Из крови и пепла - Арментраут Дженнифер Л.. Страница 14

Над правым бедром виднелись четыре неровных пореза. Два в ряд сверху и еще два на дюйм ниже.

Его укусили.

Несведущий человек мог решить, что на него напал какой-то дикий зверь, но эту рану оставило не животное. Из нее сочилась кровь и что-то темное, маслянистое. Бледные красновато-синие линии расходились от места укуса к низу живота и исчезали под простыней.

Болезненный стон заставил меня поднять взгляд. Губы мужчины раздвинулись, открывая то, как близок он к участи пострашнее, чем смерть. Десны кровоточили, пачкая зубы.

Зубы уже начали меняться.

Два на верхней челюсти, два на нижней. Я посмотрела на его руку, лежащую рядом с моей ногой. Ногти тоже вытянулись, став больше похожими на звериные когти. Не пройдет и нескольких часов, как его зубы и ногти затвердеют и заострятся. Они смогут резать и рвать кожу и мышцы.

Он станет одним из них.

Жаждущим.

Побуждаемый ненасытной жаждой крови, он будет убивать всех, кого увидит. А если кто-нибудь переживет его нападение, то в конце концов станет таким же.

Ну, это касается не всех.

Я не стала.

Но он превращался в существо из тех, что обитают за Валом, живут в густом неестественном тумане, в той гадости, которую наслало проклятием на эти земли павшее королевство Атлантия. После войны Двух Королей минуло четыреста лет, а зараза по-прежнему держится.

Жаждущие были созданиями атлантианцев, результатом их отравленного поцелуя, который превращал невинных мужчин, женщин и детей в алчных существ, чьи тело и разум извращены и испорчены неутолимым голодом.

Хотя большинство атлантианцев были истреблены, многие еще существовали, и достаточно одного живого атлантианца, чтобы создать дюжину Жаждущих, если не больше. Они не были совершенно безмозглыми. Ими можно управлять, но на это способен только Темный.

Этот бедняга дал отпор и сбежал, но он должен был знать, что означает укус. Мы все с пеленок это знаем. Это часть кровавой истории королевства. Он проклят, и ничего нельзя поделать. Неужели он вернулся, чтобы попрощаться с женой? С ребенком? Неужели решил, что с ним будет по-другому? Что он благословлен богами?

Что он Избранный?

Это не имеет значения.

Вздохнув, я подтянула простыню, оставив голой верхнюю часть его груди. Стараясь не дышать слишком глубоко, прижала к ней ладонь. Его плоть… казалась какой-то не такой, похожей на холодную выделанную кожу. Я сосредоточилась на пляжах Карсодонии и блистающих голубых водах моря Страуд. Вспомнила пышные облака. Они выглядели как мирный туман. Подумала о Садах Королевы рядом с замком Тирман, где я могла просто гулять, ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Где всё, в том числе мой разум, было спокойным и безмятежным.

Подумала о теплоте тех слишком коротких мгновений с Хоуком.

Марлоу перестал трястись, подергивание век немного стихло. Морщины в уголках глаз разгладились.

– Марлоу? – позвала я, игнорируя тупую боль, разгорающуюся у меня за глазами.

Головная боль неизбежна. Она всегда приходит, когда я неоднократно открываю чутье или пользуюсь даром.

Грудь под моей рукой поднялась, слипшиеся ресницы затрепетали. Он открыл глаза, и я напряглась. Они оказались голубыми. В основном. На радужке появились красные пятнышки. Скоро глаза утратят всю голубизну и полностью покраснеют.

Его пересохшие губы разомкнулись.

– Ты… ты Рейн? Пришел забрать меня?

Он подумал о боге обычных людей и окончаний, о боге смерти.

– Нет, я не Рейн.

Зная, что его боль улеглась достаточно надолго и времени хватит, я подняла левую руку и сделала то, что было категорически запрещено. Не только герцогом и герцогиней Масадонии, не только королевой, но также богами. Я сделала то, о чем просил Хоук, но получил отказ. Скинув капюшон, я сняла белую полумаску, которую носила на случай, если плащ соскользнет, и открыла лицо.

Я надеялась, что в подобных ситуациях боги могут сделать исключение.

Он окинул окаймленными алым глазами мои черты, начиная от медных кудрей на лбу, перевел взгляд на мою правую щеку, потом на левую. Задержался на доказательствах того, на что способны клыки Жаждущего. Не подумал ли он то же, что и герцог?

«Какая жалость».

Похоже, эти два слова были у герцога любимыми. И еще: «Ты меня расстроила».

– Кто ты? – просипел Марлоу.

– Мое имя – Пенеллаф, но мой брат и еще несколько человек называют меня Поппи.

– Поппи? – прошептал он.

Я кивнула.

– Странное прозвище, но так меня звала мама. Оно прилипчивое.

Марлоу медленно прикрыл глаза.

– Зачем?.. – В уголках его губ появились трещинки, из новых ранок сочились кровь и темнота. – Зачем ты здесь?

Заставив себя улыбнуться, я крепче стиснула рукоятку кинжала и совершила еще одно действие, которое должно бы помешать моему вхождению в храм. Но пока что ничего такого не произошло. Я не впервые открываю себя умирающим.

– Я Дева.

Его грудь поднялась в резком вдохе, и он закрыл глаза. По нему пробежала дрожь.

– Ты Избранная, рожденная под покровом богов, защищенная еще в утробе, с рождения закрытая вуалью.

Да, это я.

– Ты… ты здесь ради меня. – Он открыл глаза, и я заметила, что краснота в них разлилась еще сильнее, оставив только намек на голубизну. – Ты… ты дашь мне умереть достойно.

Я кивнула.

Никому из проклятых укусом Жаждущего не дано умереть в своей постели, тихо и мирно. Доброта и сочувствие – не для них. Обычно их вытаскивают на городскую площадь и сжигают заживо перед горожанами. И неважно, что большинство стали проклятыми на службе во благо королевства или защищая тех, кто приветствует их ужасный конец.

Взгляд Марлоу переместился на закрытую дверь позади меня.

– Она… она хорошая женщина.

– Она сказала, ты хороший человек.

Жуткие глаза устремились на меня.

– Я… – Его верхняя губа изогнулась, обнажая смертельно острый зуб. – Я недолго буду хорошим человеком.

– Да, недолго.

– Я… Я пытался сделать это сам, но…

– Все хорошо.

Я медленно вытащила из-под плаща кинжал. Темно-красный клинок блеснул в свете свечи.

Марлоу уставился на кинжал.

– Кровокамень.

Пока признаки проклятия не появились, смертного можно убить любым способом, но уже проклятого берет только огонь или кровокамень. А полностью обращенного Жаждущего убивает только кровокамень или заостренный кол из древесины деревьев, выросших в Кровавом лесу.

– Я только… только хотел попрощаться. – Он содрогнулся. – Вот и всё.

– Я понимаю, – сказала я. Пусть мне хотелось бы, чтобы он не приходил, но чтобы понять его действия, мне не обязательно с ними соглашаться. Боль начала возвращаться к нему, резко усиливаясь и снова отступая. – Марлоу, ты готов?

Опять глянув на закрытую дверь, он опустил веки и кивнул.

С тяжелым сердцем, не зная, его или мое горе давит на меня, я немного подвинулась. Если у вас есть клинок из кровокамня или сук из Кровавого леса, то существует два способа убить Жаждущего или проклятого. Проткнуть сердце или поразить мозг. Первое не означает мгновенной смерти. Пройдут минуты, прежде чем несчастный истечет кровью, это болезненно и… грязно.

Прижав левую ладонь к ледяной щеке, я наклонилась…

– Я… я был не один, – прошептал Марлоу.

Мое сердце замерло.

– Что?

– Ридли… его… его тоже укусили. – Он испустил свистящий вздох. – Он хотел попрощаться с отцом. Я не… не знаю, позаботился он о себе или нет.

Если этот Ридли тянул до тех пор, пока не появились признаки проклятия, то он уже не способен о себе позаботиться. Что-то в крови Жаждущих и атлантианцев запускает примитивный инстинкт выживания.

Боги!

– Где живет его отец?

– В двух кварталах. Третий дом. Синие… кажется, синие ставни, но Ридли… он живет в казармах с… с остальными.

Боги милостивые, это скверно.

– Ты поступил правильно, – сказала я, жалея, что он не сделал этого раньше. – Спасибо.

Марлоу поморщился и опять открыл глаза. Они больше не были голубыми. Ему осталось совсем чуть-чуть. Секунды.