Ближний Круг (СИ) - Криптонов Василий. Страница 23

Ну вот что с ней поделать?..

Мы вышли на залитое закатным огнём крыльцо. Я прищурился: лучи солнца били прямо в лицо. Не сразу разобрал, где стоит рядом с такси Платон Степанович.

— Как прошёл день? — спросил он, когда мы подошли.

— Великолепно, — воскликнула Клавдия. — Константин меня попросту изумил. Он невероятно вынослив. Целых четыре раза за день! За день, Платон Степанович, а не за месяц!

— Очень рад вашему счастью, любезная Клавдия Тимофеевна, — не моргнув глазом сказал Платон. — А как дела с пациентами и цветом магии Константина?

— Не понимаю, — нахмурилась Клавдия. — Но я ведь только что...

— Не обращайте внимания, — вздохнул Платон. — Просто шучу.

— Буду весьма признательна, если вы поясните мне соль этой шутки.

— Нет. Не будете, уверяю... Садитесь, Константин Александрович. Семья ждёт вас к ужину.

Платон кивнул на машину, взялся за ручку пассажирской двери. Но тут Клавдия встрепенулась, будто что-то вспомнила:

— Платон Степанович, минутку. Я хотела с вами поговорить, но вы утром так внезапно нас покинули...

— Не хотел мешать вашему знакомству, только и всего.

— Вы порой чересчур любезны. Однако мне не помешало бы ваше свидетельство. То, что я вынула из энергетического тела той женщины...

— Я видел, — перебил Платон.

— В-видели? — широко распахнула глаза Клавдия. — Тогда, значит, вы понимаете?

— Я не слеп и не глуп, Клавдия Тимофеевна.

— И что мы будем делать?

Платон замешкался, и я решил вклиниться в разговор:

— О чём речь?

Меня немного задело, что за весь день Клавдия не поговорила об этом со мной. Хотя... У нас хватало других тем. И большую часть дня я проспал.

— Отойдём, — сухо сказал Платон, и мы прошли несколько шагов, чтобы таксист не подслушал разговор.

— Константин, ты ведь помнишь ту чёрную субстанцию, что я извлекла из энергетического тела пациентки? — посмотрела на меня Клавдия.

— Такого не забудешь, — кивнул я.

— Это была не просто болезнь. Болезнь обычно меньше и она инертна. А это... Оно двигалось.

— И что это значит? — спросил я.

— Помимо болезни там было что-то ещё. С моей стороны было бы слишком смело указать на чёрную магию, да? — Тут она робко взглянула на Платона Степановича.

— Я бы сказал, безрассудно, — припечатал он. — После таких обвинений неприятности могут быть весьма и весьма суровыми.

— Но ведь вы сами видели!

— И что из того? — пожал плечами Платон. — Даже если мы докажем этот конкретный случай. Найти того, кто применил магию, мы не сможем. И все рода сошлются на какого-то безродного проходимца. Мало ли их таких шатается по городу — бастардов с внезапно проснувшимся даром. А на улицах слишком мало возможностей воспитать в себе светлую силу.

— Но это больше, чем чья-то порча! — воскликнула Клавдия. — Это что-то в воздухе. Они что-то затевают!

— И чего же вы хотите от меня? — усталым голосом спросил Платон.

— От вас... от вас обоих я бы хотела, чтобы вы поставили в известность род Барятинских. О моих... подозрениях. Совсем скоро Барятинские вернутся в ближний круг, я полагаю. И...

— Вы чрезмерно оптимистично смотрите в будущее, — улыбнулся Платон. — Для того, чтобы ваш благоприятный прогноз сбылся, Константину Александровичу предстоит ещё многому научиться.

— Простите, — сказала поникшая Клавдия. — Не буду вас больше задерживать.

Платон пошёл к машине, а я на прощание коснулся её руки. Клавдия улыбнулась:

— Ты ведь вернёшься?

— Завтра, — пообещал я.

— Так рано? Нет-нет, тебе нужно восстановить...

— Сейчас моя задача — очистить свою энергетику. Этим я и займусь. До завтра, Клавдия. Постарайся, пожалуйста, до моего приезда не спасти никому жизнь.

— Я постараюсь, — пообещала она с серьёзным видом.

Мы вышли из такси примерно за километр до ворот имения, по моей инициативе. Пошли пешком.

— Проясните мне этот момент, с чёрной магией в воздухе, — потребовал я, вновь чувствуя себя генералом на поле сражения. Сражения с могучими и невероятно хитрыми конклавами.

— Это лишь домыслы Клавдии, — поморщился Платон.

— Если они верны — что это может означать?

— Извольте, Константин Александрович, я объясню. Если предположения Клавдии Тимофеевны соответствуют истине, то в Чёрном Городе чёрные маги намеренно отравляют воздух, чтобы люди болели и умирали. А это полная чушь.

— Почему? Разве подобная выходка не в духе чёрных магов?

— Нет. Подобная выходка в духе безумцев. А чёрные маги не сходят с ума. Они и пальцем не пошевелят, если не увидят выгоды. А какая выгода в том, чтобы люди умирали? Работники на их фабриках и заводах, потребители производимых ими товаров? Нонсенс.

Я в задумчивости прошёл шагов пятнадцать, потом пожал плечами:

— Никакого нонсенса. Мы видим следствие их деятельности, в чём можем быть уверены. Но мы не знаем цели.

— Не понимаю вас.

— Пуля, летящая мимо, свистит. Но выпускают её вовсе не для того, чтобы мы слышали свист.

Я почувствовал на себе пристальный взгляд Платона и закончил мысль:

— Нужно понять, кого в действительности должна убить эта пуля. Пока мы знаем только, что она есть.

Глава 11. Вопрос намерения

Дед встретил меня на пороге дома. Видимо, вышел из кабинета сразу, как только узнал, что я вернулся. Как именно он узнавал об этом и о многом другом, для меня пока оставалось загадкой. Мне ещё многое предстояло узнать.

— Костя. Зайди ко мне.

Я кивнул.

Нина, выглянувшая из библиотеки, проводила нас встревоженным взглядом. Окликнула:

— Дядюшка! Что-то случилось?

— Ничего такого, о чём тебе не было бы известно, — хмуро отозвался дед.

— Ты о деньгах? — Нина вышла в коридор.

— Да. О них. Но позволь нам с Костей обсудить этот вопрос наедине.

— О, безусловно. — Нина отступила. Горько проговорила: — В конце концов, кто я такая, чтобы вмешиваться в мужские разговоры? Разве кого-то здесь интересует, сколько сил мне приходилось прикладывать к тому, чтобы сводить концы с концами? Сколько бессонных ночей я провела, высчитывая несчастные копейки — чтобы кухарка хотя бы дважды в неделю могла ходить на рынок? Сколько молилась о том, чтобы правосудие свершилось?! Чтобы к нам вернулась хоть часть того, что было нажито многими поколениями, и гнусно похищено — да-да, именно похищено! — у моего прекраснодушного кузена мерзкими людишками вроде Комарова? А теперь, когда это наконец произошло...

— То есть, происхождение денег для тебя неважно? — спросил дед.

— Для меня важны поступки, — твёрдо глядя на него, сказала Нина. — Я не буду вмешиваться в ваш разговор. Просто хочу, дядюшка, чтобы ты знал: я абсолютно уверена в том, что Костя никогда не совершил бы ничего, идущего против чести. Это всё, о чём я хотела сказать. Спасибо, что выслушал.

Дверь библиотеки закрылась. Через минуту из-за двери загремела протестующая бравурная музыка.

В кабинет деда мы вошли молча. Гора денег со стола исчезла.

— Убрал от греха, — пояснил, проследив за моим взглядом, дед.

Теперь, после пламенной речи Нины, он выглядел совсем не так, как пять минут назад. Дед казался смущенным.

— Насколько помню, завтра истекает срок, после которого ты должен дать ответ Комарову, — сказал я. — И по-прежнему предлагаю свою помощь. Я сам отвезу ему деньги.

— Костя. — Дед шагнул ко мне. — Избавь меня от терзаний. Скажи, что не имеешь отношения к этим деньгам!

— Я скажу только одно. — Я присел на край стола. — Нина права. Я не совершил ничего такого, чего тебе стоило бы стыдиться. Даже больше: обладай ты сам тем опытом, который я вынес из своего мира, наверняка поступил бы так же. Я не стесняюсь отвечать ударом на удар — вот и вся разница между нами. — Я подошёл к старику. — Ты ведь сам сказал, что в наших жилах течёт одна кровь. Перестань терзаться и просто поверь мне. Поверь, что я поступил так, как до́лжно.