Влюбиться не предлагаю (СИ) - Маловски Катя. Страница 22

Минорный, под стать моему упадническому настроению, трек в ушах, подкреплённый мимишно-ванильной картиной перед глазами, заставляет меня переключить своё внимание на обшарпанные стены кабины. Невольно пробегаюсь взглядом по рекламным объявлениям. Кому-то, даже самому упёртому, так и не удалось их до конца содрать с декоративной панели. «График работы и контактные телефоны управляющей компании». Уныло. «Установка пластиковых окон с огромной скидкой. Только сегодня и только для Вас». Скучно. «Щедрая акция магазина разливных напитков: три литра пива по цене двух». Неинтересно.

Наконец двери лифта разъезжаются. Лестничная площадка первого этажа встречает меня и моих попутчиков затхлым запахом ограниченного пространства и грязными следами от подошв на местами потрескавшейся напольной плитке.

Стопорюсь у своего почтового ящика, заметив там какую-то «жизнь». За последние годы мой ящик видел внутри себя только многочисленные коммунальные платёжки. И вряд ли там сейчас что-то полезное. Поддеваю пальцем дверцу ящика, которая легко открывается и без ключа. Ну, точно. Очередной бумажный спам. На этот раз бесплатная газета. Пёстрые статьи которой обещают безоперационно и недорого вернуть зрение за один сеанс, очистить организм от шлаков с помощью волшебного эликсира и повысить потенцию в двадцать раз, если принять чудо-капли. Лучше бы рекламировали что-нибудь для мозгов. Тем, кто ведётся на эти заманчивые, почти халявные предложения. Комкаю газету в руке и бросаю её в картонную коробку, играющую в подъезде роль мусорного ведра.

Даже содержимое моего почтового ящика пресное и безрадостное. Не несущее никаких эмоций. То ли дело обнаружить там письмо или открытку. Но не те, которые получаешь в телефон в виде безжизненных печатных буковок или тупых анимированных изображений. А те, что из бумаги. Которые можно потрогать и понюхать. Но сейчас посылать их друг другу, наверное, уже немодно. А зря. В этом был свой трепет и своя романтика. И вот в связи с этим про свой почтовый ящик могу сказать, что он заново приобрёл «письменную девственность», так как подобного рода корреспонденции внутри него не было уже очень давно. Последний раз это была открытка от бабушки с Новым годом. Наверное, больше десяти лет назад.

Заканчивая размышлять, что мы перестали радоваться мелочам и радовать мелочами, выхожу на улицу. Вдыхаю воздух, пропитанный озоном после успокоившегося на неопределённое время дождя. Влюблённая парочка из лифта всё ещё топчется под козырьком подъезда, видимо решая, куда в такую погоду податься. Вскоре мальчик с девочкой, нахохлившись и прижавшись друг к другу как птенцы, перепрыгивают разом две ступеньки и начинают аккуратно ступать по лужам, стараясь не запачкать свои белые кроссовки на массивной подошве. Смотрю им вслед, пока их силуэты окончательно не растворяются в лёгкой туманной дымке, застывшей над землей.

Так классно, когда есть тот, кого можно подержать за руку. Тот, с кем не страшны ни дождь, ни туман, ни лужи. С кем не боишься промочить ноги и не стремаешься испортить прическу из-за витающей в воздухе влажности. Тот, с кем можно шутить и смеяться, разговаривать и молчать.

Позади меня метры кирпичных стен, а не сантиметры живого человека, в которого можно уткнуться, когда страшно, одиноко или грустно. В мои уши льётся чужая музыка, чужие слова, а не приятный, родной, искренний голос, который хочется слышать в любое время дня и ночи.

Природная стихия возобновляется, постепенно набирая обороты. И вот уже огромные, переливающиеся радугой пузыри лопаются в лужах. Вообще я дождь люблю. Он меня успокаивает. И под него всегда хорошо спится. Даже когда он долбит крупными каплями по карнизу или хлещет как розгами по стеклу. Но сейчас дождь не умиротворяет, а заражает меланхолией, поселяя внутри меня грустьку и печальку.

«Грустька и печалька — спонсор моего настроения и, походу, сегодняшнего вечера».

Отвлекаюсь на секундное приглушение звука во время проигрывания музыки в телефоне. Уведомление о входящем сообщении? Наверное, Дина информирует, что она с Лёшей (её новоиспечённым парнем), и Костей (моим недопарнем/недодругом) скоро заедут за мной.

Смахиваю экран вниз. Нет, не Дина. И даже не Костя. Сообщение от неизвестного номера. Точнее фото. На мужском запястье красуется моя резинка-пружинка для волос.

Узнаю аватарку, которую видела ранее у Маши в переписке. Понимаю по фото, чья эта мужская рука с красивыми пальцами.

Подпись к фото: «Твоя резинка у меня в заложниках».

Так вот у кого я её оставила!? А я всю комнату перерыла и все карманы обыскала. Так и хожу который день с распущенными волосами. Ведь с резинками, невидимками, заколками действует то же правило, что и со вторым носком: когда надо, фиг найдёшь.

Не вбивая неизвестный номер себе в контакты, отвечаю:

«Можешь оставить себе как трофей».

«Трофей?»

«Пополнишь свою коллекцию. Не трусики, конечно. Но до трусиков ты не выполнил план».

«План?».

Что ты такой непонятливый?

Раздражаясь, сворачиваю переписку. Убираю телефон и отдельно наушники в карман. Сумку продолжаю держать в руках, снизу придерживая ногой. Тяжёлая, зараза. Вскоре по звукам, пробирающимся сквозь шум дождя, и маячившему вдалеке свету фар, замечаю приближающуюся машину. По марке, цвету и номерам понимаю, кому она принадлежит.

Не врубаюсь… Ты что, решил аксессуар для волос мне лично в руки вернуть? С доставкой на дом?

Рядом с водителем, на переднем пассажирском тусуется Лёша. На заднем, с моей стороны, Дина машет мне рукой сквозь чуть запотевшее окно. А там и Костя за её плечом обнаруживается.

Машина паркуется задом на предподъездной стоянке, аккуратно проезжая колесами через невысокий бордюр. Водитель, которого я никак не ожидала сегодня увидеть, выходит из салона и направляется в мою сторону.

Это что за новости такие? И давно Артём Сокович стал входить в наш тесный круг общения?

Молча подходит ко мне и протягивает руку. Только через несколько секунд до меня доходит, что он хочет забрать мою сумку с вещами. Передаю, избавляясь от тяжести.

— Ты чего туда накидала? Кирпичей? — по-доброму усмехается. И снова эти проклятые ямочки появляется на его щеках.

А у меня слова в горле застряли. Зато мысли в мозгу со скоростью света пробегают: «Ага, чтоб одним из кирпичей тебя приложить».

— Зонт есть? — своим вопросом мешает моему воображению претворять этот коварный план в жизнь.

Отрицательно качаю головой, понимая, что из-за мало приятного разговора с отцом и связанного с этим желания поскорее покинуть квартиру, так и забыла зонт в прихожей.

Артём снова, как тогда на лавочке, снимает с себя ветровку и передает её мне:

— Надень. А то промокнешь. И капюшон не забудь накинуть.

Заторможенно киваю, засматриваясь, как от тяжести моей ручной клади слегка вздуваются вены на его руке. Надеваю мужскую ветровку поверх своей толстовки. Меня сразу окутывает комфортное тепло и приятный запах, перемешанный с уличной свежестью. К предоставленному и ждущему нас транспорту следую по пятам за Артёмом, который вжимает голову в плечи от атакующих его капель дождя. А я посильнее натягиваю капюшон, заталкивая в него свои волосы.

Выход для Кости из машины заблокирован соседней тачкой. Поэтому, пропуская Артёма к багажнику, чтобы он мог закинуть туда мою сумку, с противоположной стороны ныряю в открытую мне Диной дверь. Из-за комплекции подруги с трудом пробираюсь через неё на середину заднего сиденья. Между ней и Костей. Который тут же целует меня в щёку.

— Можем ехать? — Артём усаживается на своё место, смахивая с волос капли дождя. Пристёгивается ремнём. И я сталкиваюсь с ним взглядом в зеркале заднего вида.

Внутри меня что-то начинает щекотать. И это явно не от того, что Костя пытается взять меня за руку.

— Можем. Ребята нас уже ждут, — Дина разворачивает шоколадный батончик, шелестя обёрткой.