоню ему. Может быть, он дома. Если трубку поднимет его жена, скажу ей, что хочу сделать солидную покупку…»

Анна огляделась и увидела телефонные будки, но все они были заняты. Какой-то парень с лицом гангстера говорил, отчаянно жестикулируя. Его черные волосы блестели от бриолина. Он говорил в телефонную трубку и при этом внимательно следил за залом, как будто подозревал, что кто-то подстерегает. Он носил перстень с бриллиантом, а на его галстуке была изображена лошадиная голова. Во второй кабинке разговаривала какая-то дамочка. На ее обильно накрашенном личике поминутно вспыхивал кисло-сладкий смешок. Все в ней было как-то искусственно и механистично: узкая фигурка, свеженакрашенные и свежеуложенные русые, отдающие платиной, волосы, острые кроваво-красные ногти. Даже леопардовая шапочка на ней выглядела имитацией. Анну охватила ненависть к этой бабенке. Что она там так долго болтает? О чем ей вообще разговаривать, этой потаскухе? Еще в одной кабинке кто-то одну за другой засовывал монеты в щель телефонного аппарат. Этот наверняка разговаривал с другим городом или передавал депешу. Все они выглядели уверенными в себе. Никто из них не пребывал в таком напряженном состоянии, как она. Анне показалось, что все они — одна шайка. Они словно сговорились не освобождать кабинок и растягивать свои разговоры как можно дольше. «Но о чем они там говорят? У кого может хватить терпения на всю эту болтовню? У меня всегда — „да“ или „нет“. Я никогда не говорю по телефону больше одной-двух минут. Может быть, именно поэтому я совершаю такие трагические ошибки. Будь моя власть, я всех бы их арестовала! — решила Анна. — Пусть они, мерзавцы, сгнили бы в тюрьме!»

Парень, относительно которого Анна решила, что он гангстер, открыл дверь кабины. Однако вместо того, чтобы выйти, он остался там сидеть. И снова стал выгребать мелочь из кармана. Потом вытянул толстые губы, как будто собирался свистнуть. Анне бросились в глаза его округлые, наманикюренные ногти. Вдруг он вышел из будки. Анна вошла, но там все еще оставался запах его дыхания: смесь дыма и духов. Она вынула кошелек и начала искать десятицентовую монету, но у нее в кошельке оказалось все, что угодно, кроме десятицентовых монет: пятицентовые, центовые, четвертаки, полдоллара — только не десятицентовики. «Ну что за невезение напало на меня сегодня!» Анне пришла в голову мысль засунуть в щель аппарата монету в четверть доллара и попросить оператора соединить ее с квартирой Грейна. Однако она забыла его номер. Анна приоткрыла дверь, чтобы в будку попал воздух, и начала искать записную книжку. Кто-то другой ждал теперь, пока освободится будка, и она отдавала себе отчет, что этот человек, наверное, так же злится на нее, как она только что злилась на «гангстера». Но записная книжка куда-то подевалась. Часы показывали уже ровно десять. «Нет, не буду звонить! — решила Анна. — Если он может сидеть дома, зная, что я жду его здесь, то все равно все уже пропало…»

Она вышла из телефонной будки и направилась к выходу. К ней обратилась проходившая мимо женщина:

— Мисс, ваша сумочка открыта.

— О, большое вам спасибо.

В этот момент кто-то положил руку ей на плечо. Анна резко обернулась. Рядом с нею стоял Грейн.

4

Грейн и Анна вместе вышли из здания вокзала и свернули налево, в направлении Тудор-сити. Они шли, погруженные в молчание, как люди, у которых есть слишком много что сказать друг другу, но они не знают, с чего начать. Как ни странно, за то время, что Анна ждала Грейна на вокзале, погода улучшилась. Солнце сияло вовсю. Анна держала Грейна под руку. «Как я только могла подумать о том, чтобы не встретиться с ним? — удивлялась она. — Без него моя жизнь ничего не стоит…» Пройдя несколько шагов, они остановились.