Егерь: назад в СССР (СИ) - Рудин Алекс. Страница 10
Ничего, дальше базы не уйдут!
Я поправил на плече ружейный ремень и быстрым шагом, почти бегом, двинулся по берегу в обход озера.
Опавшая хвоя мягко пружинила под ногами. Злость гнала меня вперёд.
Я обогнул залив, который глубоко вдавался в молодой ельник. За ёлкой мелькнул человек. Он быстро шагал мне навстречу. За его правым плечом висело ружьё.
— Стоять! — резко выкрикнул он, кладя руку на ложу ружья. — Предъяви документы! По какому праву стрелял?
Я опешил. Но тут же полез в карман штормовки и вынул удостоверение. Мужчина подошёл, внимательно вглядываясь в книжечку.
На вид ему было лет пятьдесят. Плотный, коротко стриженый, с упрямым лбом и тяжёлым подбородком. Он напоминал отставного военного.
Мужчина переводил взгляд с фотографии на меня. Постепенно его лицо расслабилось, стало почти добродушным. Он вытащил своё удостоверение и показал мне.
— Егерь, Жмыхин Дмитрий Константинович! А ты, Андрей Иваныч, значит, вместо Василия?
Надо же, и отчество успел запомнить.
— Так зачем стрелял, Андрей Иваныч? — прищурился Жмыхин. — По воронам, или волка увидел?
— Это не я. Браконьеры на резиновой лодке уток били.
— Где?
Лицо Жмыхина вмиг закаменело.
— Возле устья Песенки. Я хотел остановить, но они сбежали.
— Куда поплыли? — живо спросил егерь.
— К острову.
— Ах, ты!
Он с досадой хлопнул ладонью по бедру.
— Там просёлочная дорога к воде подходит. Не успеем перехватить! Вокруг озера — долго. А они наверняка на машине. Ты лица-то их запомнил?
— Мужчина и женщина. Вроде, муж с женой, но точно не знаю. Мужчина плотный, с чёрными усами. Лицо красноватое. Женщина лет тридцати, волосы светлые.
Жмыхин озадаченно покачал головой.
— Такие не заезжали. Да у меня на этой неделе вообще пусто. В прошлые выходные были рыбаки. А с тех пор никого.
Расстройство Жмыхина казалось искренним. Но как-то уж он очень вовремя появился на месте происшествия. Хотя, он же егерь. Делал обход участка, что тут необычного?
Словно угадав мои сомнения, Жмыхин улыбнулся.
— А я, знаешь чего сюда зашёл? Идём, покажу!
Жмыхин повёл меня вглубь своего участка. Мы продрались сквозь густой ельник, и вышли на край пологого сухого оврага, поросшего мелким осинником.
— Смотри — поманил меня Жмыхин и осторожно выглянул из-за пушистой ёлки.
На противоположном склоне оврага, возле неприметной норы лиса кормила двоих лисят. Лисята уткнулись мордами в материнский живот. Сама лиса лежала на боку, подняв голову и поводя острыми ушами с чёрной опушкой.
Вдруг она насторожилась и издала еле слышный звук, похожий на скрип и фырканье. Лисята мгновенно юркнули в нору под толстым, засыпанным листьями бревном.
В кустарнике на дне оврага показался лис. В зубах он держал задушенную лягушку. Поднеся добычу к норе, лис осторожно положил её на землю и попятился.
Лиса коротко фыркнула, и лис беззвучно исчез в зарослях.
Самка поднялась на ноги, обнюхала лягушку и негромко тявкнула. Из норы немедленно показалась рыжая мордочка.
Я неосторожно пошевелился, и лисёнок мгновенно исчез в норе. Сама лисица, подхватив лягушку, бросилась в кусты.
— Идём!
Жмыхин потянул меня за рукав штормовки.
— Теперь не вернётся, пока не уйдём.
Мы отошли подальше от норы.
— Я бы тебя к себе пригласил, — сказал Жмыхин. — Да супруга сегодня приболела. Сам понимаешь. В другой раз заходи обязательно. Ты когда теперь у нас появишься?
— Думаю, на выходных, — откровенно ответил я.
Жмыхин покачал головой.
— Василий Ильич ко мне нечасто заходил. У нас с ним как бы негласная договорённость была — он за моими угодьями присматривает, которые поближе к шоссе. А я тут, возле озера. И ему удобнее, и мне. Чтобы лишний раз ноги не бить. А ты, как думаешь, Андрей Иваныч?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Я человек временный. До осени только.
— Да? А что так?
— Учусь в Ленинграде. Вот на практику устроился.
— Понятно.
Мне показалось, или Жмыхин повеселел?
— Приятно было познакомиться, Андрей Иваныч! Пойду я. Как опять в моих краях появишься — заходи в гости, не стесняйся.
Меня раздражало, что Жмыхин упорно называет окрестности озера своими. Но виду я старался не подавать.
— До свидания, Дмитрий Константинович! Вот, возьмите к чаю.
Я развязал рюкзак и достал из него пакет с пряниками.
— Ленинградские, Ещё свежие.
— Спасибо, Андрей Иваныч! — обрадовался Жмыхин. — Жену угощу. А ты приходи! У меня тоже угощение найдётся!
Мы пожали друг другу руки и разошлись, каждый в свою сторону. Я направился обратно к устью Песенки, а Жмыхин — в сторону своей охотничьей базы, которая еле виднелась на другом берегу озера.
— Да, Дмитрий Константинович! — остановил я Жмыхина. — У тебя транспорт-то есть?
— А как же, — ответил егерь. — «Урал» с коляской. Бензина только маловато выдают. Но ничего, справляюсь.
— Ну, до свидания!
— Бывай!
Жмыхин, тихо похрустывая веточками, скрылся за деревьями.
Я подождал минут десять. Потом развёл костёр, перекусил тушёнкой и, не спеша, напился чая.
Залил костёр водой, закинул ружьё за плечо. И пошёл в сторону базы Жмыхина.
Я не доверял Жмыхину. Что бы он там ни говорил, но стрельба на озере под носом у егеря требовала, как минимум, проверки.
Минут через сорок я подошёл к кордону. Не выходя из-за деревьев, стал присматриваться.
Дом самого егеря располагался чуть в стороне. В отличие от дощатого засыпного здания базы, он был срублен из хороших сосновых брёвен. Возле дома копались в пыли куры. Позади, рядом с дровяником, был пристроен просторный вольер, в котором бегали две западно-сибирские лайки.
Возле причала, который выдавался далеко в озеро, сушились на берегу несколько перевёрнутых лодок.
Была у меня мысль подойти к базе поближе и посмотреть — нет ли гостей. Но из-за собак от неё пришлось отказаться. Они наверняка поднимут шум. И тогда придётся объясняться со Жмыхиным. А ссориться с коллегой на ровном месте мне не хотелось.
Поэтому я не стал выходить из леса. Обошёл базу по широкому кругу и вышел на ту самую просёлочную дорогу, про которую говорил егерь. Судя по карте, она шла из Светлого и утыкалась в болото за озером, где превращалась в обычную тропинку.
От дороги в сторону базы отходил заезд. На рыхлом сухом песке я отчётливо увидел следы автомобильных шин. Они проходили поверх мотоциклетных следов.
Судя по всему, машина проезжала в обе стороны. На базе я её не видел. Значит, приехала и уехала.
Может быть, это были те самые рыбаки, а следы сохранились с воскресенья? Интересно, а был в этом мире дождь в воскресенье, или в понедельник? Я сделал в памяти заметку, что неплохо бы об этом узнать.
Домой я вернулся поздно. Деревня уже спала. Небо на севере потемнело. Зато скопившиеся на западе облака горели нежно-розовым светом.
Я толкнул калитку, мечтая только о том, чтобы опустить ноги в таз с холодной водой и что-нибудь съесть. Вчерашняя картошка с сардинами подходила идеально. Я бы её даже жарить не стал.
Двор был чисто выкошен. Бурьян и лопухи лежали ровными рядами. Остро пахло скошенной травой.
На завалинке, зажав между колен косу, сидел председатель сельсовета Фёдор Игнатьич.
— Поздновато бродишь, Андрей Иваныч, — сказал он. — Я тут у тебя похозяйничал немного. Ты не против?
— Спасибо, Фёдор Игнатьич!
— На вот, похлебай!
Он показал на кастрюлю, которая стояла рядом с ним.
— Да завтра кастрюлю вернуть не забудь. А миску сейчас заберу. Супруга спрашивала.
В кастрюле плескался наваристый борщ. Тёмно-красный, с жёлтыми кружками застывшего жира.
Придётся топить печку!
Я сглотнул и повторил:
— Спасибо, Фёдор Игнатьич!
— На здоровье, Андрей Иваныч! В дом пригласишь?
Мы прошли в дом. Фёдор Игнатьич тяжело опустился на табурет.