Князь Изгой (СИ) - Серебров Яр. Страница 56

Проблема была не в прялках. Женщинам для работы на дому не хватало светового дня, а при лучине только напортачишь. Работать же в «ледяном» доме они боялись, или мужья к «ведуну» не пускали. Пришлось нанимать будущих мастериц в городе, да по окрестностям, а после их учить. Это ведь уметь надо, ибо прядение на самопрялке не похоже на ручное. Сперва ловко через крючки пряжу пропустить, после интуитивно «поймать» скорость так, чтобы скручивать нить, не перекручивая, не разрывая, да чтобы скручивало нить с достаточной плотностью. Нить то начнёт скручиваться ещё до попадания в отверстие, что интуитивно непонятно. Короче, ад был с этой учёбой. То слишком много вытягивали, то, мало. Одни нить чересчур толстую тянут, другие, наоборот, тонкую. Плюнул, двоих сообразительных «вдовушек» обучил, а те уже и прочих. Вопрос: как всё это воспринимали мужики, да и сами бабы? Очередной разрыв шаблона, ибо чтобы мужик лез в готовку и пряжу, куда хуже, чем невместно. Целую неделю в Ивани только и талдычили про то, что Прохор, заговаривает! Заговаривает, блин, вдовушек, оттого и они прядут за шестерых. Жесть!

Прялок шесть штук, работают на них посменно, в две смены по восемь часов каждая. У оси прялки закреплена «лодочка» с мыльным раствором, чтобы смазывать пряжу пальцами. Готовая катушка не сразу шла на ткацкий стан. Нить сперва перематывали, протягивая через горячую фильеру и пропитывали в процессе смесью олифы с торфяным воском и крахмалом. От этого она плотней становилась, крепче, приобретала гидрофобность, нужную для парусины. Ещё две прялки на шерсти. Ко всему, для прочесывания конопли сделали дополнительную кард-машину с игольчатыми барабанами, более мощную, чем для шерсти. По расчётам, успеваем с парусом.

Основная работа кипит у стапеля. Изготовление швертбота разбил на несколько потоков. Внедрил параллельное моделирование элементов и ресурсно-производственный график. На стапеле собрали набор лекал-рамок. Используя уровень, отвес и натянутую струну, удалось обеспечить точность до трех миллиметров. Плавность обводов набора проверяли при помощи длинной гибкой рейки, которая прикладывалась к шпангоутам как по батоксам, так и по ватерлиниям. Позже закрепили вырезанное лекало форштевня. Борта зашивали изнутри начиная с носа в корму, шили и снизу вверх рейками. Гвозди, чтобы не ржавели нагревали до вишнёвого каления и окунали в олифу. Выставленные на стапеле транец и переборки-лекала из сбитых на шипах и проклеенных досок оставляли. Послужили не только для формования оболочки, их оставили как перегородки отсеков.

После, начали сбивать и внутренний каркас. Продольные стрингеры заклепками стягивали к форштевню, двум переборкам и транцу, обеспечивая тем самым исключительную жесткость корпуса. Вкупе с уголками, стальными клёпками и скобами, ему никакой ветер не страшен. Быстрей на берег выбросит, чем корпус разломит. Закончили и каплевидную мачту высотой девять метров, ту клеили из восьми реек прямоугольного и треугольного сечения с выбранным пазом. Для жёсткости каждые полметра выклеивали диафрагмы.

Шверт и перо руля выпилили из «фанеры», склеенной из березового шпона, распущенного на лущильном станке. Руль проклеили тканью, подшпаклевали и обили бронзовым листом. Осталась одна проблема — швертовый колодец. Течёт скотина! В третий раз переделываем. Мелочи вроде гребков, вертлюга гика, блоков и стопоров готовы, но частично, только деревянные элементы, ожидаю покуда кузня освободится.

Сколько уже канитель тянется с молотом? Почитай с января началась работа. Фактически вся наша «индустрия» и инфраструктура цехов под него выстроена. Молот наш, считай две не связанные меж собой системы: пластинчатый конвейер с приводом от лошадей, что вращает маховик, приводящий в движение штангу, поднимающую или опускающую рессору с шагом сорок сантиметров и, собственно, станину с рессорой и направляющей для цилиндрической бабки. Обе конструкции сбиты из мощного дубового бруса на шипы, скобы, заклёпки.

Частота ударов регулируется зубчатым сектором и фиксатором штанги. Если её ближе к центру маховика прикрепить, увеличим частоту ударов и уменьшим силу, а ближе к краю — наоборот. Засада возникла с металлическими частями: штангу пришлось сковывать из двух частей, держатель из четырех, а маховик, аж из двенадцати. Поковки сложные, фасонные, и то, что кузня неделю только на них и работала следовало ожидать. Ведь помимо них, для молота требовались шестерни и валы роликов, звенья цепи конвейера. Оттого все прочие заказы в «очередь» поставил.

Спроектирован молот так, что и на нижнем, и на верхнем бойке можно быстро менять штампы, да подкладки. Учитывая потенциальную энергию рессоры и принудительное ускорение падающей части молота, бьёт он как классический молот весом двести кило. Максимальная амплитуда двести пятидесяти ударов в минуту! Как запустили лошадок на линию и начали крицы проковывать.

Бух-бух-бух!

Молот играючи сминал ноздреватые бруски и кольца. Семь-десять минут и готово, можно закладывать новую. Крицы велики для молото и прежде их приходилось перерубать. На эти мелочи ковали внимания не обращали, ведь перед ними творилась волшба! Прохор сладил мифический самоков, освобождающий от тяжелейшего монотонного труда! Немедля выдал мастерам и подмастерьям по десятку резан. Забили барана, подготовил хороший стол с бочонком крепкого мёда.

В суете праздника, не сразу заметил неладное. На Добрыне лица не было. На празднике жизни он стоял в стороне и был мрачней тучи.

— Добрын, друг! Почто кручинишься? Разве не видишь, радость у нас великая. Сладили в кои век наконец молот фряжский! И в том твоя доля велика. Ради сего неделями у горна спину гнул.

— Звини, не до веселья ноне.

— Почто так?

— Лукерья давече приходила.

— И что? — не сразу я понял, о чём он речь ведёт.

— Бает, Данила мой нежилец. Не сегодня, завтра сгинет от лихоманки.

— Как так нежилец? А ну пошли в дом. Гляну, что за беда с сыном стряслась.

Глава 18

Нельзя сказать, что забросил Данилу. Спирта выделял, следил чтобы вовремя повязки меняли и строго-настрого запретил бабке Лукерье грязными руками копаться в ране. И всё же боялся. Ну не готов внутренне сложную операцию делать. Опыт имелся какой никакой. Пару месяцев санитаром в госпитале военном был, такого там навидался. Хирурги особо не смотрели медбрат ты с медицинским образованием или нет, одел халат, руки помыл и давай, помогай. Так что и инструмент знал. Рану или нарыв вскрыть-зашить могу легко, но делать ампутацию или полостную операцию самому только раз приходилось, аппендицит удалял и то с книгой. Видел, да видел много. Брат родной в областной больнице сосудистым хирургом работал. Он много, конечно, рассказывал. Можно сказать, анатомию знаю на твёрдую троечку. Во всяком случае вену, от артерии отличу, да и что, где пережать надо, понимаю.

Данила действительно был плох. Лицо словно мелом выбелено, скрипит зубами от боли, чуть не подвывает, то и дело проваливается в забытьё. Правая нога раздулась, а вокруг раны кожа стала синюшной. Ампутация, к бабке не ходи. Или есть шанс? Морфин то как раз два дня назад получил через морфинад кальция. Возникли небольшие трудности с его очисткой, но с помощью перегонного куба те преодолел. Проблема в том, что мой морфин, не очищенный как должно, ибо не было соляной кислоты, и ко всему я не знаю дозировки…

— Добрын, без утайки скажу. Дело плохо. Скорее всего придётся Даниле ногу отрезать.

— Как же так можно, княже? Живому то человеку?!

— Или он не жилец. У франков есть особые лекари, которые так жизнь спасают, ногу больную отрежут — человек выживет, не сделать так — умрёт.

Добрын тяжело вздохнул:

— Как же без ноги то жить? Ужо лучше умереть.

— Деревянную сделаю, будет прыгать как кузнечик.

— Где же того лекаря взять, чтобы ногу резал?

— Я то сделаю. Токмо выживет тот, али нет не ведаю. Но ежели ничего не делать, то как Лукерья сказывает, так и будет. Отойдёт твой сын завтра поутру.