Мертвый свет (СИ) - Лекс Эл. Страница 25

— А с чем имеет? Со световыми барьерами?

— О нет, вовсе нет. В световых барьерах, как я уже говорил, Свет искусственный, он холодный и плоский. Световые барьеры это, можно сказать, просто забор из света, даже не с большой буквы. Во многом это тот же свет, что дает солнце, только с некоторыми добавками, чтобы никто его не пересекал. Астриум же — это совсем другое дело, настоящий Свет, объемный. Просто он... мертвый.

Я почувствовал, как мои глаза расширяются от удивления:

— Мертвый свет?

— Все верно. — кивнул Вамай. — Мертвый свет. Лишенный жизни, лишенный источника, светила. Такой же мертвый, как например физраствор, который порой используют, чтобы восстановить потерянный объем крови. Мертвый свет не прогрессирует, не развивается, не растет. Он просто существует. Он просто представляет собой закапсулированный, сжатый Свет, похожий на то, как некоторые простейшие оборачиваются в непрошибаемую оболочку, с виду совершенно мертвую, если наступают неблагоприятные времена. И точно так же, как в случае с простейшими, которые снова оживают при попадании в благоприятную среду, астриум можно собрать и применить как тот же физраствор — поддерживать свой собственный уровень Света.

— Который поддерживать в принципе не нужно, правильно? — я развел руками. — Тогда к чему все это? Почему бы просто не объяснить людям, что надо банально не думать о плохом и тогда не превратишься... Хм-да, что-то я загнул.

— Вот-вот. — усмехнулся Вамай. — Объяснить людям, что им нужно не думать о превращении в злобную тварь, когда многие из них своими глазами видели, как и почему это происходит? Убедить людей не обращать внимания на то, что они перестают спать, на то, что их преследуют кошмары? Да даже если действительно кого-то убедишь, даже если это будет человек железной выдержки и несгибаемой воли — через неделю без сна он просто сойдет с ума! А это — прямой путь для Тьмы. Наверное, даже самый прямой. Астриум в данном случае это необходимая мера, обойтись без которой не получится... Но одновременно он и не панацея, ведь он не защитит от тех же лоа. А почему? А потому же, почему физраствор не может заменить полноценно кровь. Он может лишь восстановить давление в сосудах, но не более. Он мертвый. Астриум — это свет от тех, с кем произошло неведомое. Скорее всего, они умерли. Поэтому астриум — это мертвый свет.

— Да как его не называй. — я махнул рукой. — Получается, астриум необходим... Но не вам?

— Казадоры это как раз тот случай, когда человек преисполнился Тьмы, но не превратился при этом. Возможно, это связано с тем, что мы получили критическую дозу Тьмы единовременно, но при этом — не от твари. И получилось что-то вроде нарушения программы развития Тьмы в человеке. Вместо развития она просто задавила Свет в нас и лишила нас его, взамен дав иммунитет к себе... Впрочем, все это ты уже видел.

— Так это же спасение! — я развел руками. — Всех сделать казадорами — и готово!

— Это не спасение. — эхом откликнулся Вамай. — Если бы это было так, мы бы давно уже предложили этот вариант. Но на самом деле это гибель. Еще более быстрая гибель.

Вамай остановился и обвел рукой поселение казадоров:

— Кого ты видишь? Взрослых? Стариков? А детей? Детей ты видишь?

Я покачал головой, но Вамаю и не нужен был мой ответ:

— Потому что у казадоров практически не рождаются дети. Хорошо если каждая десятая семья умудряется обзавестись ребенком. Ребенком, который, конечно же, с самого начала тоже является казадором, как и его родители. Тьма наделила нас очень большой продолжительностью жизни, но она же одновременно сделала из нас практически бесплодных существ. Даже при нашей продолжительности жизни, дети рождаются реже, чем умирают старики. Мы вымираем, и давно с этим смирились.

— В городе, знаешь, тоже не особенно много детей. — заметил я.

— А теперь представь, если их станет еще меньше. В десять раз меньше, в пятнадцать. Сколько их тогда будет вообще? Два? Ты всерьез думаешь, что из города не интересовались тем, как мы живем? Почему с нами случилось то, что случилось? И как это можно использовать? Да они даже хотел по-новой построить исследовательский центр, но исследовать уже нас, пользуясь тем, что у нас остались в строю световые барьеры, но когда узнали правду о детях — резко передумали.

— Кстати, а зачем вам барьеры? — вспомнил я. — Если вы все равно не боитесь Тьмы.

— Как минимум для того, чтобы нас не касался фронт света. Ему мы противостоять не можем. Кроме того, без барьеров наша территория очень быстро перестала бы быть чистой и стала зараженной, а на зараженной территории, сам понимаешь, ничего не растет — ни растения, ни скотина.

— А что вы меняете на еду у города?

— Инструменты. Материалы. Электронику. Все то, чего у нас нет. Взамен на то, чего нет у них. Взаимовыгодное сотрудничество. Это единственное, что мы смогли дать городу и взять от него после того, как они отказались проводить исследования, расстроенные новостями о рождаемости.

— Стой, погоди! А если вы лишены Света и управления им, то как вы меня вылечили за один день?

— При помощи Тьмы. — Вамай обернулся и поднял руку, которая тут же окуталась непроницаемо-черным облаком. — Не один лишь Свет позволяет делать невероятные вещи, Тьма тоже. Просто у этих вещей — другой источник энергии, и только.

— И проводники у вас есть? — я показал Вамаю сверкающий нож. — Оружие световое? Ну... Темно... Э-э-э... Темновое.

— Возможно, и есть. — Вамай пожал плечами. — Но мы не проверяли. Нам оружие не нужно, ведь твари нас не трогают. Мы и Вспышки-то почти не используем, разве что исключительно в быту. Можно сказать, что мы живем с ноктусами в мире и согласии, и у нас просто нет необходимости с ними воевать. Мы мирные люди, без оружия и даже почти без укреплений, как ты сам видишь. Мы защищаемся только от того, что уничтожает вообще все без разбора, как фронт света. Он поглощает ноктусы, но, наткнувшись на световой барьер, останавливается, признавая в нем своего.

— Я понял, понял. — я поспешил прервать пространные изречения Вамая. — А мне-то что теперь делать? У вас было двадцать лет — не верю, что вы не изучали сами себя, не экспериментировали тоже, не пытались понять, можно ли это как-то вылечить!..

— Лечат болезни. — Вамай покачал головой. — Мы не считаем себя больными.

— Да неважно мне! — я раздраженно мотнул рукой. — Я заражен, понимаешь? Меня коснулся лоа, и Тьма во мне сейчас растет, как на дрожжах, и единственное, что ее пока что сдерживает — это живой Свет, который я...

Я осекся. Я чуть было не высказал этому старикану историю с Кристиной. Не то, чтобы я стеснялся произошедшего или хотел бы забыть — нет, просто не стоит ему об этом знать. Я пока что так и не понял, какие у них тут отношения с городом и выяснять это на примере такой щекотливой темы — не хотелось.

— Живой Свет, который ты... что? — Вамай поднял брови. — Где ты его взял?

— Где взял, там уже нет. — буркнул в ответ я. — Главное, что взял. И он помог мне на какое-то время придавить симптомы заражения... Но не навсегда! Если вы способны существовать без Света, наполненные одной только Тьмой — расскажите, как это сделать?! Не знаете — подумайте, покумекайте, посоображайте, хотя бы пару теорий выдвиньте! В конце концов, во мне сейчас тоже растет чертова прорва Тьмы, и, когда она прорвется наружу, я...

Я осекся. Страшная догадка поразила меня, моментально лишив дара речи.

— Вамай... — медленно произнес я. — Я правильно понял, что вы меня лечили при помощи своей... теневой Вспышки?

— Разумеется. — Вамай кивнул. — У нас не было уверенности, что ты поправишься самостоятельно, а никаких лекарств или медикаментов у нас просто нет. Они нам не нужны — гостей у нас не бывает, а сами мы лечимся этими самыми, как ты сказал, Вспышками. Поэтому пришлось и на тебе применить ее тоже.

— Получается... — медленно начал я. — Получается, ты влил в меня дополнительную порцию Тьмы вдобавок к той, что и так уже была во мне?! Повысил мой уровень еще больше?!