Ябеда (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 6

— Вот ты где, Тася! — Мама скользит по мне взглядом. Уверена, замечает следы слёз на моих щеках, но решает деликатно промолчать. — Уже позавтракала?

— Не совсем, — качаю головой, приподнимая чашку с горьким содержимым.

— Ясно, значит, голодная. — Ярко накрашенные губы матери складываются в мимолётную улыбку, которую я всё же успеваю запечатлеть в памяти. Эти её улыбки, такие родные и ласковые, без тени фальши и неискренности, подобны драгоценным камням: каждая на счету.

Мать достаёт из холодильника тарелку с профитролями и канапе, а потом, немного подумав, добавляет ко всему прочему мюсли и йогурт.

— Прости, не знаю, что ты любишь… — Она немного тушуется и принимается настраивать кофемашину.

— Ничего страшного.

Мамина правда больнее пощёчины, но иллюзий я не питаю уже давно.

— Папа по утрам варил овсянку с мёдом, — рассказываю, чтобы заполнить неловкую паузу. — а я жарила яичницу. Поэтому меню на завтрак менялось в зависимости от того, кто раньше проснулся. А ещё мы варили какао по выходным.

— Прости, — небрежно бросает мать и суетливо тычет аккуратным ноготком по кнопкам на кофемашине. У меня создаётся ощущение, что она делает себе «капучино» впервые в жизни или просто так сильно волнуется… — Завтраком занимается Наташа, наша кухарка, я ей обязательно передам твои пожелания.

— Ладно, — отвечаю и беру из тарелки канапе с красной рыбой.

— Ладно, — повторяет мама и, позабыв о помаде, кусает губы. — Какие планы на сегодня, дочка?

— У папы приёмные часы с десяти до двенадцати, — неловко пожимаю плечами. — Вот, хочу успеть его навестить.

— Ты была у него вчера, — напоминает она и с каменным выражением лица садится напротив меня.

В этом доме никому нет дела до моего отца. Бывший муж, бывший папа — мама с сестрой словно сговорились. Их корежит от одного только упоминания его имени. Знали бы они, как любил отец вечерами рассказывать истории о нашем общем прошлом, с какой нежностью отзывался о каждой из них! Впрочем, позиция матери неизменна.

— Уже в среду у отца операция, — спешу рассказать, как безжалостно время и какая это хрупкая штука — жизнь. — Я не могу…

— Ты не можешь наплевать на учёбу, — назидательным тоном перебивает меня мать. — Ты же это хотела сказать, да, Тася?

Мотаю головой. Как раз на учёбу забить проще всего!

— Впереди экзамены и поступление в вуз. — Мама продолжает промывать мне мозги.

Может, намекнуть ей, что со своей заботой она опоздала лет так на пять? Хотя какой от этого толк?

— Хочешь помочь отцу? — Моё молчание в ответ для неё хуже горькой редьки. — Поступи на «бюджет»!

— Мама, ты не понимаешь! — Как чувствовала, что дурацкое канапе встанет у меня поперёк горла! Интересно, это у Ники с мамой в крови — портить окружающим аппетит?

— Тася, прости, но это ты не понимаешь! —И снова она не даёт мне договорить. — Не дело молодой девчушке слоняться по больницам. Да и чем ты можешь помочь Сергею? Подержать за ручку? Не смеши!

Я одна слышу, как разбивается мой хрупкий мир от столкновения с маминым, железобетонным?

— Плюс ко всему, дорога неблизкая, а лишнего автомобиля в доме нет!

— Мне и не надо! Я на автобусе.

— Только этого не хватало! — Мама со стуком опускает чашку на стол, так и не успев сделать глоток. — Мало того, что вчера вся продрогла на остановке, так сегодня решила ещё и Вадима опозорить?

— Мама, ты о чём?

— В Жемчужное на автобусе ездит только прислуга! Ты подумала, какие разговоры пойдут о твоём отчиме?

— Ладно! — взмахиваю руками, в попытке остановить словесный поток матери. — Я вызову такси! Деньги у меня есть! Довольна?

— Да при чём здесь такси?! — Мама вскакивает с места. — Я тебе в сотый раз повторяю: ты должна думать в первую очередь об учёбе! Вадим договорился с директором гимназии имени Ломоносова. Уже завтра тебя ждут уроки, а сегодня ты просто обязана заняться собой! Посмотри на себя, Тася! Неухоженная, одета как попало. Выглядишь, как замухрышка какая-то!

— Какие ещё уроки, мам?! — Сердце ухает в пятки: только этого не хватало! — Новый коллектив, другая программа, завышенные требования… Для чего? Пока я освоюсь, уже выпускной будет! Да и сколько тут осталось учиться? Два месяца всего! Я сама наверстаю. Тем более, папа говорил, что всё обсудил с тобой и ты согласилась на дистанционное обучение!

— Твой папа говорит очень много, а ты слушаешь, развесив уши! Нечего дома сидеть! — срывается мама, а потом расставляет всё по местам: — Тем более, это не твой дом!

Завтрак окончательно испорчен, как и настроение. Забавно, как легко в запале обретают свободу разъедающие душу слова. Причём они, как правило, бьют в обе стороны, да и обратно никогда не возвращаются. Какой смысл теперь прикрывать ладонью рот, смотреть на меня с сожалением и виновато мотать головой? Мы стали безвозвратно чужими и далёкими…

— Прости, я забылась, — хриплю в ответ, с трудом сдерживая слёзы, и пулей вылетаю из кухни, оставляя мать наедине со своей правдой.

Несусь в комнату у бассейна и наспех переодеваюсь. Сую в кошелёк все деньги, что только есть, и дрожащими пальцами пытаюсь вызвать такси, попутно выбегая из огромного чужого дома. Вот только куда ни позвоню, везде получаю отказ: ехать в Жемчужное в час пик не желает никто. А потом замечаю Арика… Навалившись пятой точкой на свою отполированную до блеска тачку, он с презрительной ухмылкой смотрит на меня в упор, а стоит мне немного приблизиться, небрежно бросает:

— Подвезти? Я как раз в город.

Глаза парня искрятся коварным блеском. Кривая улыбка с головой выдаёт подлеца. Но я не замечаю знаков… Мне так хочется к папе, мне так нужна его любовь, что я переступаю через свою интуицию и киваю Арику:

— Да!

За окнами мелькает серый пейзаж: ещё не проснувшиеся от зимней спячки деревья, несущаяся в никуда извилистая лента трассы, небо, наглухо затянутое бесцветными тучами. Переходное время года, как и мой возраст, непутёвое и невзрачное. Вроде, и солнце пытается пробиться сквозь угрюмую облачность, намекая на скорое тепло, но промозглая зима крепко держит оборону, напоминая почерневшим у обочины снегом: «Я всё ещё здесь».

Арик молчит. Сегодня он едет непривычно медленно и даже не врубает на полную свои любимые биты. Едва слышно урчит двигатель, чуть громче — в моём животе. Поплотнее запахиваю куртку, чтоб заглушить постыдные звуки, и отворачиваюсь к окну. А стоит автомобилю заехать в город, прошу:

— Высади меня на ближайшей остановке. — И чуть погодя добавляю забытое:— Пожалуйста!

Арик кивает, правда, мы продолжаем ехать — по проспектам, незнакомым улицам, мимо высоких домов и ярких витрин. Позади остаётся с десяток остановочных павильонов, а беспокойство внутри растёт с немыслимой силой.

— Куда ты меня везёшь? — спрашиваю, с опаской оглядываясь по сторонам.

Уговариваю себя быть чуточку напористее и смелее. Сжимаю кулаки и на выдохе напоминаю Турчину:

— Я же попросила высадить меня на остановке. Ты глухой?

— Нет, — сухо отвечает Ар, не отвлекаясь от дороги. — Я передумал.

— И что это значит? — настороженно уточняю, а у самой по спине бегут холодные мурашки.

— Дыши, Тася! — грубо смеётся он и резко заходит в поворот. — Так, значит, забыла меня, да? — И снова рывок в сторону. На сей раз Турчин идёт на обгон.

— Ты не много потерял! — Дрожащими пальцами цепляюсь за ремень безопасности. — Мама сказала, мы с тобой почти не общались.

— Наводила обо мне справки? — Арик с кривой ухмылкой глядит на меня, хотя должен смотреть на дорогу.

— Просто спросила! Следи за движением!

— Боишься? — хмыкает Ар и нарочно ускоряется. — Ты всегда была трусихой, Тася! Ничего не изменилось.

— Тебе не всё равно?

Мысленно умоляю парня сосредоточиться на управлении автомобилем.

— Неприятно, когда о тебе забывают, правда?

Мне не хочется отвечать, но Турчин не оставляет выбора: сжав губы в тонкую полоску, он напряжённо вглядывается в мои глаза, а я до безумия боюсь разбиться.