Адъютант палача (СИ) - Яманов Александр. Страница 7

В столице губернии у нашей семьи был собственный особняк, в где мы и разместились. Звучит банально, но мне надо было отдохнуть с дороги. Вроде и проехали всего около двухсот вёрст, но устал, будто тащил тяжеленный груз. Разболелась голова, так что было решено не рисковать. Всё равно уже изрядно опоздали.

А ничего так домик! Понятно, что вместо электричества — свечи, а ватерклозет замещает горшок. Но всё равно чувствуется, что моя нынешняя семья точно не бедствует. Немного пролистал память Юзека и понял, что он особо не вникал в хозяйственные дела. Роскошные залы, явно недавно отремонтированы и просто радуют глаз. А ещё блестящий паркет, картины героических предков и прочие статуи. Только мне было не до этого, уж очень хотелось рухнуть в койку и хорошенько выспаться.

Наутро моё состояние улучшилось, но лучше отлежаться ещё один день. Зенон переживал за мою рану и согласился не торопиться. Но кроме повышенной утомляемости, никакого дискомфорта я не ощущаю. Если повязку на ране ещё приходилось менять, то головная боль полностью прошла. Да и то повязка нужна была для мази, которую брат старательно втирал мне в рану, следуя советам доктора. Первым делом, как доберусь до нормального источника информации, займусь поисками йода и зелёнки. Наверняка что-то подобное уже изобрели. Это же насущная необходимость в любой семье для профилактики заражений. Не все люди могут позволить себе доктора со странной мазью.

Следующая ночь прошла спокойно. Выспался отлично, голова не болела, о чём утром я сообщил брату. После лёгкого завтрака мы не стали тянуть и сразу выехали в Сервач. В этой деревне располагалось наше родовое гнездо. Путь должен занять около трёх дней. Но места здесь обжитые, постоялых дворов хватает, поэтому за дорогу можно не переживать.

Не буду описывать все прелести передвижения в карете. Меня иногда укачивало, что доставляло определённый дискомфорт. Но человек — такая скотина, которая может привыкнуть к чему угодно. Так и я, через пару десятков вёрст, трижды опорожнённого желудка, более-менее приноровился к специфической тряске. Напрягали туалеты на перевалочных станциях, но в своём времени я видел и не такое. А вот за гигиеной я следил максимально тщательно. Это касалось как мытья рук, так и разного рода вилок с ложками, которые тщательно протирались спиртом. Как-то не хочется поймать инфекционное заболевание на ровном месте. Вообще, с этим делом в стране полная беда. И это касается не только простого народа. Только не хочется уделять время подробному описанию подобных вещей. Буду следить за собой и близкими людьми, а остальные уже пусть сами.

И вот, наконец, мы въезжаем в парк, который разбит перед усадьбой. Сердце почему-то предательски сжалось, а глаза увлажнились. Это точно не мои ощущения. Но так даже лучше — не придётся играть роль. На ступеньках нас ждала невысокая женщина в меховой накидке и радостно улыбалась. Мама! Опять этот прорыв чужих эмоций. Через пару секунд из дома вышел представительный господин в роскошной шубе. Его клиновидная бородка и подкрученные усы, явно были скопированы с облика нынешнего французского императора. Граф Ян Наполеон Козелл-Поклевский любил пустить пыль в глаза, даже перед собственными детьми. Но человеком он был неплохим, поэтому родные с юмором относились к его маленьким слабостям.

Далее были охи и ахи маман. Как же, дитятко ранено и имеет бледный вид. Под её строгим взглядом Зенон сразу сник и даже стал казаться ниже. Папахен быстро пожал мне руку, обнял и ретировался, вспомнив, что у него есть неотложные дела.

Уже дома нас сначала накормили плотным обедом, а потом начался самый натуральный допрос. Битый час меня и брата пытали вопросами про дуэль. Потом пришлось подробно рассказывать о самочувствии, тяжестях дороги и прочих мелочах. Затем маман выясняла, как сыночку живётся в этом ужасном и растлевающем невинных польских шляхтичей Петербурге. Чувствую, что тошнота и головная боль начали возвращаться, так меня вымотала беседа. Пани Поклевская чего-то поняла, опять заквохтала надо мной как наседка. В окружении толпы слуг меня препроводили в спальню, осчастливив новостью, что семейный доктор появится с минуты на минуту.

Когда я выходил из маменькиного кабинета, то увидел печальный и даже затравленный взгляд братца. Мысленно улыбаюсь и понимаю, что для кого-то мучения только начинаются, и его ждёт жестокая головомойка. Так ему и надо! Всю дорогу доставал меня пафосными разглагольствованиями о будущей победе, независимой Польше и как мы хорошо заживём, скинув иго клятых москалей.

Чувствовал я себя немного некомфортно, в первую очередь от такой повышенной опеки. А с другой стороны, мне было приятно внимание здешней матери, пусть это и совершенно чужая женщина. В моей прежней жизни отношения с родителями оставляли желать лучшего. Я всегда считался отрезанным ломтём. Постепенно ситуация перешла в полное отчуждение. Именно старшие считались надеждой и гордостью семьи, в отличие от мелкого драчуна и хулигана. Самое забавное, что мои типа умные и жутко перспективные братья с сестрой, ничего в жизни не добились. Думаю, для родителей это было сильным потрясением. Но тогда их чувства меня не заботили, тем более, что я уже женился и сам стал отцом.

Девяностые сломали не одну судьбу, в том числе и моих родственников. Нет, я помогал своим старикам и сестре, которая была многодетной матерью. Но практически не общался. Более того, запретил матери видеть моих детей, выставив её однажды за дверь. Тогда я посчитал её желание помириться лицемерием, замешенном на желании выдоить денег из разбогатевшего сыночка. Может, зря? Я ведь даже на похороны отца не пошёл. Просто всегда рубил сплеча и давно решил, что эти люди чужие. Хотя, в последние годы понимал, что погорячился. И тут вдруг такое внимание на грани обожания со стороны чужой женщины, считающей меня своим сыном. Ещё и сущность Юзека тянулась к матери, которую он просто боготворил. Вот тебе и очередная засада. Чувствую, что меня будто ударили под дых. Я-то настроился на проклятых польских инсургентов, которых должен ненавидеть всеми фибрами души. А попал в дружную семью, где меня просто обожают и всячески демонстрируют свою любовь. И как теперь быть?

Глава 3

Глава-3.

Три дня меня заставляли соблюдать постельный режим, а потом я натурально взвыл. После долгих препирательств мне разрешили ходить с тростью, но в сопровождении лакея, дабы дитятко не грохнулось в обморок. Единственным человеком в семье Козелл-Поклевских, кто мог перечить матери, был ваш покорный слуга. Но меня просто обезоружили, окружив заботой и любовью. Поэтому пришлось смириться с тростью и нянькой.

Скажу честно, моё старое сердце в теле юного шляхтича начало давать сбой. Нет, со здоровьем всё было замечательно. Меня начали терзать самые настоящие душевные страдания. Буквально в течение пары дней я привязался к этой одновременно властной и очень доброй женщине. За маской строгости она скрывала любовь к своим детям. Только на «ангелочка» Юзека не распространялись никакие правила, и пани Юзефа просто таяла в присутствии своего сына. Лишённый материнской ласки в детстве, я непроизвольно тянулся к этой женщине. Общаясь с ней, я полностью выключал себя прошлого и выпускал остатки личности прежнего владельца тела. Как это у меня получалось — не знаю. Думаю, именно поэтому никто не заподозрил подмену. Ещё и постельный режим, периодически возникающая мигрень, мешавшая толком общаться. В общем, сошлось немало факторов, которые позволили мне влиться в местную реальность. Плюс, я старался следовать прежней установке — больше слушать и меньше говорить. Мне даже удалось скрыть изменившуюся моторику, благодаря трости, с которой пришлось перемещаться по поместью.

Далее, целых две недели я совершенно искренне наслаждался жизнью. Прогулки по огромному парку, чтение газет, семейные обеды и общение с интересными людьми. Давно я не испытывал такое всепоглощающее спокойствие и умиротворение. Куда-то на задворки подсознания ушли воспоминания о прошлой жизни. Помер и ладно. Семья от голода не умрёт. Жалко только, что больше не смогу получать наслаждение от общения с внуками. Но их образ как-то быстро растворился и стал просто светлым воспоминанием. Может, виной тому эмоции настоящего Юзефа, которые просто переполняли меня, когда приходилось общаться с родными. Да и новое тело требовало постоянных умственных и физических нагрузок. У меня просто не было времени вспоминать о прошлом.