Наследницы - Кауи Вера. Страница 106

— Сколько же времени нужно, чтобы управиться со всем этим? — спросил он.

— Пять дней. Начало в десять, а закрытие в четыре.

У каждого дня своя специализация: мебель в понедельник, затем фарфор и хрусталь, затем серебро, бронза и церковная утварь… Финальным аккордом станет живопись.

— Вам придется изрядно потрудиться.

Когда же она провела его по дому, он уточнил:

— Вижу, что вы уже изрядно потрудились. Но результаты впечатляют. У вас есть вкус, Кейт, и чутье, и острый глаз… недаром Чарльз так их расхваливал. Я, правда, не коллекционер и даже не любитель искусства…

— На этих словах он лукаво прищурился. — Однако и у меня дух захватывает. Помоги Господи покупателям.

Кейт вспыхнула от радости, уловив восхищение в его голосе.

Он, в свою очередь, смотрел на нее с удовольствием.

Она прекрасно выглядела сегодня в этом сером фланелевом костюме и кремовой блузке с кокетливым бантом. Ее прекрасные волосы отливали медным блеском, а чуть округлившееся лицо совсем не напоминало ту постную и неприятную физиономию, которую он увидел при первой встрече — черты стали мягче и обрели изящество. Своей грациозностью Кейт напоминала ему нервную породистую лошадь — такая же порывистая и элегантная.

Кейт повернулась к нему с немым вопросом, и он, мысленно выругав себя за то, что так беззастенчиво рассматривает ее, спросил поспешно:

— Зачем вы вкладываете столько денег в дом, который вам не принадлежит?

— Надеюсь, он в скором времени будет моим.

Кейт рассказала ему о своих планах сделать из этого загородного дома филиал «Деспардс», где будут происходить распродажи частных коллекций, принадлежащих одному хозяину.

— Мне нужен филиал, в котором экспозиция предстанет в самом выгодном свете. Красивые вещи требуют соответствующего интерьера — для них не подходит аукционный зал с резким освещением и не слишком удобными стульями. Когда покупатель видит, как выглядит мебель в интерьере, он получает дополнительный стимул приобрести ее, поскольку знает, как она вписывается в уже знакомую обстановку. Что касается полотен известных мастеров, то их приобретают вовсе не для того, чтобы показывать на публике — если, конечно, в роли покупателя не выступает музей, — а затем, чтобы впоследствии перепродать со значительной прибылью.

— Возвращение к высокому искусству? — смиренно спросил он.

Она засмеялась, откинув голову назад, и он в который раз поразился своей слепоте — как можно было считать ее некрасивой? Нет, дурнушкой она не была. Ее просто нужно было привести в порядок, как и этот дом, — и оба они стали радовать глаз своим совершенством.

— Раз уж мы заговорили о высоком искусстве, — проговорила Кейт, — какие новости из Гонконга?

— Никаких. Очень трудно раздобыть информацию, даже моя «смазка» не помогает. Этот Чжао Ли, судя по всему, страшный тип… ему удалось замкнуть на замок все рты. А Доминик выглядит довольно бледно.

Кейт промолчала. И Блэз, и она знали, что с этим именем они вступали на минное поле.

Однако Блэз чувствовал себя гораздо увереннее и решил не отступать:

— В Гонконге я готов был вырвать вам язык, по это была просто запоздалая реакция. Моя жена совершила такую ужасную вещь, что одним небрежным «прости» этого не искупишь. И я начинаю думать, что ваш отец поставил меня между вами, поскольку предполагал нечто подобное.

— Значит, он верил, что вы с этим справитесь. Папа прекрасно разбирался в людях.

— Возможно… Я знаю, что нравился ему… и знаю, что он мне доверял. Кроме того, у меня была самая выгодная позиция.

Блэз сделал паузу, разглядывая темный автопортрет Рембрандта, старика, который изобразил самого себя с уверенной бесстрастностью гения.

— Видите ли, он знал ее куда лучше, чем я. Конечно, ему нравилось появляться с ней на людях… вы помните, как он любил все красивое… но никогда ей не доверял.

А нас он предупредил об этом, когда решил не оставлять ей все и когда приставил меня наблюдать за вами. Согласно его распоряжению, я должен был добиться, чтобы вы приняли наследство. По иронии судьбы это случилось благодаря Доминик, но меня это вполне устраивало, поэтому я не стал вмешиваться. В то время мне не хотелось, чтобы «Деспардс» достался ей, потому что это отдалило бы ее от меня.

Он снова посмотрел на Кейт. На губах его играла легкая усмешка, но глаза были серьезны.

— Вы, конечно, думали, что я буду действовать в ее пользу. Но теперь-то, я надеюсь, вы больше мне доверяете.

Она взглянула ему в глаза и тут же в испуге отвернулась, едва не оступившись от волнения. «У тебя воображение разыгралось, — резко одернула она себя, — он просто хочет помочь Доминик и фирме выпутаться из трудного положения — разве не так? Причем именно в таком порядке…»

— Кстати, как дела у Ролло? — спросил Блэз.

— Никаких изменений. Я навещаю его, когда могу, но в последнее время это случалось редко.

Ей явно было непросто сделать такое признание.

— Вы же не можете успеть повсюду, — проговорил Блэз. — И прошу вас, будьте осторожнее. Я могу полагаться лишь на свою интуицию, в общем, я буду очень рад, когда этот проклятый аукцион завершится. Надеюсь, успешно.

— Ждать осталось недолго… и что они могут сделать сейчас, когда все уже готово?

— Именно это меня и беспокоит.

Они в молчании спустились по лестнице в холл. Кейт ожидала дальнейших объяснений, но Блэз явно сказал больше, чем намеревался, поскольку сразу же резко переменил тему разговора:

— Вы знаете, что Катрин Деспард умерла?

— Да.

Кейт прочла об этом в светской хронике и не испытала никакого злорадства, хотя прежде она призывала страшные наказания на голову жены Чарльза.

— Сердечный приступ, верно?

— Такое заключение сделал ее врач. Как бы то ни было, я убежден, что после смерти Чарльза она, в сущности, и не жила. Во всяком случае, в реальном мире.

Она ушла в страну своих фантазий, где Чарльз принадлежал ей и только ей одной… а она всегда желала только этого.

Кейт глубоко вздохнула.

— Я это понимаю… теперь.

В голосе девушки слышалось раскаяние, и он быстро взглянул на нее.

— Письма?

— Да.

— И они… помогли?

— Они заставили меня испытать мучительный стыд, но вы были правы, время для них настало только сейчас.

Если бы я прочла их сразу, после того, как они были написаны, мне вряд ли удалось бы понять. Я должна была повзрослеть…

— Поумнеть?

— Да.

— Вы очень многому научились. Я пристально наблюдал за вами.

— Мне пришлось учиться, ведь я ничего толком не умела.

— Это так. Мне не понравилось ваше поведение в нашу первую встречу. — В голосе его прозвучала какая-то странная горечь. — Впрочем, и я не понимал, как много значил для вас отец, какой утратой стала его смерть.

— Ролло сказал, что я вела себя как ревнивая жена, — честно призналась Кейт.

— Ему ли не знать, — с коротким смешком ответил Блэз. — Мне кажется, наши чувства по отношению к другим людям во многом определяются тем, как они относятся к нам. — Он вновь помолчал. — Думаю, с некоторыми чувствами нельзя бороться иначе, как заставив их замолчать.

Именно это ты и сделал, подумала Кейт, ясно сознавая теперь, чем объяснялась его отстраненность, выражение лица, на котором было написано: «Не подходи ко мне слишком близко». Стал ли он бороться со своими чувствами или просто махнул на них рукой? Она решила, что совладать с собой он не смог, а потому уступил. Как бы то ни было, она безусловно предпочитала нынешнего Блэза прежнему.

В этот момент с аллеи до них донесся рокот мотора.

— Это Николас! — воскликнула Кейт.

«С удивлением или с радостью?» — мысленно спросил себя Блэз, а в холл уже входил высокий элегантный мужчина, который поцеловал Кейт в щеку, привычным и фамильярным жестом положив руку ей на плечо.

— ..дела в Сассексе, вот я и решил заехать, чтобы пригласить вас поужинать в одной прелестной гостинице с замечательным рестораном.