Звездные самураи - Като Кен. Страница 46

Оказавшись внизу, Барб с облегчением увидел, что коридор озарен пробивающимся из бункера светом. Ощущение было такое, что он попал в преддверие ада. Два хохочущие дьявола злобно тыкали отомкнутыми штыками в женщин и девушек, приказывали им раздеваться, делали вид, что отпускают их и снова отшвыривали от изуродованной диафрагмы. Детишки в ужасе жались по углам, а их старшие сестренки с криками метались взад-вперед. Камера установленного в бункере перископа проецировала лишь голоизображение бушующего снаружи пожара, которое превращало бункер в истый ад. Влекомый застилающей глаза яростью, Истман двинулся вперед и инстинктивно взмахнул мечом. Клинок со свистом рассек воздух, перерубил горло ближайшему к нему солдату. Захлебываясь кровью, тот рухнул на пол, а его товарищ в изумлении уставился на умирающего.

Умри, подонок! — подумал Барб Истман, чувствуя в себе безграничную силу. Умри и смертью заплати за содеянное!

Второй солдат начал было разворачиваться, чтобы отразить неожиданное нападение. Не задумываясь ни на секунду, Истман вытянул руку; меч вонзился в живот дезертиру, и Барб тут же выдернул свое оружие, чтобы сократившиеся мышцы живота не зажали клинок. Второй солдат, не издав ни звука, корчась в мучительной агонии, опустился на пол.

Бластером Истман пока не пользовался, а оба противника не успели криком предупредить своих приятелей. С воплями, охваченные яростью женщины накинулись на умирающих, впились ногтями им в лица и глаза. Барб не удивился этому — возможно, из царящего в бункере гама.

Потрясенный увиденным, он двинулся дальше. Дошел до угла, за которым начиналось основное помещение бункера, прижался к стене и сжал бластер в левой руке. Он понимал, какая опасность ему угрожает, и знал, что действовать нужно как можно осторожнее. Из-за угла неслись крики. Сколько там солдат? Наверное, целая толпа негодяев, привлеченная запахом крови. А как они вооружены?

Выглянув, Барб увидел еще троих дезертиров, — распластавшиеся на своих жертвах, те исступленно срывали с них одежду, орали и били их, заставляя подчиняться. В одной из несчастных он узнал Аркали Хавкен, и сухой, жаркий воздух вдруг показался ему раскаленными угольями.

Женщина сопротивлялась из последних сил, но тщетно. Самый здоровенный солдат припер ее, уже обнаженную, спиной к колонне. Приятель насильника — маленький, похожий на крысу — стоял с другой стороны колонны и крепко держал жертву за руки. Бледное хрупкое тело Аркали извивалось из стороны в сторону, отчаянно пытаясь помешать верзиле раздвинуть ей ноги и овладеть ею. Она мотала головой, но насильник схватил ее за подбородок и впился в губы, чтобы заглушить крики. В какой-то момент солдат оторвался от своей жертвы, но закричать ей не дал: ударил по лицу, заорал, принялся угрожать штыком. Потом грубо схватил за грудь и сжал — так сильно, что бедная женщина дернулась от боли. Потом погрузил руку в золотисто-каштановые волосы между ног, а другой стал готовиться к завершению начатого.

Долгую секунду потрясенный жестокостью сцены Истман оцепенело наблюдал за происходящим. Мужчины овладевали полураздетыми женщинами на полу, на футонах, притискивали к стенам. Тела мертвых сестер Соломон, с ног до головы залитые кровью, валялись, как брошенные куклы. У лежащей рядом с Фаей Лорис было перерезано горло; невидящим взором она уставилась в потолок.

Истман перевел взгляд на верзилу, — по всей видимости, предводителя дезертиров. Разорванная до пояса, покрытая пятнами крови рубаха прикрывала бочкообразную грудь. Лицо было пьяно-расслабленным, из царапины на щеке сочилась кровь. Кровоточили царапины и на окровавленных ребрах и бедрах Аркали. В глазах насильника пылал яростный огонь; он спустил штаны, обнажив темный, возбужденный пенис, и взялся за него рукой. Аркали вскрикнула и конвульсивно задергалась, пытаясь высвободить руки, но второй дезертир держал ее мертвой хваткой; дожидаясь своей очереди, он насмехался над ее бессилием шептал ей на ухо всякие непристойности.

— Нет, пожалуйста! — истерично кричала Аркали, царапая ногтями колонну. — Нет! Я девственница! Не надо! Я девственница!

С диким ревом Истман бросился вперед и ударом меча раскроил голову держащему Аркали бандиту. Череп дезертира треснул, как тыква, и тот рухнул на пол.

Верзила молча отскочил от Аркали, не в силах оторвать взгляда от стального самурайского клинка. Его огромный возбужденный член мгновенно съежился и стал донельзя смешным и жалким.

— Сёко! — вскрикнул он. — Офицер!

Остальные дезертиры, смекнув, что творится неладное, подняли головы. Удвоив усилия, женщины выбрались из-под своих мучителей и бросились кто к детям, кто к неохраняемому теперь выходу. Солдаты вскочили на ноги.

Оцепеневшая от ужаса Аркали почувствовала, как офицер в красной куртке взял ее за руку, и вздрогнула, до сих пор не веря, что спасена. Ей казалось, что кошмару не будет конца.

Четверо пьяных солдат лихорадочно нащупывали свое оружие. Офицер отодвинул Аркали за спину и выкрикнул приказ на канойском диалекте, но солдаты, как загнанные в угол звери, вытаращенными глазами смотрели на бластер и не шевелились. Аркали наконец стряхнула с себя оцепенение; схватив одеяло, она стыдливо прикрыла наготу и попятилась. Босая нога угодила в лужу. Опустив глаза, она увидела, что это кровь человека, державшего ее за руки. Из раскроенного черепа сочилась бесцветная жидкость, ужасная рана обнажила мозг; открытые глаза безмолвно молили о помощи.

Аркали зажмурилась и хотела было закричать, но в ушах и без того не смолкал женский визг. Не сразу она поняла, что кричит сама. Тогда Аркали открыла глаза.

Офицеру грозила опасность.

Ее крик словно вывел дезертиров из ступора, и они сбились в кучу. Один, как дубину, сжимал ножку от стола, другой держал в руке паранг, третий подобрал с пола железяку, а верзила, что пытался изнасиловать Аркали, по-прежнему был вооружен штыком. До того солдаты стояли, прижавшись к стене, но теперь начали медленно, опасно расходиться в стороны, окружая Истмана. К ним постепенно возвращалась уверенность в своих силах и росло желание расправиться с молодым офицером. Истман водил стволом бластера туда-сюда, чтобы постоянно держать всех на прицеле.

Аркали услышала у входа топот множества ног. Ее охватила паника, она собралась было предупредить своего спасителя, но, обернувшись, увидела, как в бункер один за другим входят макау-калифорнийский сержант с бластером, братья Соломоны — тоже вооруженные, перепуганный мальчик… и ее отец. Отец, наконец-то! Джос бросился к дочери, запахнул на ней одеяло, крепко обнял ее. Последним, заполнив вход своим могучим телом вход, появился Эллис Стрейкер, помахивающий огромным тесаком.

Увидев его, дезертиры отшатнулись, в глазах появилось обреченное выражение, как у свиней на бойне — словно мерзавцы заранее знали, что их ждет.

— Дай ей свой бластер, — негромким, изменившимся голосом сказал Эллис Джосу Хавкену. — Пусть она сама свершит правосудие.

— Нет! Только не Аркали!

— Джос, это поможет ей залечить раны!

— Нет!

Некоторое время смотрел на Хавкена холодными, похожими на алмазы глазами, потом кивнул:

— Что ж, ты сам решил. Уходите, мы тут сами разберемся.

Джос Хавкен попятился, потрясенный увиденным и предчувствием того, о чем говорил Эллис. Аркали уже перестала кричать. Отец помог ей встать и повел прочь из бункера. По дороге она слепо перешагивала через окровавленные трупы. У самого выхода Джос поднял ее на руки и понес вверх по лестнице, благодаря пси за то, что дочь жива.

Внизу остались спасший ее молодой офицер, братья Соломоны, Эллис Стрейкер и дезертиры. Четверо против четверых, силы равны — все согласно требовал варварскому кодексу чести Эллиса.

Не успел Джос с Аркали на руках выйти на улицу, как из бункера снова донеслись крики. Кастрация началась.

19

Путь верхом до Мияконодзё был похож на сон.

Хайден Стрейкер путешествовал с охраной из пятидесяти всадников, госпожой Ясуко и Хидеки Синго-саном — вторым сыном префекта Кюсю и повелителя этого прекрасного мира, над которым реяли знамена самураев.