Белая роза - Маке Огюст. Страница 26

Ирландец весел, у него живой легкий нрав, а когда он в хорошем настроении, то легко принимает решения. Ирландец могуч и силен. Смелости у него ровно столько, сколько требуется. Ирландец суров, возможно, из-за привычки к нищете и бедствиям, а быть может, это его врожденное качество. Что же касается его желаний и намерений, то они не выходят за рамки разумного. В XV веке у этого народа еще не появился характерный для настоящего времени взгляд на окружающий мир, который выработался в результате революций, английских вторжений и угнетения английскими оккупантами. В те времена ирландцы свободно распоряжались богатствами своей природы, и в целом их свобода была неотделима от их нищеты и полудикого существования. Для молодого благородного, сострадательного принца, горящего желанием быстрее достичь заветной цели, энтузиазм такого народа мог оказаться очень важным ресурсом в борьбе за власть.

По счастью, сердце Ричарда, на которого внезапно свалились величие и богатство, совсем не очерствело, и он был очень тронут теплым приемом, оказанным ему народом Ирландии. На приветственные возгласы людей он отвечал заявлениями, полными всевозможных обещаний, и представал перед ирландцами в образе повелителя и отца родного. За три дня триумфального шествия по стране он покорил всю нацию без исключения, и еще до прибытия ко двору Якова IV оказалось, что слухи о народной любви к нему значительно опередили его кортеж. Громко звучащий голос народа позволил Ричарду быстро завоевать сердце короля Шотландии, хотя справедливости ради надо сказать, что к тому времени герцогиня Бургундская совместно с Кэтрин своими убедительными доводами уже успели добиться расположения молодого короля к претенденту на английский престол.

Доверие народа не могло не вызвать доверия короля. Яков IV по политическим соображениям намеревался оказать будущему королю Англии весьма сдержанный прием, но под давлением всей нации его планы изменились. Ричард, направляясь в Эдинбург, рассчитывал, что будет встречен королем, как подобает встречать герцога Йоркского. Прием у короля должен был состояться сразу по прибытии герцога во дворец. Толпы народа заполонили улицы города, а во дворце по приглашению короля собралась вся шотландская знать. Все с нетерпением ожидали появления сына Эдуарда IV, а он верхом на коне пробирался по заполненным народом улицам с непокрытой головой и развевающимися на ветру светлыми волосами, скромно приветствуя собравшихся людей. Он краснел от смущения, тепло улыбался, выглядел величественно, но мягко, и весь его вид вызывал у народа радость и восхищение. Рядом с ним шел обожаемый горцами старый лорд Килдар, а позади маршировала блестящая свита, состоявшая из английских баронов, причем на каждом шагу в свиту вливались все новые ирландские добровольцы благородного происхождения. Все лица светились надеждой, люди, размахивая руками, приветствовали и благословляли принца, а женщины словно потеряли головы: они протискивались между доспехами воинов, раздвигали копья и алебарды и старались поближе подобраться к молодому герцогу, чтобы лучше его рассмотреть. Оглушительные приветствия народа, безоговорочно и в едином порыве выразившего ему свою любовь, пышность встречи, словно она была уготована победителю, потрясли Ричарда до глубины души. Принц сидел на коне, обратив глаза к небу, и казалось, что он клянется посвятить свою жизнь борьбе за счастье своих подданных.

Наконец кортеж добрался до дворца. На балконах, в окнах, в дверях, на террасах дворца толпилось множество людей. Ричард спешился и не успел сделать и шага, как охранники и слуги подхватили его и на руках донесли до церемониального зала, где Яков, блещущий молодостью и изысканным нарядом, уже ожидал своего знаменитого гостя.

Но первым своим взглядом Ричард почтил отнюдь не короля, не вельмож, расположившихся на ступенях террасы, не чудесный готический зал, полный колышущихся знамен и словно окрасившийся в голубой цвет от курящегося ладана. Он пытался отыскать в толпе собравшихся Кэтрин и внимательно разглядывал женщин, смешавшихся с толпой шотландских баронов и вождей шотландских племен. От этого созерцания его оторвали слова, обращенные к нему Яковом IV.

— Господин мой, — спросил молодой король, — не вы ли изволите быть Ричардом, герцогом Йоркским?

— Это я и есть, ваше величество, — ответил Ричард. — Жестокий враг хотел лишить меня жизни, но отнял только корону. Бог наказал его, отняв у него и то, и другое. Но теперь появился новый враг, еще более ужасный и более могущественный, это Генрих Тюдор. Он женился на моей сестре. Он держит в заложниках мою мать. Он отрицает мои права и само мое существование. Я намереваюсь вызвать его на суд королей. Надеюсь, что вы, ваше величество, мой ближайший сосед и мой естественный союзник, соблаговолите признать меня. Король Франции Карл VIII, император Германии Максимилиан I, госпожа герцогиня Бургундская направили меня к вам, и я прибыл, имея на руках все подтверждения моих прав. И вот я здесь и отдаюсь на вашу милость. Если вы считаете меня самозванцем, то накажите меня. Но если я Ричард Йоркский, если мое происхождение запечатлено в чертах моего лица, если вы, как и весь ваш народ, признаете, что во мне течет кровь моего рода и в борьбе за справедливость право на моей стороне, тогда, ваше величество, предложите поддержку, дружбу и вашу руку самому законному и самому обездоленному из всех принцев, а он впоследствии отплатит вам за эту услугу тем, что создаст нерушимый союз между двумя нашими нациями.

Яков почувствовал, как воздух вокруг него задрожал от гордости и энтузиазма, охватившего всю нацию. Стало даже слышно, как звенят мечи собравшихся и стучат их сердца. Вся эта сцена выглядела очень величественно и трогательно. Прошло несколько секунд, и собравшиеся, которые с трудом сдерживали свои чувства, услышали ответ. Король приблизился к Ричарду и в полной, словно молитвенной, тишине произнес:

— Да, я знаю о постигших вас несчастьях и сочувствую вам. Мне немедленно доложили о вашем чудесном появлении и об отношении к нему моего народа. Я обратился к надежным источникам и в деталях изучил события прошлых лет. Вы — Ричард Йоркский, мой союзник и мой друг. Живите в мире, живите свободно при моем дворе, чувствуйте здесь себя таким же хозяином, как и я сам. Я принимаю союз, который вы предлагаете Шотландии от имени Англии, и с какими бы трудностями вам не пришлось столкнуться, вы можете рассчитывать на мою поддержку. Вы никогда не пожалеете о том, что обратились ко мне.

Закончив свою речь, Яков протянул Ричарду обе руки, а тот в страшном волнении бросился их пожимать. Громоподобные приветствия потрясли своды древней обители шотландских королей. И среди этого грома Ричарду удалось различить столь дорогой ему голос неземной красоты, он услышал крик, вырвавшийся из самого сердца Кэтрин. А затем он увидел и ее саму. Кэтрин, бледная и почти теряющая сознание от нахлынувшего счастья, бросилась к Якову и стала с нежностью пожимать ему руку.

Перкин Уорбек. Портрет, французского художника XV века

Словно свет померк в глазах несчастного Ричарда. Пропали краски дня, потускнело золото на гербах и кафтанах вельмож, испарилась радость от триумфального успеха. Ему показалось, что сердце его оста-ловилось. Не вызывало сомнения, что Кэтрин поздравляет короля от имени всего народа, было ясно, что она с детства обладала правом по-свойски, по-сестрински держаться с королем, а плещущая через край радость свидетельствовала о том, что ей симпатичен принц, которому король Яков предложил свою дружбу. Но Ричард предпочел бы, чтобы в этот момент Кэтрин вела себя тихо и собранно. Он предпочел бы увидеть ее где-нибудь в толпе, подальше от трона. Он предпочел бы вместо бурной радости увидеть ее скромную улыбку.

"Она благодарит Якова, — подумал Ричард, — за то, что он удовлетворил пожелания своих подданных. Она поздравляет его с тем, что он заслужил еще большую любовь народа. Как же важна для нее популярность ее короля. Значит, их нежные отношения, о которых мне не раз уже докладывали, это правда!"