Магическое растениеводство средней полосы. Том 1 (СИ) - Шеверина Юлия. Страница 1

Магическое растениеводство средней полосы. Том 1

Глава 1. Никогда не смотрите в глаза злому духу

2 января

Рабочий день Феликса Шрайдера начался обычно. Перед праздниками он не успел подготовить новый номер и единственный из всего Министерства вышел работать в выходные.

Феликс прошел по коридорам через все Министерство Магии, совершенно безлюдное утром второго января, проехался в пустом лифте, поднялся по паре пустых лестниц. Разномастные министерские двери, узнавая стажера, открывались перед ним сами собой.

Последней открылась дверь с табличкой «Редакция» и приколотым на канцелярский гвоздик листком с цитатой из Методички по технике безопасности для магически одаренных:

«Никогда не смотрите в глаза вампиру или чёрной ведьме. Говорят, их взгляд приносит несчастье.

Но особенно опасайтесь злых духов. Ему хватит одного удара сердца, чтобы запомнить вас навсегда. Он будет ждать момента, когда вы слабы и беспомощны, чтобы выпить вашу силу и душу. Но даже тогда он не успокоится. Дух станет ещё злее, ведь ни одна выпитая душа не вернет ему смертного тела!»

Феликс сделал шаг внутрь и встретился взглядом с древним духом.

Дух выглядел маленьким неказистым человечком. Одетый в холщовую рубашечку с вышитым воротом, кожаную жилеточку поверх, холщовые штанишки и вязаную шапочку. Росточком он был с небольшую собаку. Из-под шапочки торчали курчавые серебристые волосы, плавно переходящие в бакенбарды и ниже — в длинную, до колен, бороду. На маленьких ручках у духа были перчатки из тонкой кожи, на ножках — остроносые ботиночки. Дух был зол.

Даже нет! Судя по тревожно мигающим красным огонькам в мутно-зеленых глазах, дух был в ярости.

Увидев Феликса, он нетерпеливо подпрыгнул на столе, свалив на пол стопку отпечатанных на принтере листов, завращал безумными глазами и соскалил злобную гримасу.

— Доброе утро, Селиверст, — поздоровался Феликс, — и я рад тебя видеть.

Феликс подобрал бумаги, оказавшиеся черновиком статьи с рекламой весеннего шабаша в Подмосковье, согнал духа со стола и принялся за работу.

Селиверст повздыхал на полу, почесал серебристую бороду и полез обратно.

Под руку не лез – развалился на краю стола, попинывая ножкой новую партию черновиков.

Феликс сделал вид, что не замечает. В рабочем кабинете на двух человек он был совершенно один.

Его начальница — Зинаида Николаевна Клейнмихель, ведьма и заместитель Министра Магии, сегодня не пришла. А значит, Селиверста, скучавшего в одиночестве две праздничных ночи, лучше не провоцировать.

Говорят, ведьмы — коварные, а вампиры — кровожадные. Это все ерунда. Попробуйте успокоить расшалившегося домового! Вот кто выпьет всю вашу кровушку и скушает мозги ложечкой из кукольного сервиза.

Феликс был уверен: расшалившегося Селиверста он не остановит. Он — обычный человек и работает в маг. редакции «Нового Аркаима» только благодаря собственному уму и трудолюбию.

О последнем ему редко говорили. О том, что он — человек без единой капельки магии, напоминали постоянно.

Против ярости древнего духа у Феликса была только надежда, что домовой помнит о запрете Зинаиды Николаевны. Та настрого запретила Селиверсту издеваться над лишенным магии стажером.

Селиверст, похоже, не забыл. Не стал кидать из шкафов папки с секретными документами (как на прошлой неделе), не стал бегать по стенам и потолку (как в их первую с Феликсом встречу) и даже не стал подвывать раненым волком (хотя баловался этим пару раз на дню).

Попинал еще немного черновики, прыгнул на пышно украшенную подвесками люстру. Задумчиво покачался на ней, подозрительно похрустывая. Феликс очень надеялся, что собственными воображаемыми косточками, а не антикварным хрусталём. После чего ловко зацепился ногами за изогнутые трубки, свесился головой вниз, и, придерживая маленькой ладошкой сказочную кудрявую бороду, затянул известную Феликсу песню:

— О-о-о-о-о-о-обижают сиротинушку! О-о-о-о-о-о-обижают несчастненького! Не дают житья-бытья! Не дают житья-бытья! Как мне быть? Где мне жи-и-и-ить?

Вопросы были риторическими.

Древний дух, самоназвавшийся Селиверстом Игнатичем, жил в глухих лесных селениях по обеим берегам реки, позже названной Москвой, за сотни и сотни лет до появления князя Юрия Долгорукого, которому вдруг понадобился сторожевой острог по северному краю русских земель.

Самоназвавшимся Селиверст был потому как настоящего своего имени он никому и никогда не называл, считая, будто само знание этого тайного изначального имени позволит раскрыть некую подлинную сущность домового, чего тому совершенно не хотелось.

Князя же Селиверст любил помянуть дурным словом — тихонько, чтобы Зинаида Николаевна, бывшая Долгорукому дальней родственницей, не услышала и, упаси старые боги, не оскорбилась.

— С него и началась ента ваша цивилизация в моей земле-то, — ворчал домовой, — ни житья, ни бытья с нее нету!

Домовой, как выяснил Феликс, отчасти был прав. Древних духов правда стало меньше — они откочевали на восток, в горы и глухие сибирские леса. С другой стороны, Селиверст сам выбрал остаться здесь, в Московии.

Собирал подношения с крестьян, шкодничал и изводил недостаточно щедрых бесконечными ночными разговорами и фирменным воем волчьего подранка. В двадцатом веке деревянные домики начали сдавать панельным многоэтажкам.

Неразумных крестьян, на эмоциях и искренней вере которых проживал Селиверст, переселили в крохотные квартирки и начали принудительно образовывать.

Селиверст кочевал от дома к дому, «побираясь», как он выражался, «на последних деревенских». В середине двадцатого века, во время большой послевоенной стройки, пожравшей последнюю «его» деревню, дух, голодный и злой, заявился в Министерство Магии — жаловаться колдунам на произвол и «ущемление территориальных прав».

Жаловаться ему понравилось, даже очень. Полсотни лет домовой бродил по кабинетам, изводя Министерских магов рассказами о вреде мирового прогресса, требованиями переселить его в приличную деревню на свежий воздух и отменно питаясь их эмоциями, пока, совсем недавно, не нарвался на Зинаиду Николаевну.

Ведьма, общества которой он разумно избегал все предыдущие годы, быстро нашла три десятка предложений о поселении в подмосковных многоэтажках и какой-то ведьмовской хитростью взяла с Селиверста обещание выбрать одно из предложенных мест, а до тех пор не покидать этого кабинета.

Дух взвыл в прямом смысле слова, когда понял, что вместо всего Министерства у него теперь одна неприступная ведьма, человеческий стажер с на удивление крепкими нервишками да их редкие посетители (которые в скором времени и вовсе перестали заглядывать в кабинет, предпочитая решать вопросы по телефону или подкарауливая сотрудников редакции в длинных министерских коридорах).

— Свежий воздух, река, лес! Далеко от шумных дорог и пыли, — рекламировала Зинаида новые районы, — а люди какие! Заглядение.

Но Селиверст намертво подсел на деликатесный коктейль эмоций и магии, потому тянул время как мог, неизменно находя причину остаться среди колдунов и ведьм: то ему видовой состав леса в новом районе не нравился («дубы люблю, а там одни тополя, фу, пух от них да срамота!»), то близость аэропорта («как жить-то! шумит, страсть!»), то отсутствие коров на окрестных полях («а где они молочка возьмут мне свежего? Я пакетное пить не буду!»).

По поводу пакетированного молока Феликс с Селиверстом был полностью согласен, но проживание домового в редакции не одобрял.

Каждое утро древний дух устраивал концерт, подпитываясь стажерским раздражением. А если Зинаида уезжала во внезапные и очень секретные командировки по важным маг. делам, он и вовсе скакал по стенам и качался на шикарной люстре, да так активно, что однажды чуть не обрушил её вниз.

Потому-то утром второго января Феликс ожидал от оголодавшего духа большей прыти и готовился к худшему, но тот еще немного покачался на люстре, а после и вовсе спустился вниз, чинно уселся в уголок и умолк.