Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил. Страница 25

— Сергей, я ненадолго… — Голос тихий, хрипловатый, в лице что-то мученическое. — Странная история, даже не знаю, как начать и что все это означает… Вот, решил приехать к тебе…

— Не тяни, Михаил, что случилось? — не выдержал Королев.

— Сегодня ночью мне позвонил Устинов, спросил: «Разбудил?» «Да, — говорю, — успел провалиться. Что-нибудь срочное?» — спрашиваю и не могу понять: чего это он вдруг? В трубке молчание. Дмитрий Федорович!» — обращаюсь к нему, а он молчит. Тревожно, непонятно. Потом тихонько: «Выйди через полчасика, надо пройтись…» Переспрашивать не стал: зачем, мол. Быстренько оделся и вышел. — Рязанский ослабил галстук, бросил взгляд на закрытую дверь кабинета и продолжал: — Он приехал мрачный, предупредил: «Ничего не спрашивай. Завтра утром отправь своего зама — фамилию не назвал, но я понял: Богуславского — в командировку». «Куда, зачем?» — не понял. А он повторяет: «Не тяни, отправь утром, куда угодно. Так надо». Я говорю: «Отправлю». «Ну и хорошо», — сказал и уехал. Вот такая у меня была ночь, Сергей…

Королев молчал. Он понял ситуацию. «Дело врачей» уже получило огласку, и машина, запущенная Берией, раскручивалась. Этому помогали полное бесправие и напуганность людей, помнящих первую волну репрессий. Несогласие с происходящим грозило уничтожением: если не физическим, то моральным. Власть одной рукой ласкала, а другой калечила. Не только жизни, но и души.

— Успокойся, Михаил. Я полагаю, что Устинов просто осторожничает, не хочет подставлять толковых людей под всякого рода случайности. Да и фамилия у твоего…

Он вдруг смолк, пожал неопределенно плечами:

— Ты никому не рассказывай эту историю. Не надо. Мало ли что…

Королев потер виски, сжал их до боли, чтобы немного прийти в себя. Услышанное было очень похожее на историю с Гонором, первым начальником НИИ-88, тем самым Гонором, который подписал приказ о назначении Королева начальником ведущего тогда отдела № 3.

А история эта удивительна и драматична. Началась она с совещания у Сталина, на котором присутствовали А. Н. Туполев, А. С. Яковлев, А. И. Микоян, С. А. Лавочкин, руководители ЦАГИ и главный маршал авиации А. А. Новиков. Обсуждалось будущее ракетного оружия. Вывод был весьма странным по нынешним временам: высокий синклит признал это направление бесперспективным по сравнению со скоростными и высотными реактивными самолетами.

Сталин спокойно воспринял доклад Шахурина, но червь сомнения точил его. Через несколько дней, возможно под влиянием еще одного сугубо конфиденциального послания Черчилля, Сталин вызвал Устинова: «Дмитрий Федорович, нужны нашей армии ракеты или нет?» Ответ был утвердительным. «Вот и возьмитесь за решение этой задачи. Вы ведь у нас министр вооружения».

В короткой справке для ЦК ВКП(б) и правительства указывалось, что уже в начале 1945 года Красная Армия сможет применить более эффективное, чем у врага, оружие. Что имелось в виду, трудно сказать, но наступательные операции победного года на какое-то время оставили проблему создания ракет дальнего действия в тени. Более конкретный разговор Сталина и Устинова состоялся в мае 46-го. Тогда же на министра вооружения были возложены функции руководителя ракетостроения.

Устинову нужен был надежный и верный помощник: человек твердой воли, грамотный, умелый организатор, с опытом руководящей работы в оборонной промышленности. И такой был. Гонор Лев Робертович (в некоторых документах — Рувимович. — М. Р.), генерал-майор инженерно-артиллерийской службы. Вместе они учились в Ленинградском военно-механическом институте, позднее работали на заводе «Большевик» (бывший Обуховский): Устинов — директором, а Гонор — главным инженером. Этого человека, что весьма важно, знал Сталин. И доверял ему. Его и предложил Устинов на должность руководителя ракетного НИИ. Вот тогда-то, в июле 1946-го, Сталин сказал: «Давайте его сюда. Часа три-четыре вам хватит?»

…Машина со спецсигналом мчалась по Москве. Надрывно «лаяли» клаксоны, предупреждая регулировщиков и пугая пешеходов. Сидящего рядом с шофером терзала тревога: «Что случилось? Почему так спешно? — По спине пробежали мурашки. — К самому Зевсу!?» Оставалось только ждать. Он достал пачку «Казбека» и закурил: «Просто так такое не бывает, должна быть причина».

…Звонок начальнику городского управления МВД был лаконичен и строг: «Директора завода „Большевик“ срочно доставить в Кремль. Приказ товарища Сталина». Было воскресенье, и директора отыскали на даче. Довольно быстро. Сложнее с «доставкой», а времени в обрез.

В Пулковском аэропорту все «стояли на ушах». Регулярных рейсов между Москвой и Ленинградом в первый послевоенный год не было, лететь не на чем. К счастью, объявился иностранный борт, который следовал пролетом из Хельсинки. В столице «иностранца» приняли на Центральном аэродроме. Там ожидала машина. Не прошло и четырех часов, как руководитель одного из крупнейших оборонных заводов Ленинграда был доставлен в Кремль и препровожден в кабинет вождя.

С тяжелым сердцем вошел он туда. Когда вышел, сомнения тоже были, но уже совсем иного толка.

Беседа с вождем была недолгой. Институт решено было разместить недалеко от Москвы, отобрать туда лучших специалистов, создать необходимую производственную базу. Близость к Москве гарантировала оперативные консультации с Академией наук, научными центрами, заводами и ОКБ, откуда можно было взять людей. Словом, директору рождающегося института давалась карт-бланш.

Институт получил название НИИ-88. Две восьмерки — дань исторической преемственности. Он создавался на базе бывшего артиллерийского завода № 8 в подмосковных Подлипках (еще его называли «Завод Грабина», по имени конструктора орудий). В годы войны завод был эвакуирован в Свердловск, там и остался, а подмосковному дали номер «88». Он и перешел в название института. В августе 1946-го новый директор утвердил штатно-организационную структуру Специального конструкторского бюро. Начальником был назначен некий К. И. Тритко — бывший главный инженер завода «Баррикады», а затем чиновник Наркомата вооружения.

Впрочем, речь не о нем, — о Гоноре. За какие заслуги Сталин и Устинов «выбрали» директором НИИ-88 именно его?

В год назначения ему стукнуло сорок. Родился в местечке Городище, что на Киевщине, в еврейской семье. Отец служил в книжных издательствах, погиб во время блокады. В 1925 году Лев Гонор поступил в Ленинградский военно-механический техникум (вскоре ставший вузом), в 29-м получил назначение на «Большевик». Молодой инженер быстро продвигался по службе: мастер, помощник начальника цеха, начальник цеха, завпроизводством, главный инженер… В 1938-м первый вызов к Сталину. Репрессии набирали силу, и такое «приглашение» настораживало. Однако его ждал сюрприз — «Сам» предложил ему возглавить сталинградский завод «Баррикады»: «У них там плохо с программой, надо помочь». 32-летний главный инженер с потаенной напряженностью поблагодарил за доверие, но, сославшись на молодость, отказался. Сталин усмехнулся: «Большевик с завода „Большевик“ и отказывается… Не боги горшки обжигают, — завершил вождь беседу. — Надо!»

Вскоре сталинградский завод стал передовым, был награжден орденом Ленина. И вот — война. Фронт требует артиллерийских орудий — много и надежных. Директор днюет и ночует в цехах, не лозунгами — делом мобилизует людей на выпуск продукции. А фронт все ближе, бомбежки, артобстрелы, но цеха не останавливаются. 23 августа (он запомнил этот день) его предупреждают: «Возможно, что завтра немцы предпримут массированный налет». Директор принимает нестандартное решение: 24-е объявляет нерабочим днем. В тот день завода не стало, смертоносный груз, сброшенный с сотни «крестоносцев», полностью разрушил «Баррикады», однако массовую гибель людей удалось предотвратить.

Он обращается с просьбой послать его на Сталинградский фронт, в действующую армию, а его направляют директором артзавода № 9, что создан на базе Уралмаша. В победном 45-м он возглавил ленинградский «Большевик».

Что еще? «За выдающиеся заслуги в деле организации производства, освоение новых видов артиллерийского и стрелкового вооружения, умелое руководство заводами» он получил Золотую Звезду Героя Соцтруда за номером 22, удостоен Сталинской премии 1-й степени, награжден многими орденами, среди которых и полководческий — Кутузова 1-й степени. Вот такой человек возглавил НИИ-88.