Правила Золушки - Кауффман (Кауфман) Донна. Страница 62

– Без меня? – раздался голос со стороны входной двери.

Дарби и Пеппер разом обернулись и увидели Шейна, стоявшего на пороге.

– В этот раз я стучал, честное слово. Вы просто не слышали меня.

Пеппер встала, пригладила волосы и платье, как она делала каждый раз, когда рядом появлялся мужчина.

– Пожалуй, оставлю-ка я вас вдвоем.

– Спасибо, – улыбнулся Шейн. – Ты, наверное, хочешь пойти туда опять. Слышал разговор двух агентов в коридоре. Судя по всему, Бьорнсену удалось проскользнуть на самолет незамеченным.

– Черт подери! – Пеппер помчалась было к двери, потом остановилась и положила руку ему на плечо. – Ты можешь вернуть ей хоть немного здравого смысла? – Она кивнула на сестру. – Она тупоголовая, но по уши в тебя влюблена, даже если не признает этого.

– Пенелопа Пернелл Ландон! Та махнула ей розовой ручкой.

– Да, это я. Но, знаешь? Кажется, прежняя Пеппер исчезла. Я теперь женщина-интрига. Звучит экстравагантно и профессионально, а? – Ноготком с французским маникюром она коснулась своих превосходно накрашенных губ. – Надо бы подумать над этим. – В ее глазах появился озорной огонек, она развернулась и чмокнула Шейна в щеку. – Говорю тебе: добро пожаловать в нашу семью! Если никто другой не додумается. Если честно, мы далеко не каждый день тычем друг в друга пистолетами и так эффектно себя ведем. Ну ладно, последнее так и есть. Но обещаю держать огнестрельное оружие подальше от папочки, если что.

– Вот это обнадеживает. – Шейн расплылся в улыбке.

Пеппер гикнула, подскочила к Дарби и поцеловала ее в щеку.

– Не уезжай, не попрощавшись, обещаешь?

– Обещаю, – ответила та, качая головой и наблюдая, как сестра исчезает за дверью. «Ну берегитесь все», – думала Дарби.

Они с Шейном остались наедине.

Он вошел в комнату, но двинулся не прямо к ней. Вместо этого Шейн встал у стены рядом с кроватью. Одобрительно кивнул на ее футболку и джинсы:

– В этом ты просто неотразима, Золушка.

Дарби четко знала, что нужно быть сильной, разумной, нельзя поддаваться глупым эмоциям, которые только усложнят и без того невыносимое прощание. Но от его слов по телу прошла теплая волна. «Вот послушать нужно, пока еще могу», – подумала девушка. Вряд ли Таггер или лошади расщедрятся на частые комплименты.

– Спасибо. Я впервые за вечность чувствую себя собой.

– Не знаю, по-моему, этой ночью ты была собой, и ранним утром.

– Ага, точно. – Дарби приостановилась. – Даже это, кажется, было вечность назад.

Шейн махнул на ее сумки.

– Судя по всему, ты хочешь прождать еще тысячу лет, прежде чем это опять случится. Если только ты не собираешься перетащить все в мое крыло.

– Это приглашение остаться?

Шейн оттолкнулся от стены, все его обычное спокойное очарование испарилось в момент. Он взял ее за руки, не слишком нежно, и развернул к себе.

– Полагаю, тебе оно вообще не нужно, – ответил Шейн очень спокойным тоном, но глаза были полны чувства. – Думал, я выражаюсь прямо, говоря, что не хочу, чтобы наше время истекло.

– До каких пор? Пока ты здесь все не уладишь? Пока не почувствуешь знакомый зов и не сорвешься в дорогу? А мне что тогда делать? Просто забыть тебя? Ждать открыток?

Его гнев испарился. Руками он провел по ее рукам, затем грубо притянул девушку и прижал к груди. Зарылся лицом в ее волосы и долго так стоял.

Сердце Дарби бешено колотилось. Одновременно она была напугана. Потому что больше всего на свете ей хотелось обнять этого мужчину. Она взяла в ладони лицо Шейна и заставила себя посмотреть ему в глаза. Произнести слова, которые не хотела говорить.

– Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось. Но не вижу, какие у нас есть шансы. Пеппер права. Я влюбилась в тебя. Сильно. И чем дольше это будет тянуться, тем больнее мне будет, когда все закончится. Я не привыкла переживать за что-то, кроме моих лошадей и ранчо. И время от времени еще за сестру. – Попытка пошутить с треском провалилась. – Я не умела рассчитывать или полагаться на кого-то, кроме себя. Пока не появился ты. С тобой все легко. Это пугает меня до чертиков.

– Меня тоже. – Он погладил девушку по щеке и посмотрел на нее с такой нежностью, что у той выступили слезы. – Да, я путешественник, но в основном потому, что у меня никогда не было ничего или никого, что заставило бы меня остаться на месте. Знаю, время неудачное. Здесь все так сложно, что даже думать об этом не хочется. Но я знаю, что сделаю все, и сделаю, как нужно. Если не для себя и не для Александры, то для тех, кто был до нас, и для тех, кто придет после. – Шейн провел по ее волосам, вытер слезинки со щек. – Понятия не имею, что это значит и что потребуется для этого, но все будет правильно, когда я доделаю дела и уеду.

– Понимаешь, я не могу тут торчать, пока ты этим занимаешься, – сказала Дарби дрожащим голосом. – У меня своя жизнь.

Шейн прижался лбом к ее лбу и тяжело вздохнул.

– Знаю. Не нахожу, что сказать. Разве что: подожди меня. В Монтане, если тебе туда нужно. – Он обнял ее и посмотрел в глаза. – Только... подожди. Понимаю, что у меня нет прав об этом просить. Но все равно прошу.

– Да мне, собственно, не к кому возвращаться. Но я... – Дарби запнулась, почувствовав боль в сердце. Снова взглянула на него. – Не уверена, что смогу сидеть и ждать, когда в один прекрасный день ты появишься на горизонте.

Шейн попытался улыбнуться, но у него это вышло слабо. Глаза были полны слез и лучились тем же чувством, которому она сама пыталась не поддаться.

– Знаешь, есть такая штука. Называется телефон. И электронная почта. У тебя же есть компьютер. Я не собираюсь здесь работать двадцать четыре часа в сутки.

Дарби постаралась разрушить эту маленькую надежду. Опасная вещь эта надежда.

– Так у нас будут этакие отношения на расстоянии. А потом что? Собираешься переехать в Монтану?

– Боже, ну зачем ты все усложняешь?

Дарби стала вырываться из его рук, но он крепко ее держал. Она успокоилась.

– Просто пытаюсь мыслить логично.

– Ага, а то, что я чувствую, не совсем логично, ясно? – почти крикнул он. – Мое чувство огромно! Оно переполняет меня. И оно никуда не денется, черт меня дери!

Дарби не смогла удержаться. И улыбнулась.

– Так... что? Мне нужно склониться перед великой силой твоей любви ко мне?

На секунду Шейн был ошарашен. Если бы она сама не чувствовала то же самое, вряд ли бы она так сказала.

– Я люблю тебя, Дарби, – выговорил он почти с ужасом. – Хочу прожить с тобой всю жизнь. Как бы ты ко мне ни относилась. Хочешь, чтобы я здесь все бросил, посвятил себя жизни на твоем ранчо? Отлично. Так и сделаю. Только скажи вот что. Ты меня любишь? Смогла бы меня полюбить? Вот так? Чтобы бросить свое ранчо и жить со мной здесь? Или где угодно?

– Я... Я... – Дарби не могла ответить. Не насчет любви, это она знала. Наверняка безумную радость и неимоверную боль, которые переполняли ее, можно назвать любовью. Но остальное... Вопрос застал ее врасплох. И его, судя по всему. Он бы сделал это. Ради нее.

– Ага, – тихонько произнесла она, когда пауза слишком затянулась, и беспомощно на него посмотрела. – Таков мой ответ.

Шейн наклонился и крепко поцеловал ее в губы. Потом еще раз, глубже. Затем отстранился от нее.

– Ты потрясающая женщина, Золушка. И никогда не позволяй никому говорить иначе.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Глава 24

Дарби сидела на крылечке, опершись ногами о перила, и листала последнее письмо Пеппер. Она улыбалась, наблюдая, как солнце садится за далекие снежные вершины. Из всех времен года она больше всего любила осень. На дворе стоял только октябрь, но воздух был морозный. Зима будет суровой, думала Дарби.