Белая роза - Маке Огюст. Страница 24

Сразу по прибытии в Ирландию и Шотландию молодого принца ждал триумфальный прием. Дикие племена, населявшие эти страны, единодушно признали его законным наследником обожаемой ими династии Йорков. Не только простые люди, но и богатые знатные вельможи оказывали ему восторженный прием. Правда, восторги знати объяснялись не столько ее симпатией к Ричарду, сколько ненавистью к Генриху VII.

И неважно, кем в действительности был тот, на чью сторону переходили шотландцы: был ли он истинным или мнимым сыном дома Йорков. Ведь в любом случае это означало унижение и ослабление узурпатора Ланкастера. Как бы то ни было, но за несколько месяцев заметно выросла армия претендента на английский престол, и стал весьма многочисленным его двор. К тому же благодаря щедротам Маргариты он имел возможность просить у своих подданных лишь словесного выражения их поддержки и любви, в то время как Генрих VII требовал реальных денежных пожертвований. В результате повсеместно стали распространяться нужные слухи, а они, как известно, являются могучими предшественниками популярности. Слухи приписывали молодому принцу, ищущему поддержки Ирландии и Шотландии, все возможные достоинства и преимущества, а это как бы само собой наделяло его безусловными правами на престол.

Яков IV был посвящен в великую тайну герцогини Бургундской. О гигантском плане, созревшем в голове Маргариты, королю донесли его послы. Первой была Кэтрин Гордон, вернувшаяся из Франции, где, как мы знаем, она вела беседы с герцогиней. Она-то и поведала монарху о планах и надеждах принцессы Йоркской. Правда, Яков, который сам предупредил герцогиню, что слух о воскрешении сына Эдуарда пустил лично Генрих VII, с недоверием отнесся к этим планам. Поэтому после возвращения Кэтрин, ставшей свидетелем отчаяния, охватившего Маргариту, король Шотландии свернул все проекты, связанные со свержением Генриха VII. Но впоследствии всю ранее созданную интриганскую конструкцию пришлось восстановить. Да и как иначе? Ведь Маргарита известила о своей находке высшие сферы Европы, во Франции Карл VIII лично обеспечил Ричарду самый блестящий прием, а разосланные повсюду портреты претендента вызвали невероятный взрыв энтузиазма у всех, кто прежде был знаком с Эдуардом IV. Шотландский король Яков, как и все, был очарован новоявленным принцем. Он был твердо убежден, что имеет дело с истинным сыном дома Йорков, с нетерпением ожидал его у себя при дворе и готовил для него пышный и дружественный прием, полагая, что во время приема они, как король с королем, создадут нерушимый братский союз.

Что касается Кэтрин, то она вернулась из Франции полная грустных и сладостных впечатлений, которые заметно изменили ее все еще детский характер. Она как-то сразу повзрослела, а в ее веселой красоте появилась некоторая торжественность, позволившая ей снискать еще большее почтение и любовь окружающих.

Через несколько месяцев после отъезда Кэтрин из Франции герцогиня лично известила ее, что тот самый бледный и безропотный призрак, которого она повстречала в доме госпожи Уорбек в Турне, оказался чудом выжившим Ричардом Йоркским. И отныне свой интерес к несчастному молодому человеку, поначалу порожденный грозившей ему бедой, интерес смутный, но до удивления сильный и странный для нее самой, девушка объясняла предчувствием и зовом братской крови. Она первой, едва увидев его, догадалась, что это был Ричард. Тот самый Ричард, ее товарищ и друг детства, которого называли ее муженьком, и которого она так горько оплакивала. Только у нее одной тревожно забилось сердце, когда этот чужак, отвергнутый всеми бродяга, всеми проклинаемый, приговоренный к позорной смерти собственной теткой-герцогиней, поведал ей о своих страданиях. И Кэтрин содрогалась, вспоминая, как бледен был тот, кого называли Перкин, содрогалась, вспоминая назначенный час казни и ту безумную альтернативу, которую ничего не ведающая Маргарита предложила последнему отпрыску дома Йорков.

Она была потрясена, услышав воспоминания о поросших лесом холмах и песчаном береге водоема. Она вспоминала, каким несгибаемым показал себя этот молодой человек: от него требовали признаний, а он предпочитал умереть. Она повторяла про себя все сказанное им и вспоминала ту огромную радость, с которой он встретил первые произнесенные ею по-английски слова. С особым чувством она вспоминала, с какой нежной покорностью он подчинился, когда она приказала ему рассказать о себе все без утайки.

"Только мне он доверился, — думала Кэтрин, — только моим требованиям уступил. У него в отношении меня тоже возникло предчувствие, он сердцем признал меня. Значит, он тоже почувствовал отголоски нашей давней детской дружбы, значит, Ричард вспомнил свою когда-то любимую им Кэтрин!"

И сердце девушки трепетало от неземной радости и сладости невинной любви.

Теперь у нее был собственный секрет и к тому же такой возвышенный и важный, что он явно превосходил все прочие секреты. Какое значение имеют политические интриги Маргариты, Якова IV, французского короля или императора? Кому нужны эти многочисленные армии, направленные для восстановления прав Ричарда? Кому нужны дипломатические усилия, прилагаемые четырьмя великими нациями? Кэтрин чувствовала в себе достаточно сил, чтобы своими руками короновать Ричарда. Она была способна заразить всех своей убежденностью, а ее любви хватило бы на всю Шотландию, Ирландию и на весь мир. Увидев, как она предана своему принцу, любой крестьянин или горец захочет стать солдатом Ричарда. Она отдаст всю свою кровь, лишь бы только он жил. А когда она вдохновит, подготовит и обеспечит его победу, когда Ричард возвратится в Вестминстер и станет королем, тогда она будет счастлива. И даже если после этого он забудет ее, если не захочет увидеть ее улыбку, не полюбит ту, которая обожает его, то и тогда у Кэтрин хватит сил, чтобы хоть немного быть счастливой, потому что всемогущим и счастливым станет победивший Ричард!

Так обстояли дела в Шотландии в период, когда королевский двор готовился к прибытию племянника герцогини Бургундской. Яков и Ричард были примерно одного возраста, и ожидалось, что их первая встреча станет настоящим праздником.

Что же касается молодого принца, с которым все связывали столько надежд, то и он с нетерпением ожидал приезда в Шотландию. За то непродолжительное время, что Кэтрин пробыла в Турне, он впервые в жизни ощутил, что его тянет к другому человеческому существу. Причиной тому было какое-то неведомое чувство, совсем не похожее на любопытство. Красота девушки пленила его, а доброта Кэтрин превратила юношу в ее послушного раба. До встречи с ней его душа, столько лет находившаяся в спячке, не пробуждалась ни разу. И вот одного лишь движения губ и блеска глаз Кэтрин оказалось достаточно, чтобы душа его ожила, и у него началась новая жизнь. С появлением Кэтрин прежний безродный юноша, униженный и стыдящийся самого себя, перестал существовать. Из мерзкой оболочки, которая прежде именовалась Перкином, на свет появился совсем другой молодой человек: красивый, блестящий, храбрый и, что особенно важно, занимающий положение не ниже положения Кэтрин. В этом, считал он, и заключалась ценность признания его прав, и только теперь, по его мнению, он мог смотреть на Кэтрин и не краснеть от стыда. И еще одно обстоятельство не давало покоя принцу: он был уверен, что своим нынешним положением он обязан только и исключительно Кэтрин, и его благородное сердце горело желанием вернуть ей этот священный долг. Он надеялся, что достойно отблагодарит молодую графиню, если положит к ее ногам корону, дорогу к которой он сам проложит своей шпагой.

Любовь и благодарность, как и другие человеческие достоинства, создают героев, порождают гениев. Ричарду, чтобы в полной мере стать героем, не хватало немногого, а именно особого беспокойства, чувства тревоги, благодаря которому человек с удвоенной энергией берется за осуществление любой, самой сокровенной мечты. В конце концов, эта недостающая тревожность проникла в сердце Ричарда, и произошло это благодаря его постоянным размышлениям о Кэтрин.