Егерь: назад в СССР (СИ) - Рудин Алекс. Страница 13

— Водителем на тягаче, — неожиданно для себя ответил я. — Танки возили.

— Во как! — удивился Павел. — Значит, за баранкой сидел?

— Ну, да.

В дверь заглянул председатель.

— Андрей Иваныч! Тебя к телефону! Из Ленинграда звонят.

Я торопливо прошёл в кабинет председателя и взял трубку.

— Алло?

— Синицын?

Голос звучал, как будто издалека.

— Да. Кто это?

— Тимофеев из отдела охоты! Ждите завтра гостей, товарищ Синицын! Приедем к вам поохотиться на кабана. Заодно посмотрим, как вы устроились. Подъедем вечером, часов в семь.

— Товарищ Тимофеев, но я только позавчера приступил к работе!

— Ничего, товарищ Синицын! Я ваш участок знаю. Да и товарищи не в первый раз к вам едут. До завтра! Всё, отбой.

В трубке послышались короткие гудки. Я повесил её на рычаги и вернулся к охотникам.

— Товарищи! В субботу на сенокосе вам придётся обойтись без меня. Но уверен, что вы и сами справитесь. Ко мне завтра вечером приезжает руководство из Ленинграда. Заодно поговорю с ними на счёт лицензий.

— Ну, всё! Топи баню, егерь! — раздался чей-то насмешливый голос. — Да беги в магазин за водкой!

— Опять всех ворон в деревне распугают, — пошутил другой.

— Вы сено не упустите, — сказал я. — А с баней я разберусь.

— С лицензиями реши, Андрей Иваныч — и хорошо будет, — примирительно сказал пожилой охотник. — Мяса всем хочется.

Глава 7

— Фёдор Игнатьевич, у прежнего егеря были собаки? — спросил я председателя сельсовета.

Фёдор Игнатьевич докурил «Беломорину», аккуратно затушил её о подошву сапога.

— Тут такое дело, Андрей Иваныч. Как Ильич помер — наши мужики собак разобрали. У него хорошие псы были. Две лайки и гончая. Ну, ты же понимаешь, что без хозяина-то они бы не выжили.

— Да я понимаю, Фёдор Игнатьевич. Я почему спрашиваю — завтра начальство на охоту приедет. Если придётся подранка добирать — то собаки нужны. Не подскажете, к кому обратиться?

— Так, может, начальство со своими собачками приедет, — резонно возразил председатель.

— А если нет?

— Тогда вот с Валерой Михайловым поговори.

Фёдор Ильич показал на высокого широкоплечего охотника лет тридцати с небольшим. Его чёрные прямые волосы были закинуты на пробор. На твёрдом подбородке пробивалась щетина — почему-то рыжая.

— Валерий Владиславович! Можно тебя на минутку? — подозвал председатель охотника.

Я объяснил ему, в чём проблема.

— Надо будет — поможем, — коротко ответил охотник. — Собаки у меня хорошие, по зверю притравлены.

Держался он свободно и говорил твёрдо, спокойно.

Я не стал уточнять, когда и как он притравливал собак. Решил сначала приглядеться к мужику.

В глубине души я понимал, что браконьерство бывает разное. Одно дело — убить утку с утятами, или беременную лосиху. Или перегородить водоём сетями, в которых гибнет рыба, и хапать от жадности, как не в себя.

И другое дело — пойти в лес в сезон и добыть мяса на еду. В том числе, и потому, что в магазине его нет.

Но делиться этим пониманием с охотниками я не спешил. Иначе не успеешь оглянуться — сядут на шею и будут давить на жалость и понимание.

— Спасибо! — сказал я и пожал руку Валерию. — Где вас искать, если что?

Он объяснил, как проехать к его дому.

Вечером разразилась гроза. На улице потемнело, порывы холодного ветра понесли по улице листья и птичьи перья. Небо затянули обложные тучи. На северо-западе сверкали молнии, и лениво ворчал гром.

Первые крупные капли упали на сухой песок, оставляя в нём маленькие круглые кратеры-воронки. Затем дождь усилился. Ослепительная молния располосовала небо до самой земли. Гром ударил так, что заложило уши. И с небес полил ливень.

Я растопил печь и поставил вариться картошку в большой алюминиевой кастрюле. Сел поближе к окну и, не зажигая света, принялся крошить на старой изрезанной доске редис и зелёный лук для салата.

Пригоршни дождевых капель, словно заряды крупной дроби, разбивались о стекло и стекали по нему струйками.

Острый луковый запах заставлял ноздри расширяться от предвкушения. Бело-розовые ломтики редиса сыпались в миску, а в холодильнике дожидалась своей очереди пол-литровая банка густой домашней сметаны.

Всем этим богатством я был обязан Лиде — продавщице из магазина. Когда я, как мы и договаривались, подошёл к самому закрытию, она заперла дверь изнутри на длинный железный крюк. Выставила на прилавок сетку крупной прошлогодней картошки, ведёрко крупной продолговатой редиски, огромный пучок зелёного лука и банку сметаны. Рядом положила вязанку репчатого лука и две буханки хлеба.

— Убирай в рюкзак, — тихо сказала она, не глядя на меня.

Я развязал тесёмки. Высыпал в рюкзак овощи. Лук и хлеб положил сверху.

— Сколько с меня?

Вышло шесть рублей с мелочью.

— Откуда всё это? — спросил я.

Лида пожала худенькими плечами.

— Люди принесли. Наши пьяницы за бутылку чего только не принесут. Только не говори никому. Меня бабы и так поедом едят, что мужикам водку продаю. Будто они без меня не найдут, где взять.

— Спасибо! — сказал я.

— Если ещё что будет нужно — говори, — предложила Лида. — Бутылку-то возьмёшь под такую закуску?

— Нет, — отказался я. — Завтра с утра в лес, потом начальство приедет.

— Хороший ты парень, егерь, — вздохнула Лида. — Повезёт какой-то девке. Ну, иди, пока никто не припёрся.

Я откинул крючок и вышел из магазина.

Когда картошка доварилась, я залил её холодной водой и стал, обжигаясь, счищать кожуру.

Мне нужно было хорошо подумать.

Что за люди завтра ко мне приедут?

Судя по интонациям Тимофеева, он меня знал. Может быть, именно он принимал меня на работу. То есть, не меня, а Андрея Синицына. В общем, понятно.

Скорее всего, мы с Тимофеевым едва знакомы. Возможно, в Ленинграде он взглянул на моё направление, обрадовался, что может закрыть место в штатном расписании и принял на работу. Максимум — минут пять побеседовал со мной лично.

А теперь использовал возможность познакомиться поближе. Возможно, моё дальнейшее пребывание в качестве егеря будет зависеть от того, как сложится завтрашняя охота.

С другой стороны — должен же Тимофеев понимать, что я только-только приехал на место.

Меня беспокоило другое.

Я не мог решить, как завтра вести себя с приезжими.

Воображение так и рисовало заплывших жиром, холёных партработников, которые едут поразвлечься стрельбой по зверю и пьянкой. И в советское время были начальники, для которых егерь — просто обслуживающий персонал. Они не стеснялись смотреть свысока и через губу цедить распоряжения.

В прошлой жизни я такое обращение не терпел. И в нынешней не собирался.

Потому и просидел до пенсии в водителях, хотя были возможности устроиться начальником маршрута или наставником. Но тогда пришлось бы отдуваться за чужие грехи на планёрках и периодически целовать руководство троллейбусного парка пониже спины.

Нет, уж! Лучше прожить честным работягой.

Но что делать завтра?

С одной стороны, как егерь, я был обязан организовать охоту. Но только охоту. Базы у меня не было, а принимать, или не принимать посторонних людей в своём доме — решать исключительно мне.

С другой стороны — надо же им где-то ночевать. Будет странно, если я сам улягусь в доме, а гостей оставлю в палатке на улице.

Если бы это ехали просто охотники — я спокойно предложил бы им разместиться у меня. Но начальство...

Я сжал кулаки и решил, что охоту я им точно организую, но на побегушках не буду. И в гости приглашу, смотря по поведению. Пусть товарищ Тимофеев злится, сколько хочет.

На душе сразу стало легче. И дождь за окном заметно поутих. Он уже не барабанил по крыше, а накрапывал, еле слышно шурша. Я открыл форточку, и в душную кухню ворвалась струя свежего сырого воздуха.