Доспех духа. Ноналогия (СИ) - "Фалько". Страница 89

— Зря переживаешь, — сказала долговязая. — У нее мастер есть, он заступится.

— Он обычно на третьем этаже второго корпуса, — сказала та, чей голос я слышал первым.

— Спасибо, — махнув им рукой, направился к выходу.

Второй корпус института называли лекционным, так как практических занятий там не проводили. Обычные классы и преподаватели, многие из которых к силе не имели отношения. Самая низкооплачиваемая работа. Пришел, рассказал лекцию и гуляй. Для студентов посещение свободное, ни зачетов, ни экзаменов. Поэтому я сначала не понял, кто из преподавателей был настолько наглым, чтобы обижать девушку, за которой присматривает мастер. Никитины, одна из младших ветвей какого-то очень знатного рода. Что-то вертелось на языке, но вспомнить не мог. Вроде даже читал недавно в справочнике.

Стоило всего пару раз назвать фамилию и пробегавшие мимо студенты легко указали направление. Парень, пойманный за рукав на третьем этаже, сразу показал вдоль коридора сказав «Вон он». И от сердца у меня отлегло. Я увидел мужчину в окружении группы студентов. Лет сорок, обычная славянская внешность, волосы коротко подстрижены. Одет в костюм, правый рукав испачкан мелом. Но что самое главное, он был как минимум экспертом третьей ступени. А это немного обнадеживало. Как я узнал про силу? Видел на доске преподавателей его фотографию. В той группе, в которую входила Марго. И он тоже преподавал карате, попутно читая лекции. Не запомнил, на какую тему, мне тогда они были не интересны.

Кабинет ректора МИБИ, вечер

— Геннадий Сергеевич, — в кабинет заглянула секретарь. — Пришли.

— Приглашай, — кивнул ректор, убирая несколько документов со стола в ящик. — И чаю для всех приготовь. И через полчаса еще.

— Хорошо, — Антонина кивнула и скрылась за дверью.

Ректор же потер лицо ладонями, повел плечами, услышав, как хрустят суставы. В последние дни он особенно мало двигался. Работы навалилось столько, что два заместителя не успевали все разгребать. И ведь это только первая треть учебного года. И то, что дальше будет еще тяжелее, он не сомневался. Давно МИБИ не получал такую встряску.

— Доброго вечера, Геннадий Сергеевич — первым в кабинет вошел крепкий мужчина лет пятидесяти. В нем чувствовалась военная выправка. Плечи расправлены, волевой взгляд и легкая улыбка. Последнее, вкупе с низким голосом, незнакомым с ним людям внушало некую нервозность.

— Проходи, Глеб Романович, — Ректор встал, прошел к гостю навстречу, крепко пожал руку.

Следом в кабинет вошел светловолосый мужчина, фотографию которого ректор видел утром.

— Что-то в твоем ведомстве, генерал Храпов, не в порядке, — с улыбкой сказал ректор. — Раз твоих бойцов молоденькие девчонки вперед ногами выносят.

— И не говори, — низким голосом хохотнул гость. — Не в первый раз. И если таланты среди твоих учеников не перевелись, дай бог, не в последний.

— Не сильно пострадал?

— Ерунда. Лошадь копытом больнее бьет. Но техника шибко необычная. Срубает напрочь. Нам бы такая не помешала.

Ректор пригласил гостей к длинному столу, подождал, пока секретарь расставит стаканы и удалится. По старой традиции чай гостям подавали в граненых стаканах, которые для солидности прятали в изящных подстаканниках. Глеб Романович, редко захаживающий в гости к старому другу, позвенел ложечкой, помешивая содержимое стакана, улыбнулся шире.

— Что в ваших кругах? — спросил ректор. — Шумят?

— Мягко сказано. Истерика, обвинения, ноты протеста. И все это накануне крупнейшего саммита. Который уже отменили. Говорить, кого в этом обвиняют надо?

— У каждой техники есть слабое место, — философски заметил ректор.

— Очень подозрительно, что оно, место это на букву «ж», появилась вот так просто и так своевременно. А то, что Матчин за двадцать минут придумал контрмеру, еще более подозрительно.

— Все-таки придумал? — удивился ректор, посмотрел на гостя. — Предлагаешь, чтобы мы слили эту информацию?

— Чтобы накал убавить, уже произвели две утечки. Некая секретная техника «Рубашка».

— Название — так себе, — высказался Геннадий Сергеевич.

— Он и придумал. Только мы еще не проверили. Рисковать нельзя.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Ты сказку про старца знаешь? Который ходил и людей лечил возложением рук. Наш главный спец технику освоил меньше чем за час. А другие не могут. Никто не может. Показать надо, понимаешь?

— Не совсем.

— Чтобы принцип техники понять, нужно чтобы подтолкнули, направили. Наши аналитики только звуки странные издают, а внятно сказать и придумать ничего не могут. Нужно, чтобы кто-то, понимающий в предмете, взял тебя за руку и показал, как это делает правильно, — медленно пояснил Храпов. — И, если бы не Ермолова, послали бы моего специалиста на три буквы. Ты эту кашу заварил, тебе расхлебывать. Находи специалиста, который очень нужных миру экспертов будет лечить возложением рук. Это я тебе хочу донести. На полном серьезе.

— Не нагнетай, — в свою очередь, серьезно сказал ректор. На телефоне замигал красный огонек. — Решим. Чай не каждый день у вас саммиты.

Дверь в кабинет открылась и появилась голова Антонины.

— Геннадий Сергеевич, у нас ЧП. К вам Артем Никитич.

— Пусть заходит.

В помещение вошел внешне ничем не примечательный мужчина с очень спокойным выражением лица. Посмотрел на светловолосого гостя, узнав того, кого провожал утром за ворота. Но надолго взгляд не задержал.

— Полчаса назад Щуров оскорбил Матчина Кузьму Федоровича, — доложил глава дисциплинарного комитета. — Свидетели говорят, что Матчин предупредил его, что сейчас сломает ему челюсть и сразу сломал. В трех местах. Выбил шесть зубов. Доктор Шимов сейчас устанавливает спицы, собирая челюсть в одно целое.

Ректор на несколько секунд прикрыл глаза. А вот его гости улыбнулись.

— Свидетели говорят, что дело в девушке, какой-то студентке, — продолжил Артем Никитич. — Включите восьмую и девятую камеры с полигона.

Ректор нажал несколько кнопок на столе и небольшой монитор в ближнем углу кабинета ожил. Экран разделился пополам, в одной части показывая клубы пыли в другой женскую фигуру.

— Ермолова, — подсказал Артем Никитич.

Пыль довольно быстро оседала и из нее вышел виновник двух разговоров. Похлопал по кимоно, сбивая с него пыль, пошел к женщине. Когда между ними оставалась метра три, она прыгнула вперед, ударяя ногой. Парня отбросило с такой силой, что он исчез в пыли, подняв завихрения. Ректор нажал еще одну кнопку, и справа картинка сменилась, показывая высокий бетонный блок, в котором застрял Кузьма. При этом блок лопнул на три части. В следующий момент невидимая сила обрушилась на блок сверху, вминая в землю и дробя на части. Показалось, что сверху рухнул огромный молоток, затем еще один удар.

— Кто-нибудь еще пострадал? — уточнил ректор, глядя, как мастер кинетик утрамбовывает парня в землю вместе с бетонным блоком. — Упомянутая девушка?

— Мы пока не выяснили о ком идет речь, — последовал спокойный ответ.

Стоя на улице, облокотившись о крыло роскошной машины, я смотрел на дом в европейском средневековом стиле. Вокруг суетились люди. Мужчины в черных костюмах, женщины в светлых платьях. Погода замечательная, теплое утреннее солнышко, легкий ветерок, по небу плывут одинокие белые облака. Справа заревел мотор монструозного внедорожника, перебивая громко рыдающую Марину, нашего штатного снайпера. Иногда она прерывалась, чтобы впиться зубами в маленький белый платочек, вымещая на нем негатив.

— Почему? Почему не я? — всхлипнула она так, чтобы мы ее услышали.

— Уйди, говорю тебе, от машины, — крикнул на нее Василий. — Войтек, смотри чтобы она колесо не проколола. От нее всего можно ожидать.

— Марина уйди, — с акцентом попросил поляк, выглядывая из окна водителя. — Иначе натру твою любимую оптику салом!

— Грубые вы мужчины! — фыркнула она и направилась к одному из внедорожников.