Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 44

Открылась дверь и в кабинет ввалился Ивелич, оставляя на полу грязные следы и пятна луж с промокшей плащпалатки:

— Мог бы и у входа раздеться, — недовольно проворчал Стаин, — наследил тут.

— Может еще тапочки надеть? — хохотнул свежеиспеченный подполковник.

— Лишнее, — буркнул Сашка.

— Qu'est-il arrivé à Votre humeur, le colonel?[i]

— Коля! — скривился Стаин.

— Надо спасать командира от армейской бюрократии, — прекрасно понял, что происходит Ивелич, — Ветродуи[ii] подтвердили нелетную на два дня, так что гуляем! Бросай это гнилое дело, все бумажки не разгребешь, это я тебе ответственно заявляю!

— Как ты можешь что-то заявлять ответственно, если ты совершенно безответственный товарищ! И как тебя еще замполитом к нам назначили, удивляюсь я!

— Но-но! Товарищ полковник! Вы сомневаетесь в правильности решений партии?

— Не-не-не! Ты мне тут дело не шей! — улыбнувшись, поднял руки вверх Сашка.

— Я нет, — посерьезнел Ивелич.

— Что, опять донос? — догадался Сашка. Ивелич кивнул. Кляузы на Стаина писали регулярно, и если раньше он переживал, нервничал, бесился, то теперь стал относиться к ним спокойней, как к чему-то отвратительному и мерзкому, но неизбежному. — И что на этот раз?

— Использование боевых самолётов в личных целях, невыполнение в срок приказов Верховного Главнокомандующего о передаче самолётов другим соединениям, — Николай процитировал строчки доноса. Грамотно составили, чувствуется опыт.

— О, как! Когда это я боевые самолеты в личных целях использовал? — по срокам была сущая правда, но и здесь Сашка был спокоен. О причинах задержки знали Сталин и Берия, а остальным не обязательно.

— А это про то, что ты в Осетию летал, узнали.

— С каких пор ПС стал боевым самолетом? И вообще, откуда узнали?

— Экипаж похвастался подарками местных, а бдительные «товарищи» намотали на ус. Судя по твоему спокойствию, тут у тебя комар носа не подточит? — Николай тревожно посмотрел на Сашку.

— Да ерунда это. Товарищ Сталин знает к кому и для чего я летал, — Стаин дернул щекой. Противно! Свои же и писали. Советские. Такие же командиры. Этого он не понимал и не принимал. — И что теперь?

— Ничего. Копают под тебя, имей в виду.

— Пусть копают! — он зло выматерился. — Можно подумать, я держусь за место!

— И зря не держишься, — твердо отрезал Ивелич, — На тебя тут завязано все. Тебе люди верят и зависят от тебя. Ты не осознаешь этого, но ты уже легенда. Дважды Герой! Полковник в семнадцать! Ты стоял у основ нового вида авиации, с тебя корпус начинался. Твои портреты по казармам у девчонок висят, в конце концов. Тобой восхищаются. Но и завидуют, ненавидят тоже. Отсюда и доносы. А ты тут плечами пожимаешь!

— Коль, ты от меня что хочешь? — Сашка не понимал к чему этот разговор.

— Не подставься, Сань. Какое-то шевеление гнилое началось вокруг. Назаркин занимается, но сам понимаешь…

— Это ты от себя или?

— Вот же дотошный. Или, Саша, или! Ладно, разберемся. Ты тоже поглядывай вокруг. Хорошо если это просто завистливые идиоты. И вообще, я не за этим пришел. Хватит тут чахнуть, пойдем. Готово уже все.

— Ты иди, я позже подойду, закончить надо, — он с отвращением посмотрел на желтые листки штабных бумаг. Так хотелось плюнуть на них, смахнуть рукой, чтоб они разлетелись по заляпанному Ивеличем полу. Но нельзя. А еще надо обдумать сказанное замполитом. Вернее даже не обдумать, а просто успокоится. Каким бы толстокожим он не старался казаться, но вот эта подлость, исподтишка, в спину, от своих, ранила сильней немецких пуль и осколков.

— Давай, — прекрасно понял его состояние Ивелич, — не задерживайся. Уже ночницы подошли. Твои девушки.

— Моя там одна, — фыркнул Сашка.

— Ой-ля-ля, — легкомысленно покрутил рукой Николай, покидая кабинет.

— Пришли кого-нибудь убрать за тобой! — едва успел крикнуть ему вслед Стаин. Он опять склонился с карандашом над листками бумаги, покрытыми неровными строчками машинописного текста. Но спустя несколько минут кинул карандаш на стол. — Черт знает что! — раздраженно пробормотал Стаин, выдав следом загогулистое нецензурное коленце, — Пришел, натоптал, наговорил, ушел, — Он вышел из-за стола и с удовольствием потянулся. Ну, где там дежурный?! Стаин нетерпеливо посмотрел на дверь. Раздражение нарастало. Послышалось робкое шкрябанье, по мнению скребущегося означавшее стук. — Заходи!

— Разрешите? — в дверь просунулась коротко стриженая девичья голова. На юном конопатом лице, испуганно моргали длинными густыми ресницами зеленовато-серые глаза.

— Заходи, разрешил же уже, — буркнул Стаин.

— Дежурная по штабу, младший сержант Назаревич, — представилась она, жутко труся, — Товарищ полковник, меня товарищ подполковник прислал прибрать, — густо покраснев, пропищала девица. Сашка не помнил ее, видимо из свежего пополнения. Твою ж мать, ей бы в куклы играть! Хотя, скорее всего, девушка была его ровесницей, а то и постарше. Просто задорные конопушки и пухленькие губки придавали ее лицу детскость.

— Прибирай, — махнул рукой Сашка и, чтобы не мешать, взгромоздился обратно за стол. Собрал бумажки в стопку и сунул их в сейф. Поработать сегодня все равно уже не получится. Девушка загремела ведром, и послышалось хлюпанье воды. Сашка повернулся на звук, и взор невольно уткнулся в туго обтянутый красноармейскими застиранными штанами девичий зад. Очень даже симпатичный упругий зад. А младший сержант, не замечая горячего взгляда, отжав тряпку, принялась вытирать грязные пятна на полу. Ее ягодицы при этом зашевелились, заиграли. Вверх-вниз, вверх-вниз, влево-вправо, влево-вправо. Давненько они с Настей не ночевали вместе. С того дня, верней ночи, как помирились. Когда это было? Две? Три недели назад? Или месяц уже? А ведь действительно, почти месяц! Надо исправлять ситуацию, а то вон уже на подчиненных стал заглядываться.

Мысли вернулись к разговору с Ивеличем. Боялся ли он доносов? Не боятся только дураки. И когда доверие Сталина сменится подозрительностью предугадать невозможно. Он давно уже не ключевая фигура. Ковчег сам по себе, там давно и плотно командует Волков. Не такие уж великие знания практически полностью переданы местным. Сейчас наоборот, он все чаще выступает в роли ученика. Так что он самый что ни на есть обычный полковник, каких в армии тысячи. Нет у него никакой страховки от ареста. Пока только спасает хорошее расположение Сталина и Берии. В армии, правда, тоже есть поддержка, и очень солидная. Жуков, Василевский, Шапошников, Рокоссовский, Буденный. Но это все до тех пор, пока к нему благоволит Сталин. А капля камень точит. Один донос, второй, третий… И вот уже потеряно доверие и смотрят хищные желтые глаза не с благодушием доброго дедушки, а со стальным блеском в котором читается приговор. По большому счету плевать! Не страшно. Ну, арестуют, ну расстреляют. Этого он не боялся. Страшило, что он потянет за собой близких. Настю, Никифорова, Волкову, Весельскую, Валюшку! По спине пробежала ледяная волна ужаса. Именно это и пытался довести до него Николай. Да Стаин и сам прекрасно все понимал. Но что он мог сделать? Надежда одна, что разберутся. Вины за собой Сашка не чувствовал, да и не было ее. Все кляузы были высосаны из пальца. А потом, любое серьезное действие он согласовывал с начальством. Сначала от неуверенности в себе, а теперь от понимания необходимости прикрыть свою задницу. Задницу, задницу, задницу… Пальцы барабанили по столешнице.

— Товарищ полковник, товарищ полковник! — вырвал его из раздумий тонкий голосок младшего сержанта, стоящей перед Сашкой с пылающим лицом. Он что, про задницу вслух сказал?! Вот так и рождаются слухи, переходящие в доносы. Был и такой на него. Что ведет аморальный образ жизни с подчиненными. Но там быстро разобрались. Влюбленная, ревнивая дура, вбившая себе в голову всякую ерунду. Поговорили серьезно и перевели из корпуса в другую часть. Даже не на фронт. В тыл отправили. — Я закончила.

— Спасибо. Свободна.

Девушка схватила ведро и как ошпаренная выскочила из кабинета. Неудобно получилось. Но не извинятся же теперь. Только хуже будет. И что за день сегодня такой?! Все! Хватит! Надо идти. Напиться что ли? Чушь! Не поможет. Сашка достал из сейфа, водрузив на стол, литровый бутыль осетинской араки и два таких же бутыля домашнего виноградного вина — подарок семьи Харуевых. В груди потеплело, запали ему в душу эти простые и добрые люди. А Байсана он все-таки сплавил от себя, отправив после разговора с Берией в спецшколу НКВД. Пусть учится, а дальше, как служба сложится, и воинские начальники решат. Может и попадет в группу брата. Сашка посмотрел на часы. Теперь точно пора, нельзя заставлять себя ждать, тем более гости ожидаются.