Турнир четырёх стихий (СИ) - Кин Мэй. Страница 71

«Идиотка! И это называется не показывать своих чувств?» — задаюсь насущным вопросом, когда его голос снова заставляет меня поднять взгляд.

— Только попробуй кому-нибудь рассказать о подобном, девочка-беда, — строго, но не без смешка в голосе произносит он, и я тут же вскидываю подбородок, едва прищурившись.

— А то, что?..

Странная ухмылка проскальзывает на его губах, когда он стремительно сокращает между нами расстояние. Не успеваю я толком сообразить, как уже оказываюсь в его руках, едва ли не касаясь пятой точкой земли, чувствуя исходящий от неё холод и вместе с этим адреналин, бушующий в моей крови.

Лукас же тем временем медленно склоняется над моим лицом с обольстительной, но не менее хищной улыбкой на своих губах, а затем шепчет, едва обжигая мои губы своим морозным дыханием:

— А то я найду нужное применение вашему ротику, мисс Мейлоу.

— Хм. Это угроза? — глупя улыбка так и вырывается наружу. И я ничего не могу поделать с тем, что рядом с ним мое тело совершенно неконтролируемо. Впрочем, как и глупое сердце.

Его губы растягиваются в довольной улыбке, когда он произносит, глядя в мои глаза:

— Это обещание.

Сердце в моей груди на миг замирает. А затем парень также резко поднимает меня, снова вернув в вертикальное положение. Да так, что дух захватывает от неконтролируемых эмоций. И, как ни в чем не бывало, сверкнув своей белозубой улыбкой, он произносит:

— Продолжим?..

Невольно сглатываю, пригладив волосы и киваю, сдвигаясь с места в сторону того самого холмика, на который я прихожу каждый год именно в этот день.

В день памяти.

Памяти о моей семье.

Мы поднимаемся на склон, а затем останавливаемся, выдыхая.

Все же подъем на эту местность довольно сложный из-за резких изменений температуры воздуха и каменистых склонов, покрытых снегом. Зато вид…Вид отсюда открывается просто потрясающий.

Я отряхиваю руки от налипшего снега и оглядываюсь назад. Отсюда прекрасно видно поместье, находящееся в отдалении, а также Принца, который не так далеко бегает по поляне, то и дело поднимая снег в воздух. Кажется он снова нашёл снежного поломника, которые так любят зарываться в снег и строить там домики.

Едва усмехнувшись и покачав головой, я оборачиваюсь назад. Взгляд улавливает деревянную качель, веревки которой закреплены на толстых, крепких ветвях старого дуба, и я улыбаюсь. Воспоминания очередной вспышкой проносятся перед глазами и, кажется, словно она снова рядом.

Прохожу вперёд и, не задумывает, сажусь на качель. Улыбка тут же растягивается на мои губах, когда я вижу её счастливую улыбку. Дует легкий ветерок и качель едва заметно приходит в действие. Мама убирает непослушанию прядь волос мне за ухо, а затем щёлкает по носу, сказав:

— Всегда оставайся собой, моя маленькая ведьма. Ведь самая великая сила — в тебе, в твоём сердце, в твоей душе…

Быстро моргаю, чувствуя, как первая слезинка катится по щеке. А затем это видение рассеивается, словно дымка. После чего окончательно исчезает. Её силуэт, словно пепел, уносят порывы ветра. А затем он стихает.

Тяжело вздохнув, я поджимаю губы и киваю.

Так и должно быть…

В какой-то момент я чувствую, как чьи-то пальцы накрывают мои, заставляя сердце подпрыгнуть ввысь, а затем сорваться в пятки. Я тут же поворачиваюсь и лишь сейчас вспоминаю, что все это время он тоже был здесь.

— Это место связано с твоей мамой, не так ли?

С ними обоими.

Но в ответ я лишь киваю, так и не убрав свою руку из под его ладони. Удивительно. Но только так я действительно чувствую себя в безопасности. В каком-то странном коконе тепла и уюта…

— Сколько тебе…

— Мне было десять, — поняв его вопрос тут же произношу я и все-таки осторожно, даже нехотя, вынимаю свою руку из под его, перестав чувствовать чужое тепло. — Я часто сюда прихожу. Словно так они рядом со мной, хотя они всегда в моем сердце.

Я поднимаю взгляд на потемневшее небо, которое с каждой секундой все больше приобретает темные оттенки, и улыбаюсь им, зная, что где-то там живут души моих родителей. Однако то, что происходит в следующий момент, заставляет меня задержать дыхание. Ведь Дэльер заключает меня в свои объятья, прижимая к своей груди. Я слышу прерывистое биение его сердца и, кажется, все внутри меня содрогается от непривычной нежности. Однако злость тут же проникает в мое сознание. Поэтому я пытаюсь выбраться, попутно говоря:

— Я же просила! Не надо меня жа…

Однако не успеваю толком договорить, этот парень ещё крепче прижимает меня к себе и едва слышно, но уверенно произносит:

— Я и не думал тебя жалеть. Просто каждому нужна передышка и возможность выплеснуть накопившуюся боль. Давай, Мейлоу, — Он издаёт смешок и заглядывает в мои глаза, — сегодня я полностью в твоём распоряжении.

Слёзы, что несколькими секундами назад желали вырваться наружу, неожиданно застывают в моих глазах.

Я недоверчиво хмурюсь, а затем говорю:

— С чего бы это? И, чего мне это в итоге будет стоить?

Он недовольна закатывает глаза, хмыкнув. Но затем снова переводит взгляд на меня и произносит:

— Считай это исключением. Считай сегодняшний день — исключением из всех остальных. Этот день только наш. И в этот день мы с тобой совершенно обычные люди, которые радуются мелочам. Как тебе такой план?

Я невольно усмехаюсь.

— Отстойный, если учесть, что захоти я огреть тебя сковородкой, то уже на следующий день меня вполне могут засадить за решетку.

Как говорила моя прапрабабушка Мэди — сковородка лучшее орудие против любой нечисти! А Дэльер та ещё нечисть! Иначе, как объяснить тот факт, что я каким-то образом умудрилась в него влюбилась?!

Не иначе как — дьявол! А они, знаете ли, та ещё — нечисть!

Он удивленно округляет глаза, а затем подозрительно щурится. При этом я по-прежнему нахожусь в кольце его сильных рук.

— Так ты все-таки решила убрать меня и по-тихому закапать под сосной? Но, черт! — тут его взгляд неожиданно становится пронзительным и таким горячим, что я невольно начинаю внутренне содрогаться от переполняющих меня чувств. — С кем ещё ты будешь получать столько эмоций, как не со мной? Признайся, Мейлоу. Рядом со мной твоя жизнь заиграла новыми красками.

Он самодовольно ухмыляется, едва склонив голову на бок, разглядывая меня своими пленительными глазами. И я не нахожу ничего лучшем, чем усмехнуться и стукнуть его в плечо, сказав:

— Иди к черту, Дэльер!

Моей ловкости хватает, чтобы в конце концов вместо объятий этот парень снова упал в сугроб. Однако я совершенно не рассчитываю на его прыткость. Ведь этот дьявол утягивает меня за собой.

Мы валимся с качели прямо в небольшую ямку под деревом. И весь тот снег, что ещё несколькими минутами назад ровным слоем лежал на дереве, словно одеяло, — осыпается прямо на нас, сродни снежной лавины.

— Ложись! — весело кричит парень, и накрывает меня собой, под мой ошарашенный взгляд.

Когда снег полностью опадает, накрыв нас белоснежной шапкой, я тут же откашливаюсь, выплёвывая изо рта кусочки льдинок.

Дэльер резко отряхивается, чем ещё больше заставляет меня зажмуриться и почувствовать на себе тону снега. А затем неожиданно касается моего лица, убирая прилипшие пряди.

— Ты, как? — как ни в чем не бывало спрашивает он, и я тут же закипаю.

— Ты утянул меня за собой! Где твоё хваленое воспитание? Ах, да! — восклицаю я. — Тебе его кажется забыли привить с рождения!

В порыве эмоций я стукаю его своим кулачком по плечу. Но он лишь весело улыбается, продолжая странно поглядывать на меня.

— Чего…чего ты так пялишься? — в конце концов не выдержав такого напора с его стороны и этого странного чувства, захватившего меня в плен, говорю я.

— Я уже говорил. Но повторюсь. Когда ты злишься, то становишься такой соблазнительной. Трудно сдержаться, знаешь ли, — неожиданно произносит он, под громыхание моего сердца.

Я оглохла? Или он только что… Он… Сказал, что…