Сдаёшься? - Яблонская Марианна Викторовна. Страница 26

— Телпи, — сказало оно, — тепель тебе плидется много телпеть. Мы все узасно много телпим. И мусаемся всю зизнь.

Сева не успел спросить, неужели оно, личико, в таком же ужасном положении, как и он, но оно вцепилось длинными острыми ногтями в мясистую часть его носа.

Сева закусил губу и молчал. Из его глаз текли слезы.

— Телпи, телпи, — говорило личико, как ему показалось, со злорадством. — А завтла сказесь Львовису, сто ты бес меня ни на саг? Договолились? Сказесь?

— Скажу, скажу, — вертел головой безуспешно Сева, пытаясь освободиться от ее когтей.

— Скази, неплеменно скази, а то у меня, может, больсе и не будет слусая, я узе осень сталенькая, посмотли сюда, истукансик!

Сева взглянул на нее и вспотел от страха — личико взяло себя за пышные длинные золотые волосы и, оторвав их от головы, открыло совершенно голый, узкий, придавленный с боков череп. По-видимому, Севу решили пытать всерьез. Он вырвался из рук плешивого личика и лег на тахту лицом вниз.

Когда в номере запахло колбасой, он, не выдержав, подбежал к столу. Но никакой колбасы не было и в помине. Из блестящей сумки появилась и ложилась на стол вся та неведомая, не пробованная им снедь, о которой так шикарно-небрежно и зарубежно говорил Рыдалин в иностранных пьесах: авокадо, «монтраше», «шато латур», сандвичи и, может быть, даже кальвадос.

— Ладно, ладно, Федя, завтра, потом, — попробовал еще раз вмешаться в происходящее попугай, но на этот раз Сева не стал попугайничать.

^_________

На следующий день начались съемки цветного широкоформатного кинофильма «Следы в веках». В главной роли подвижника новой сельскохозяйственной культуры в России П. П. Былина начал сниматься актер третьей категории Н-ского драматического театра Всеслав Всеславович Венценосцев.

Кинокартину «Следы в веках» постиг большой столичный успех. Тщеславные столичные умы жаждали появления гениев и талантов, и новые гении и таланты, сменяя друг друга каждое новое утро, всходили на столичном небе, как шампиньоны в телятнике. Столицы умеют любить и ненавидеть. Например, как-нибудь в столице проносится слух о необыкновенном голосе и красоте чужестранной певицы, которая в скором времени должна прибыть, и уже каждый день до приезда певицы к Большому концертному залу, все стены которого скрыты под обещающе-хорошеньким лицом певицы, а также под громадными буквами ее чужестранной фамилии, не протолкнется и ваша тень, тем более что вокруг толпы почитателей предвкушаемого таланта певицы гарцуют всадники в милицейской форме. И все же каким-то невероятным способом, через десятые руки, вам удается заполучить заветный билетик на заморское чудо, и вот вы, в числе избранных счастливчиков, сидите в долгожданный вечер в концертном зале и с восторгом смотрите в большой, сверкающий от вставленных между зубов бриллиантиков рот певицы — о бриллиантах между зубами вам удается выяснить в антракте, вместе с другими берущими за душу подробностями, например, о ее любовнике-импресарио, которого она лупит по щекам перед тем, как с сияющей улыбкой выйти на сцену, однако фамилии его вы, к своей досаде, не слышите, но, безусловно, она вам так нужна, она так много скажет вашему воображению, что вы, конечно, приложите все силы, чтобы узнать ее после концерта.

Но мы опять ушли в сторону — антракта еще не было, а вы сидите по своему билетику в партере и завороженно смотрите в большой сверкающий рот певицы, из которого до вас, к вашему ужасу, не доносится ни единого звука, и вы украдкой взглядываете на тех, кто сидит возле вас, и по их восхищенным, устремленным в рот певице взглядам никак нельзя, просто непристойно подумать, что и им ничего не слышно, тем более что хорошенькая певица так приблизила ко рту микрофон, что уже кусает его остренькими хорошенькими зубками, и вы понимаете, что это недавняя простуда дала вам не к месту осложнение на уши, и постепенно успокаиваетесь, любуясь платьем певицы, и вдруг снова приходите в волнение, потому что внезапно отчетливо слышите аплодисменты и выкрики: «Браво!» — и начинаете сами изо всех сил хлопать в ладоши и — какой кошмар сравним с этим! — отлично слышите собственные хлопки. Потом, дома, на работе и в метро, вы вместе со всеми хвалите голос заморской певицы, если вы музыкально образованны, то пускаетесь в тонкости, тем более что — странное дело — вам действительно очень понравился тембр ее голоса.

Или, например, разносится по столице слух, что вышла книга одного — известного как очень плохого — писателя и что хуже этой книги не только этот писатель, но никто, никогда и нигде не осмеливался написать. И вот уже о новой очень плохой книге говорят везде — и у вас дома, и на работе, и в магазинах, и в перерывах на семинарах, и в антрактах в театрах, и в городском транспорте, и в учреждениях бытового обслуживания…

Или, скажем, выходит однажды на экраны рисованный фильм о мышке и кошке. Самым невероятным образом рисованной мышке всегда удается спастись от рисованной кошки. И вот уже рисованные мышка и кошка совершенно вытеснили из переменчивых столичных сердец чужестранную певицу и очень плохую книгу. Все ваши знакомые теперь только и рассказывают друг другу, каким способом рисованная мышка перехитрила рисованную кошку в новой серии. И те, кто смотрел уже новую серию вчера по телевизору, в том числе и вы, слушают и смеются. Разговоры рисованной мышки с рисованной кошкой повсюду цитируют, цитируют так часто, как не цитировали ни одного великого мыслителя человечества с древних времен и до этих дней. Портреты кошки и мыши, а также фразы из их бесед украсили не только всю детскую одежду, но и комнаты ваших знакомых, и вашу комнату, и хозяйственные сумки домохозяек, и лацканы пиджаков молодых людей и отцов семейств; девушки, собираясь на свидания, повязывают на шеи платочки с изображением все тех же кошки и мыши, а женщины перед выходом из дома вдевают в мочки ушей золотые серьги с изображением кошки или мыши на голубой эмали… Кошка и мышь надолго становятся героями нашего времени, может быть и впрямь являя в чем-то его…

Или вдруг откуда-то разносится слух, что умерший недавно поэт, стихов которого никто не печатал, но от которого все знакомые, неделикатно зажав пальцами уши, стремглав убегали, боясь, как бы он не начал читать длиннейших своих стихов, с которым никто не здоровался за руку, а только на бегу — мало заметным кивком, уж не говоря о том, чтобы накормить обедом или одолжить денег на галстук, и который умер внезапно, не стерпев, по-видимому, голодной жизни и пренебрежения, — разносится вдруг бог весть откуда слух, что этот поэт — непризнанный гений, и вот уже вся столица ездит по субботам к нему на могилу выпалывать подорожник.

Да, столицы умеют любить и ненавидеть. Успех кинокартины «Следы в веках» был очень большим. Еще не закончились съемки фильма, а к кассам предварительной продажи билетов в длинных очередях дни и ночи стояли и сидели вокруг небольших костров жаждущие духовной пищи, время от времени разогревая себе в консервных банках на кострах и не совсем духовную еду.

В день, когда фильм вышел на экраны, на всех кинотеатрах, где он шел, повисли следующие негативные для публики и позитивные для фильма объявления:

«Билетов нет. Никакие виды брони на фильм недействительны.

Заявки на культпоходы не принимаются.

Контрамарки не выдаются.

Абонементы на фильм недействительны.

Дети до 16-ти лет не допускаются».

В дни демонстрации фильма спекуляция и подделка билетов достигли необычайного размаха и, по-видимому, большого оборота денег — был известен случай, когда в одном кинотеатре на каждое место было продано по двадцать три билета.

И только счастливые обладатели членских билетов «Друг природы» смогли наконец воспользоваться своим членством и получить по одному билету на кинофильм с нагрузкой в пять билетов в Исторический музей с обязательной отметкой о посещении и десятью банками морской капусты в собственном соку. Задолго до премьеры толстые журналы начали печатать научно-исследовательские статьи и эссе о некоторых характерных особенностях эстетики и творчества актера Н-ского театра Всеслава Всеславовича Венценосцева… После премьеры на эти же темы был успешно защищен ряд искусствоведческих диссертаций. Тонкие газеты и журналы печатали портреты Венценосцева, многочисленные интервью с ним, а также принципиальные моменты из его биографии.