Звездные самураи - Като Кен. Страница 22

— Аркали, взгляни. Видишь искорку? Вон там, на самом западе? Это «Шанс». Каньцам каким-то образом удалось захватить его. Ты понимаешь, что это означает? Миссия Стрейкера провалилась. И теперь мы полностью в их власти.

— Пси сохрани нас…

Аркали молилась едва слышным шепотом, но и шепот как ножом резал отцовское сердце. Когда она снова взглянула на Джоса, глаза ее были красны.

— А как же Хайден? Свадьба?

— Теперь я даже не знаю, есть ли смысл в слиянии наших семей.

— О, нет! Нет! Ты же обещал!

Она попыталась вырваться, но Джос Хавкен прижал ее к себе, дрожащую, вздрагивающую от рыданий. И тут, как будто дождавшись полудня, снова заговорили лучевые орудия каньцев. Их грохот раскатился над окружающими город равнинами и эхом отозвался внутри купола. На плексовой поверхности засверкали ослепительные, разноцветные вспышки, и только через несколько мгновений автоматика затемнила его.

Каньцы начали штурм.

8

Казалось, кто-то пытается вырезать его душу самурайским мечом.

Хайден Стрейкер попытался вырваться из могучих лап дьяволов, держащих его; не смог. Тогда он открыл глаза и огляделся, однако по-прежнему вокруг виднелись лишь типичные для Ямато крестьянские хижины, да все тот же огромный искореженный хвост корабля безмолвно мрачно и угрожающе нависал над деревней. В душе Хайдена царил все тот же панический ужас перед темными силами, борющимися за его душу.

— Отстаньте от меня!

Крик прозвучал хрипло но, как ему показалось, достаточно громко, чтобы разбудить и мертвого.

Хайден Стрейкер вдруг обнаружил, что стоит выпрямившись, в полном сознании, мокрый от пота, и крепко держится за дверной косяк. До восхода местного солнца оставалось менее получаса универсального времени, однако убогие дощатые домишки Курихары, что стояли на некотором расстоянии от похожего на пагоду корпуса нексус-корабля, пока были скрыты предрассветными сумерками. Впрочем, небо уже окрасилось нежными пастельными тонами — то горели отраженным светом пустынная, засушливая планета Кинсей тоненький, исчезающий полумесяц спутника Осуми, яркий и четкий, как опознавательные огни исламского капера. Хайдена передернуло.

Огромная корма со стабилизаторами потрясала воображение. Она возвышалась над деревенькой не менее чем на сто футов. Хайден не мог сказать, сколько она уже здесь, но плекс был почти полностью скрыт растительностью; несколько исполинских каштанов немного скрадывали ее размеры и укрывали от глаз. Местные жители постоянно приносили туда дары, как будто это был храм, свалившийся к ним с неба.

Он взглянул на зарождающийся вдали потрясающей красоты рассвет — рассвет, которого он уже не чаял увидеть. Но на душе у Хайдена было черно и мрачно, как среди тех грозовых туч, в которые ему пришлось нырнуть два дня назад, чтобы попасть на этот несчастный мир.

Окружающее плыло перед глазами Стрейкера; он проснулся среди ночи от ночного кошмара, и до сих пор ощущал слабость. Чувствовал себя измученным и выжатым как лимон. Что-ир грызло его изнутри, и это было хуже всего. Ему казалось, будто сердце его мертво, будто вместо сердца в нем поселилась ужасная, невыносимая пустота, будто и даже пси вдруг покинуло его. Пугающее ощущение.

Он постарался думать об Аркали. Сейчас я должен испытывать тревогу за нее, мне должно быть стыдно, я должен скучать по ней — а вместо этого не чувствую ровным счетом ничего. Абсолютно ничего. И сам не знаю почему.

Может быть, я не любил ее, а просто подсознательно стремился к объединению торговых домов Стрейкера и Хавкена? Возможно, мое сердце никогда не принадлежало ей. Возможно, я всего лишь убедил себя, что люблю, а любви на самом деле не испытывал… Сколько вопросов, на которые у меня пока нет ответа. Я знаю только одно: при мысли об Аркали мое сердце не бьется чаще, а душа не болит…

Он прикрыл глаза, пытаясь отогнать следующую мысль, но та неотступно преследовала его: могла бы Аркали когда-нибудь возбуждать и восхищать меня так, как восхищает и возбуждает жена Хидеки Синго? О, это чертовски опасная мысль. Прямо-таки немыслимая мысль!

Хайден стоял, чувствуя, как ноют затекшие от неподвижности бедра, спина и бока. Наверное, это обычное ощущение для человека, который избежал смерти, сказал он себе. Разве не об этом рассказывают те, кому довелось пережить подобное? Душа выворачивается наизнанку, внутри абсолютная пустота, хотя человеку после такого испытания следовало бы истово благодарить пси. Интересно, можно ли утратить пси-способности и при этом продолжать жить? Или нет?

На ум ему вдруг пришло выученное еще в детстве хайку Басё:

В тиши храма

даже стрекот цикады

проникает сквозь камни.

И, к его вящему удивлению, эти простые слова вдруг успокоили его; он почувствовал, как постепенно растворяется страх и вместе с ним уходят слабость и апатия. Возвращаются прежние ощущения, расколотые кошмаром воспоминания снова сливаются в единое целое.

Вчера он долго смотрел на недвижимое тело юного Куинна. Холодного как мрамор, завернутого в белую простыню его временно занесли в один из домов. Деревенский староста Розей-сан собрался было тут же послать людей за можжевельником и немедленно предать тело огню, но Хайден настоял, чтобы, во имя адвентерского Бога, до трупа никто не дотрагивался на протяжении трех дней.

— А потом похороните его.

— Похоронить? В земле? — переспросил Розей-сан — не то, чтобы с отвращением, но недоуменно.

Погребальная яма уже была готова, и Хайден Стрейкер знал, что читать Великую Молитву и водружать над засыпанной могилой бамбуковый крест придется ему. Бедняга Куинн, погибнуть в возрасте… сколько же ему было? Семнадцать? Он так и не успел познать, что такое пси, не успел почувствовать, что значит быть мужчиной. Это несправедливо, подумал Хайден, заранее испытывая отвращение к предстоящей церемонии. Лучше бы Куинн читал отходную молитву над моей могилой, тогда б я спокойно перенесся в мир иной… как того и заслуживаю.

«Это я убил тебя, Дэниел Куинн, — тихо произнес он, вспоминая, как вчера в знак скорби надел свой перстень-печатку на палец мертвого кадета. — Это я решил взнуздать судьбу, я попытался направить путь пси по своему разумению. Ты подчинился мне, и без твоей помощи мы бы все погибли — правда, в другой, но более ужасной катастрофе. Так что я виноват в твоей гибели. С таким же успехом я мог бы просто пристрелить тебя».

Хайден закрыл лицо руками.

«Куинн, если ты сейчас слышишь меня, то знай: я обещаю, что и дальше буду следовать раз избранным и, возможно, приносящим только несчастья путем, невзирая на то, что ждет меня впереди. Клянусь!»

У него вдруг перехватило дыхание, и он сильно закашлялся, чувствуя, как утренняя прохлада пронизывает тело. Тупо ныла грудь в том месте, где во сне из него вырывали его пси. На пальце белела полоска незагоревшей кожи. Она напомнила ему об обещании — о другом обещании, которое было нарушено, подобно траектории корабля, искореженные остатки которого теперь высятся над деревней: обещание, данное чудесной доверчивой девушке жениться на ней в Каноя-Сити.

Почему же пси даровало мне жизнь? — размышлял Хайден. Почему остались в живых Хидеки Синго и его жена? А если уж суждено было выжить нам троим, то почему не тебе, Куинн, тебе, который вообще ни в чем не виноват? Конечно, именно пси определяет все события в жизни людей, но почему мы так редко видим истинные их причины?

Одетый в одну гостевую юкату, к тому же чересчур тесную, он, пригнувшись, нырнул обратно в хижину. Выцветшее от времени черное одеяние должно было закрывать тело до колен, но пояс, который дважды оборачивался вокруг талии, отсутствовал, поэтому юката свободно висела на его плечах, едва-едва прикрывая наготу. Хайден опустился на колени и взглянул на свое отражение в наполненной водой тыкве. Щеки были небриты, расчесанные деревенскими женщинами длинные волосы сбились за ночь и топорщились во все стороны.