Соври мне красиво (ЛП) - Роуз Чарли. Страница 25

— Пусть эти милые губы произнесут еще больше красивой лжи. — Его палец раздвигает мои складки, и когда я ахаю, сжимая его запястье, Тайер одобрительно стонет. — Потому что сейчас это не похоже на ненависть.

Я шире развожу колени, и какая-то извращенная часть меня возбуждается от его насмешек. Его палец проскальзывает внутрь. На задворках подсознания мелькает мысль, что после игры мне стоило принять душ. Я даже не хочу думать о том, как я выгляжу, пока меня трахают пальцами на капоте машины: грязные растрепанные волосы, спортивная форма, наколенники. Остатки моей гордости улетают прочь, когда я двигаю его руку, понуждая ее ласкать меня быстрее.

— Твою мать, — рычит Тайер и свободной рукой сдергивает мои шорты пониже.

Его пальцы ускоряются, вторгаются в меня чаще, и я тяну за край его толстовки, сгорая от желания ощутить его кожу, но он останавливает меня. Разочарованная, я рычу, и в ответ он задирает мою футболку и зубами проводит по пирсингу сквозь ткань спортивного топа. Оргазм накрывает меня с головой, мышцы сжимаются вокруг его пальцев, рот раскрывается в безмолвном крике.

Когда я прихожу в себя и открываю глаза, то вижу, что Тайер зачарованно наблюдает за тем, как двигаются внутри меня его пальцы. Еще дрожа после разрядки, я облизываю пересохшие на прохладном воздухе губы. Тайер вынимает пальцы, и я содрогаюсь, когда он несколько раз аккуратно похлопывает по моей сверхчувствительной плоти.

— Добро пожаловать домой, Шэйн.

Глава 15

Я ненавижу Тайера Эймса.

По крайней мере, именно эти слова я повторяю себе всякий раз, когда вспоминаю о нем и о том, как он оставил меня со спущенными до лодыжек шортами на капоте своей машины. Потом он, как придурок мирового масштаба, отошел, сел в машину, завел двигатель и высунул из-за опущенного стекла оставленный мною рюкзак, удерживая его на двух пальцах. Все это время он молча ждал, когда я приду в себя. Я натянула шорты и отодрала себя — и свое чувство собственного достоинства — от капота, после чего, не оглядываясь, помчалась в дом.

Вот так всегда. Едва мне начинает казаться, что через его каменную броню наконец-то пробивается что-то настоящее, как он тут же начинает вести себя, как козел, и все портит. А я, идиотка, на это ведусь. Снова и снова.

В довершение всего я так и не придумала, как сказать маме про машину. Если бы речь шла всего об одной шине, то я могла бы соврать о спущенном колесе или о том, что случайно наехала на гвоздь или типа того. Но когда проколоты все четыре покрышки… Мама сразу поймет, что кто-то сделал это специально, и начнет переживать за меня и беспокоиться о том, как я… адаптируюсь.

Не говоря уже о стоимости ущерба. Я даже близко не представляю, во сколько обойдется замена четырех шин. В восемьсот баксов? В тысячу? Мама не говорит со мной о деньгах — она считает, что финансовые проблемы не должны касаться детей, — но я знаю, что сейчас мы переживаем далеко не лучший период. Грей учится в одном из лучших колледжей страны — и у него нет стипендии. Жизнь в Сойер-Пойнте дешевой тоже не назовешь.

— Ну что же, дамы, — говорит тренер, вытягивая меня из омута мыслей. — На сегодня все. Повторю еще раз: вчера вы отлично сыграли, так что давайте пронесем ту же энергию через весь сезон. Завтра хорошо отдохните, а в четверг нас ждет игра с «Маунтин Вью».

Я кидаю мяч в корзину и, повернувшись, замечаю сидящего на трибуне Холдена. Какого черта он тут забыл? Он сидел здесь всю тренировку? Я закатываю глаза, когда понимаю, что мы с Тейлор одновременно заметили парня. Ее лицо расплывается в игривой улыбке, и она идет в его сторону.

— Привет, сладкий, — жеманно произносит Тейлор, когда подходит ближе.

Холден смотрит на нее так, словно видит впервые, и, удостоив коротким кивком, проходит мимо. Лицо Тейлор вспыхивает от смеси гнева и стыда. Для девушки быть отвергнутой просто ужасно, но быть отвергнутой на людях — перед подругами и всей командой — еще хуже.

— Здорово, сестренка.

— В последний раз прошу тебя… — говорю я, сердито глядя на парня.

— Да-да, ты мне не сестра. Просто это слово заводит меня, что поделать. — Он подхватывает мой рюкзак и, пока мы идем через зал, кладет свободную руку мне на поясницу.

— Какого хрена ты вытворяешь? — шепчу я.

— Тайер сказал, что тебя надо подвезти.

Я фыркаю. Как галантно.

— Ехать с тобой? Ну уж нет.

— Я думал, мы уже прошли эту стадию, — скучающим тоном говорит Холден.

— Ты даже не осознаешь, что только что сделал, да?

— Что? — Его брови в искреннем недоумении сходятся на переносице. Я качаю головой, поражаясь его невнимательности.

— Я и так в ее списке врагов, а из-за тебя переместилась в нем на первое место.

— Ты о Тейлор? — Он оборачивается на кипящую от ярости девушку. — К черту ее. Она мне не подружка. Мы лишь пару раз перепихнулись.

Вау. А мальчики Эймс явно умеют обращаться с девушками. Не то чтобы это было для меня новостью. На протяжении всего времени, что я знаю Холдена, у него еще ни разу не было полноценных отношений.

— Ладно, во-первых, это мерзость, а во-вторых, не имеет значения. Она ведь думает, что это я стою у нее на пути.

— А не плевать тебе, потому что…

Я отвожу взгляд. Я… Я не знаю. Почему мне не все равно? Я не боюсь ее. А просто стараюсь всеми силами избегать.

— Мне плевать. Но есть ощущение, что она хочет превратить мою жизнь в ад, поэтому лучше не давать ей в руки оружие.

А еще она в день похорон переспала с твоим братом. Но винить ее за это по-настоящему я не могу. Она же не знала о нас с Тайером. Тем не менее, Тейлор всегда была злобной.

— Я разберусь с ней, — обещает Холден.

— Не надо…

— Я разберусь, — обрывает он меня на полуслове — в этот раз его голос становится тверже, — и берет меня за руку. — Идем.

Нехотя я решаю оставить тему в покое, хоть и знаю, что его «разберусь» лишь ухудшит ситуацию. Это как если мама бедняги-ботаника позвонит в школу и пожалуется, что ее ребенка обижают. После этого издевки только усилятся. С хулиганами не бывает иначе.

Когда мы выходим на улицу, я останавливаюсь как вкопанная. Моя машина пропала! Когда утром Вален подвозила меня до школы, машина все еще была здесь.

— Черт!

— Что такое? — хмурится Холден.

— Мою машину отбуксировали.

Парень пожимает плечами, явно не понимая, почему я расстроена. Да и как он может понять. Для него деньги — не проблема. Но я сейчас могу думать только о том, что к списку расходов добавится сотня или две баксов.

Холден снимает с дверей блокировку, и я сажусь на пассажирское сидение. Когда он заводит двигатель, из колонок начинает греметь песня «Drowning», но Холден быстро переключает ее. Несколько секунд мы сидим в тишине. Я уверена, он тоже подумал о Дэнни.

— Я тоже по нему скучаю, — произношу я. Говорить о Дэнни вслух так непривычно.

Разговор о нем буквально витал в воздухе с того момента, как я приехала, и, возможно, наконец-то пришло время начать его. Может быть, так у них — у нас — получится исцелиться.

Холден стискивает зубы и переключает передачу. Ладно, наверное, для него говорить о Дэнни еще рано.

— Есть новости от полиции? — спрашиваю я, решив, что лучше сменить тему.

Холден заметно расслабляется.

— Никаких.

— Это хорошо. Но все же, что ты там делал?

Он с мрачным лицом бросает на меня взгляд.

— Выпускал пар.

Я непонимающе щурюсь.

— Я могу тебе доверять?

У меня вырывается смешок.

— Можешь ли ты доверять мне? Я, в отличие от некоторых, не совершила ничего такого, что позволило бы усомниться в моей преданности.

— Черт, я не шучу, — говорит он, его голос пропитан необычной серьезностью. — Никто не должен знать. Ни мой отец, ни твоя мать. Никто.