Три мести Киоре 2 (СИ) - Корнеева Наталия. Страница 50

— Откуда ты знаешь?

Доран смотрел хмуро, сцепив кончики пальцев.

— Я же дочь кидо-та, да и жила несколько лет на юге Лотгара. Как мне не знать? Я подозревала, что когда-нибудь недовольство людей превратится в нечто подобное. Удивлена, что они так долго добирались до Тоноля.

Доран помассировал переносицу, крепко зажмурившись: не он ли должен был первым узнать об этой опасности, заблаговременно предупредить Паоди и переломить ситуацию? Где его интуиция? Где тот дар предвидеть опасность прежде императора и отводить ее от империи? Неужели он… стареет? Доран поднялся из-за стола.

— Не вини себя, — услышал он, когда повернул дверную ручку. — Одному человеку невозможно уследить за всем миром.

И Киоре, отодвинув его, первой покинула кабинет.

Глава 11

Сон? Бред? Как назвать те события, что закружили ее? Киоре не знала. Она остановилась у уличного фонаря. Темнота не располагала к прогулкам, ночь скрывала в себе опасности — туманных тварей и головорезов, и потому не могло быть и речи, чтобы побродить в парке или посидеть на берегу реки. Но она могла теперь совершенно законно пользоваться двором вокруг особняка Дорана!

Когда герцогиня, вернувшись и отужинав, пожелала погулять вокруг дома, поднялся переполох, и в сад стащили все лишние подсвечники и лампы, какие смогли найти, чтобы вдоль ограды не осталось ни малейшей тени, чтобы не существовало ни единой возможности туманным тварям проникнуть внутрь.

— Можете выходить, ваше сиятельство, — дворецкий положил ей на плечи теплую шаль, и Киоре поднялась из кресла у камина. — Охрана вам не помешает, если не будете подходить к ограде.

Сырость липкой маской пристала к лицу. Ограда светилась, напоминая колдовской круг; издалека доносились отголоски шума улиц. Позади особняка, чуть в стороне от черного выхода, росло раскидистое дерево, чьи ветви опускались до самой земли, и Киоре залезла под них — у ствола как раз хватало места, чтобы спрятаться и сесть. Подтянув колени к груди, положила на них подбородок.

За минувшие дни не было ни минуты, чтобы вздохнуть, чтобы подумать! Разоблачение, устроенное Дораном, выбило почву из-под ног. Зачем она рассказала ему правду? Для чего? Ответа не находилось.

Запах листвы успокаивал. Опустив руку, провела ладонью по влажной траве.

Она ужасно устала, но и чувствовала, что это — лишь мгновение затишья. Киоре словно достигла центра мифического круга, и время стало странным: мгновения замирали и превращались в годы, в то время как дни оборачивались секундами.

Доран удивил. Она не ожидала, что они так быстро смогут договориться. Не ожидала, что ее обман откроется так сумбурно и странно. Не ожидала, что расскажет ему то, о чём не говорила даже с Эши. Всё это сбивало, путало, а работа связным отнимала слишком много времени и сил… Что ей делать с кардиналом? С первосвященником? И как, наконец, добраться до Соренора?! Время утекало сквозь пальцы, но она ничего не делала, как будто…

Киоре вскинулась от озарения: она оттягивала решающий момент! Живот подвело, а по спине пробежался мерзкий озноб. Медлила! Она! Застыв, перебирала в памяти всё время, проведенное в Тоноле. День за днем, месяц за месяцем, событие за событием. Она могла уже избавиться от Файроша, но вместо этого украла часы. Могла несколько раз стащить перстень кардинала и исчезнуть, но опять-таки решила это сделать позже. И, наконец, она уже могла добраться до Соренора, а не прятаться за трусливыми отговорками, что за ней охотятся лучшие наемники!

Она вскочила, ударилась о дерево, запуталась в ветвях. Ломала их, злясь, но вырвалась из-под листвы в стылую ночь.

Медлила!

Ее промедление, ее глупость привели к замужеству. К чувствам, что снова сделали из нее девочку!

— Слуги сбились с ног в поисках тебя, — она обернулась и увидела Дорана в дверном проеме черного входа.

Уставший, бледный, он сливался с темнотой неосвещенного коридорчика, растворялся в ночи — чисто призрак! По сердцу полоснуло болью: нет у Киоре будущего ни с этим человеком, ни с кем-то еще. Она отомстит, и оставит этот мир. Навсегда. Пусть провалятся эти перерождения, если каждая жизнь — такой кошмар! Доран к тому же сторонился ее, держал расстояние: жесты отличались скупостью, а в лице таилась настороженность недоверчивого зверя, принюхивающегося к чужаку.

— Иди за мной.

Они поднялись в кабинет Дорана, где из сейфа за картинами он достал обитую бархатом шкатулку. Поставив ее на стол, мужчина провел ладонью по крышке, словно это был ларец с сокровищами.

— Завтра бал. Мы идем туда.

— Ага, знаю, — кивнула она. — Интересно, что станет моим лучшим трофеем?..

Спина герцога выразила недовольство ярче слов; он сел в кресло у стола — под глазами залегли тени, белый воротник покрылся пылью, как и эполеты, переставшие сверкать.

— Служба тебя убьет, — вырвалось у Киоре горькое замечание.

Изможденное лицо мужчины как будто вмиг состарилось, а может быть, так сыграл боковой свет лампы, прибавивший герцогу все двадцать лет. Он еще раз погладил крышку шкатулки.

— Твоя жизнь тебя тоже в могилу приведет. Однако ты не спешишь меняться.

Глаза, словно присыпанные пеплом, устало взглянули на нее, и Киоре отвела взгляд, впервые не желая читать собеседника по лицу, предпочла сменить тему:

— Мне нужно что-то передать Вайрелу?

— Вайрелу… — Доран взял чистый лист из стопки, вернул его обратно, нахмурился. — Передай, что к нему внедрятся наши люди, пусть кого-то из них приблизит к себе, и это будет новый связной. Твоя работа на этом закончится.

— Как?.. И его сиятельство Доран Хайдрейк, глава Тайного сыска, упустит прекрасную возможность подольше использовать Киоре, ученицу Кровавой Эши? — она нервно усмехнулась, скрестив руки на груди.

— Твоя работа на этом закончится, — он достал из ящика мешочек, положил на стол.

— Будь по-твоему, — кивнула Киоре, забирая деньги. — Что ж, до завтра?

Доран кивнул, и вскоре Киоре бежала по ночным улицам Тоноля, а холодный воздух обжигал легкие. Заколдованный камень показал, что Вайрел на арене, и, переодевшись Лимом, она добралась туда.

Мужчина стоял в стороне от толпы, хмурый, со скрещенными на груди руками. На арене всё шло по-старому: в центре бесилось чудовище в широком металлическом ошейнике, цепь-поводок которого крепилась к кольцу, вмурованному в пол. Вайрел узнал — то был огромный пес с приклеенной длинной шерстью, вымазанной фосфором. «У страха глаза велики, — усмехался коротышка в разговоре с блондином, а Киоре подслушивала, — кто видел тварей, напуганы ими, а значит, память их лжива, она их обманет; кто не видел — поверят в нашу обманку. Прекрасно же?»

Черноплащник на арене дразнил пса, доводя до бешенства, чтобы показать насколько свирепо «чудовише».

— А это только щенок, если позволите мне сравнить с чем-то нам понятным! Варди ценой своей руки застегнул на нем ошейник, и поводок — вот эту цепь! — смогли удержать лишь впятером! Каково, а?! А взрослой твари этот ошейник на один зубок! Перекусит и не вспотеет!

Однорукий Варди, стоявший у стены арены, кивал каждому слову, кивали и еще трое мужчин рядом с ним с ссадинами и переломами, выставленными напоказ. Толпа распалялась, гудела, как потревоженный улей, никто не мог устоять на месте, все оборачивались к соседям, перешептывались, решительно трясли головами, хмурили брови.

— Так почему эти люди ценой своего здоровья сделали больше, чем всё Особое управление?! Почему?! Потому что императору плевать на наши жизни! Мы! Только мы сможем всё изменить! Эту тварь, — он махнул на бившегося в неистовстве пса, — мы усмирим! Мы заставим ее подчиниться! Мы обратим ее против других тварей, пусть это даже будет стоить наших жизней!.. Мы избавимся от этой беды! И в нашей власти не допустить подобного вновь! Мы избежим подобного преступного равнодушия, если изменим власть!

— Долой императора! — крикнул кто-то высоким, пронзительным голосом и замолчал, испугавшись собственных слов.