Из крови и пепла - Арментраут Дженнифер Л.. Страница 15

– Я не…

Я ударила стремительно, как черная гадюка из ложбин на дороге к храмам. Острие кинжала вонзилось в мягкое место у основания черепа. Под углом вперед и между позвонками; клинок вошел глубоко, перерезав мозговой ствол.

Марлоу дернулся.

Вот и всё. Он испустил последний вздох прежде, чем я это поняла. Смерть была настолько быстрой, насколько это возможно.

Вытащив клинок, я встала с кровати. Глаза Марлоу были закрыты. Это… это небольшое благословение. Агнес не увидит, насколько близко он подошел к тому, чтобы превратиться в ночной кошмар.

– Может, Рейн отведет тебя в рай, – прошептала я, вытирая кинжал маленьким полотенцем с приставного столика. – И может, ты обретешь вечный покой с теми, кто ушел до тебя.

Отвернувшись от кровати, я убрала кинжал в ножны, надела маску и накинула капюшон на голову.

Ридли.

Я направилась к двери.

Если Ридли еще жив, до обращения ему остались считаные минуты. Сейчас ночь, и если он в казармах, где спят те, кто не на дежурстве…

Я содрогнулась.

Как бы тренированы они ни были, они уязвимы так же, как и любой спящий. Мне на ум пришел один конкретный гвардеец с Вала, и мое нутро пронзил страх.

Очень скоро начнется резня.

Что еще хуже, проклятие распространится. А я как никто другой знала, насколько быстро оно разорит город, оставив на улицах только лужи крови.

Глава 5

Мы оставили Агнес в спальне. Она прижимала к груди обмякшую руку мужа и бережно убирала с его лица волосы.

Этот образ я нескоро забуду.

Но я не могу на этом зацикливаться. Я узнала от Виктера, что у Агнес есть дочь, но, к счастью, ее отправили к друзьям, сказав, что отец заболел. Виктер не видел причин не верить Агнес. Я испытала облегчение от того, что мои худшие опасения не подтвердились. Что ребенок не проклят тоже. Когда кто-то проклят, его укус может передавать проклятие, и хотя Марлоу не полностью обратился, с момента укуса он был подвержен вспышкам неконтролируемой ярости и жажды.

Теперь я стояла перед еще одной крохотной хижиной, в тенях узкого грязного переулка, и выслушивала очередную трагедию. Как только я поделилась с Виктером словами Марлоу, мы отправились прямиком к отцу Ридли, поскольку это ближе, чем казармы. Я была безмерно рада тому, что не смотрю на этого мужчину, потому что слышала в его голосе душераздирающие нотки, когда он рассказывал Виктеру о случившемся. У меня раскалывалась голова. Если я увижу бедного отца, то захочу как-то облегчить его боль. Как только Виктер спросил у старика, не видел ли он сына, тот сразу понял, зачем пришел Виктер.

Ридли не смог о себе позаботиться.

Однако отец смог.

Он показал Виктеру место во дворе под грушей, где похоронил Ридли. Он оборвал жизнь сына днем раньше.

Я все еще думала об этом, когда мы с Виктером брели по густой роще за цитаделью, чтобы не нарваться на городских гвардейцев. Когда-то в Роще Желаний в изобилии водились животные – олени и дикие кабаны, но после многих лет охоты остались только самые крохотные существа и огромные хищные птицы. Теперь роща служила чем-то вроде границы между имущими и неимущими: густая полоса деревьев стирала тесные жилища Нижнего квартала с глаз тех, кто живет в домах втрое больше того, в котором горюет Агнес. Часть рощи, ближе к центру города, расчистили и разбили там парк, где проводят ярмарки и праздники, катаются верхом, торгуют и устраивают пикники в теплые дни. Роща буквально врезалась во внутреннюю стену замка Тирман.

Мало кто отваживался ходить через рощу: считалось, что здесь блуждают души умерших. Или души гвардейцев? Или же между деревьями бродят духи загнанных на охоте животных? Точно не знаю, существует много разных версий. В любом случае, они нам на руку. Мы легко можем выскользнуть незамеченными из Садов Королевы в рощу, нужно только следить за патрулями. А уж из рощи можно идти куда угодно.

– Нам нужно обсудить то, что произошло в том доме, – заявил Виктер, когда мы пробирались по лесу, ведомые лишь проблесками лунного света. – О тебе говорят.

Я знала, что этот разговор неизбежен.

– И ты используешь свой дар там, где он все равно не поможет, – добавил он, стараясь говорить тихо, хотя нас некому было подслушивать. Разве что какому-нибудь еноту или опоссуму. – Ты по сути просто подтверждаешь, кто ты.

– Если люди и говорят, они ничего не разболтали, – ответила я. – И я должна что-то делать. Боль той женщины была… невыносимой для нее. Она нуждалась в передышке.

– И стала невыносимой для тебя тоже? – предположил он. Я ничего не ответила. – Голова сейчас болит?

– Ничего страшного, – отмахнулась я.

– Ничего страшного? – прорычал он. – Я понимаю, почему ты хочешь помочь, и уважаю это желание. Но это риск, Поппи. Еще никто ничего не разболтал – наверное, люди чувствуют, что в долгу у тебя. Но это может измениться, и тебе нужно быть осторожнее.

– Я осторожна.

Хоть я не могла видеть его лица под капюшоном, я знала, что он смотрит на меня с недоверием. Я усмехнулась, но улыбка быстро пропала.

– Я знаю, что риск…

– И если герцог обнаружит, чем ты занимаешься, ты готова к последствиям?

У меня внутри все ухнуло.

– Да, – ответила я, играя с выбившейся из плаща ниткой.

Виктер выругался вполголоса. В любой другой ситуации я бы захихикала.

– Ты смелая, как гвардеец с Вала.

– Принимаю это как большой комплимент, – улыбнулась я. – Спасибо.

– И такая же глупая, как любой новобранец.

Уголки моих губ опустились.

– Забираю свое «спасибо» обратно.

– Мне не следовало позволять тебе этим заниматься. – Он поймал низкую ветку и отодвинул в сторону. – Ты слишком часто выдаешь себя людям, а это очень рискованно.

Пройдя под веткой, я посмотрела на него и напомнила:

– Ничего ты мне не позволял. Просто не мог помешать.

Он остановился, схватил меня за руку и развернул лицом к себе.

– Я понимаю, почему ты хочешь помогать. Ты ничего не могла поделать, когда умирали твои отец и мать.

Я дернулась.

– Это не имеет к ним никакого отношения.

– Это неправда, и ты это знаешь. Ты пытаешься восполнить то, что не могла сделать в детстве. – Он понизил голос так, что я с трудом слышала его сквозь ветер, шумящий в листве. – Но есть еще кое-что.

– И что же это?

– Мне кажется, ты хочешь, чтобы тебя поймали.

– Что? Ты правда так думаешь? – Я шагнула назад, вырываясь из его хватки. – Тебе прекрасно известно, что сделает герцог, если узнает.

– Поверь, известно. Вряд ли я забуду хоть один раз, когда мне приходилось помогать тебе возвращаться в комнату.

Его голос стал жестким, и у меня вспыхнули щеки.

Я это ненавидела.

То, что чувствую порой, когда со мной что-то делают. Мне ненавистен удушающий, непереносимый стыд.

– Ты слишком сильно рискуешь, Поппи, даже зная, что тебе придется отвечать не только перед герцогом или королевой. Иногда мне кажется, ты хочешь, чтобы тебя признали недостойной.

Меня охватило раздражение. В глубине души я знала: это оттого, что Виктер разбередил старые раны и подобрался слишком близко к скрытой правде, которую я не хотела вытаскивать наружу.

– Поймают меня или нет, разве боги уже не знают, что я делаю? Если от них ничего не скроешь, то о каком лишнем риске может идти речь?

– Тебе вообще незачем рисковать.

– Тогда зачем ты обучал меня последние пять лет или около того? – требовательно спросила я.

– Потому что знаю, зачем тебе нужно чувствовать, что ты можешь себя защитить, – бросил он в ответ. – После того, что ты перенесла, с чем тебе приходится жить, я могу понять, что тебе необходимо уметь самой постоять за себя. Но если бы я знал, что ты будешь ввязываться в ситуации, где есть риск выдать себя, я бы не стал тебя обучать.

– Ну, теперь слишком поздно, чтобы передумать.

– Вот именно, – вздохнул он. – И чтобы избежать того, о чем я только сказал.