Ренни (ЛП) - Гаджиала Джессика. Страница 21

— Итак, это Мина, — объявил Ренни, заставляя меня помотать головой, понимая, что я полностью погрузилась в него. Почувствовав, как я подпрыгнула и подавила все мои надежды на то, что он, возможно, не заметил, его пальцы впились в мою бедренную кость, а губы приподнялись. Я повернулась к остальным в комнате и улыбнулась им. — Мина, это Рив и Сайрус, и, конечно, ты уже знаешь Лаза.

— Приятно видеть тебя без наручников, Лаз, — сказала я, и он улыбнулся мне. Он был довольно серьезным человеком. Видеть его улыбку было почти непривычно.

— Наручники? — Сайрус оживился, подняв брови. — Ангел, ты надела наручники на этого парня и грязно с ним поступила?

Я уже начала смеяться, когда голос Ренни прервал меня. — Просто чтобы нам было ясно — когда у нас есть старушка, это означает, что мы, черт возьми, не делимся. Мина моя. Смотри на нее сколько хочешь. Не могу винить тебя, черт возьми, и это комплимент для меня, учитывая, что я тот, с кем она заползает в постель по ночам. Но держи свои руки подальше и не намекай, что она совсем не преданна.

Пристыженный, Сайрус слегка осел. Он не привык к твердому мужскому присутствию, которое, вероятно, было во многом связано с потерей отца в молодости. — Понял, — сказал он, его голос немного утратил легкомыслие.

— Приятно познакомиться, Сайрус, — сказала я, делая свой голос немного мягче, немного слаще, чем обычно. — Не обращай внимания на Ренни. Он неандерталец, — добавила я, решив, что было бы неплохо создать с ребятами другую динамику, чем у Ренни. Если бы он был боссом, человеком, от которого можно получать приказы, кем-то, кто, возможно, не мог понять шутку, потому что она говорила, что он не был авторитетным, тогда я могла бы быть тем, кто поддерживал это. Потому что, как старушка, это было в моей власти. И, может быть, это заставит парней, особенно Сайруса, приблизиться и открыться мне. — Я слышала, ты играешь на гитаре.

— Играю, потому что казалось, что музыканты получают все киски, — сказал он, ухмыляясь.

— Он опускает тот факт, что впервые взял гитару в одиннадцать, — добавил Рив, слегка улыбаясь.

— Что я могу сказать? Я рано преуспел в соблазнении. Не выводи свой член из строя, потому что я всегда получаю всех цыпочек. — Он смягчил комментарий подмигиванием, которое было бы нелепо для любого другого, но ему удалось это сделать.

— И Рив, ты…

— Электрик. Пока некоторые из нас пели гребаные песни Джона Майера, остальные занимались настоящей работой.

— Всего однажды я играл песню Джона Майера. Блядь, один раз, — защищался Сайрус. — И это была просьба. «Твое тело — это Страна чудес», — объяснил он мне. — И, ну, ее тело было гребаной страной чудес, которую я испытал, потому что я пел эту песню, ты придурок.

— Ты все еще помнишь эту гребаную песню, чувак, — сказал Рив, качая головой.

Они были близки.

Если я была права, они, вероятно, съехались вместе, когда стали достаточно взрослыми. Рив, будучи более ответственным и серьезным, получил работу, которая компенсировала бы тот факт, что его брат был немного бездельником.

На самом деле, ничего из этого не было новаторским. И все это могло быть установлено Ренни и только Ренни. Он знал, что делает. Я тут была не нужна.

— У него четырехдюймовый шрам поперек горла, — сказал Ренни достаточно громко, чтобы я услышала.

— Что? У кого?

— Рив, — предложил он, и я повернулась к Риву, слегка прищурившись, и, конечно же, это было так. Я совершенно упустил это из виду.

Шрам поперек горла?

— Суицид? — спросила я, едва шевеля губами.

— Без вариантов, — ответил он в ответ, потянувшись, чтобы притянуть меня так, чтобы моя голова оказалась у него на плече.

— Откуда ты это знаешь? — Я выстрелила в ответ, изо всех сил стараясь не уткнуться носом в него. От него хорошо пахло. Как я раньше этого не замечала? Это было что-то чистое и ненавязчивое. Так что вряд ли одеколон. Может быть, это было просто его мыло.

— Просто знаю, — сказал он, его рука рассеянно скользнула вниз по моей руке, отчего кожа восхитительно покрылась мурашками.

— Так что же он скрывает? — пробормотала я.

— Именно, — согласился он, наклоняясь и целуя меня в лоб. И это было так неожиданно и так сладко, что мой живот сделал странное маленькое сальто.

— И если он что-то скрывает, то и Сайрус тоже.

— Ага, видишь? — спросил он, протягивая руку, чтобы потрепать меня по носу. — Мы хорошая команда.

Пока я сидела и вполуха слушал разговоры парней, зная, что Рейн платит мне несносную сумму, чтобы я уделила им все свое внимание, я не могла не начать сомневаться в себе, впервые в своей карьере. Я упустила костяшки пальцев Лаза. Я промахнулась мимо горла Рива. Конечно, я никогда не претендовала на сверхнаблюдательность; моей специальностью было выяснение того, что говорилось между реальными линиями диалога, что мотивировало людей, что делало их теми, кто они есть. Но все же, это были довольно серьезные вещи, которые я полностью пропустила.

— Сахарные губки, — сказал Ренни, его голос звучал весело.

Сахарные губки?

Он просто издевался надо мной.

— Да? — все равно ответила я, наклонив голову, чтобы посмотреть на него.

— Спросил, не приготовить ли нам что-нибудь поесть, — сказал он, явно наслаждаясь собой.

— Я, э-э… — была довольно ужасным поваром.

— Все, что угодно, спрыгивай, — потребовал он, спихивая меня с колен, и я встала на ноги в странном маленьком оцепенении.

Спрыгивай?

Он заплатит за это позже. Я бросила на него взгляд, который сказал ему именно это. — Отлично, — отрезала я, направляясь на кухню.

— Натренировал ее довольно хорошо, — сказал Ренни, просто чтобы подразнить меня. — Она не могла следовать чертовым приказам, когда пришла.

Я была почти уверена, что у меня вырвалось настоящее рычание, когда я повернула на кухню и пошла к холодильнику, который Репо всегда держал хорошо укомплектованным. Конечно, он был полон, но я не знала никаких рецептов.

Но я все равно схватила примерно половину содержимого холодильника и бросила их на столешницу. Я наклонилась, пытаясь вытащить гигантскую кастрюлю из шкафа, когда услышала мужской голос из-за спины. — Не очень хороший повар, да? — спросил голос Лаза, заставив меня выпрямиться, держа кастрюлю в руках.

Я поставила ее на плиту. — Почему ты так говоришь?

— Дорогая, ты достала бутылку кленового сиропа вместе с маслом, острым соусом и всё мясо, и фрукты в холодильнике.

Ладно, может быть, я подумала, что, может быть, когда ты делаешь блюда немного сладкими, тогда добавляешь немного сиропа. И, очевидно, это было совершенно неправильно.

— Он знает, что я не готовлю, — впустила я его в разговор. — Он просто сверкает своими павлиньими перьями, чтобы выглядеть крутым рядом с вами, ребята.

Лазарус усмехнулся, убирая острый соус, масло и кленовый сироп. — Итак, кастрюля, — сказал он, указывая на нее подбородком. — Ты думала о супе, тушеном мясе или чили?

— Я подумывала о том, чтобы бросить в него все и посмотреть, что произойдет.

— Скорее всего, пожар, — улыбнулся он, отчего рядом с его глазами образовались маленькие вороньи лапки. Они показались мне милыми. — Моя мама, когда мы росли, у нас не было чертовски много денег, даже на еду. Поэтому она обычно готовила то, что она называла Супом из Кухонной Раковины (прим. перев.: суп из остатков всего что есть на кухне, вроде тушеных овощей), когда у нас оставались только маленькие кусочки от кучи продуктов. Она ненавидела тратить что-либо впустую.

— Суп из Кухонной Раковины?

— Да, имея в виду все, кроме кухонной раковины, — ответил он мне, потянувшись за шпинатом, разорвал его руками и бросил в кастрюлю. — Забавно, что бы она ни добавляла, это всегда было хорошо. Даже ты не можешь все испортить, — сказал он с ухмылкой, которая мне очень понравилась.

— Так что я могу сделать? — спросила я, глядя на груду еды.

— Почисти морковь, а затем нарежь ее ломтиками.