Маленький детектив (СИ) - Андреева Юлия Игоревна. Страница 53

Если бы я не была свидетельницей всего этого, а просто прочитала о событии в газете, ей-богу, решила бы, что это обычные россказни стремящихся шокировать публику журналистов. Но в том-то и дело, что я была там и видела все собственными глазами. Себастьян оплатил мое путешествие и сделал все, чтобы мне было удобно. Сама я не стремилась в Египет, слишком много печальных воспоминаний, но тут, я думала, двадцать лет прошло, все давно забыто. После похорон мужа я надеялась развеяться, получить свежие впечатления, может быть, познакомиться с новыми интересными людьми. Сестру я тоже надеялась увидеть, если Себастьян сумел найти меня, мог отыскать и ее, но увы. Представляете, что я почувствовала, когда увидела эту девочку — нашу Лилит?

— Действительно ли девочка так похожа на вашу племянницу? — Морби слышал рассказ во второй раз, но все равно был заметно потрясен им.

— Похожа, не похожа, я ведь не так глупа, чтобы поверить, будто Лилит могла где-то проспать двадцать лет, а потом явиться в том же платье и не постарев ни на день. Хотя сходство, несомненно, присутствует. Вот фотография, здесь моей племяннице всего восемь, но в доме Себастьяна имеются и другие карточки несчастной девочки. Он сохранил в неприкосновенности ее комнату, только добавил туда большой портрет Лилит. Его нарисовал по фотографии какой-то художник. Мне называли его имя, но я не запомнила.

— А есть ли у вас фотография найденной девочки? — Нарракот говорил медленно, словно подбирая слова, рассказ явно не укладывался у него в голове.

— Откуда? Да и зачем, когда вы сами можете съездить и посмотреть на нее.

— А платье? Вы думаете, на ней то самое платье, в котором она пропала? — не отставал Морби.

— Платье… — Дама задумалась. — Тогда во всех газетах писали, что Габриэль говорил, будто Лилит была в розовом платье, но вот в каком? — Миссис Сайман скривила губы. — Думаете, у нее одно платье? У девочки, для которой отец ничего не жалел? У нее целый гардероб платьев, и розовых в нем, наверное, несколько штук.

— Простите, я думал, это какое-то особенное платье, ну, например, вы его сами сшили из какого-то особенного материала и можете опознать, простите. — Морби взял со стола трубку, но передумал закуривать и вернул ее на место. — Само по себе розовое платье ничего не значит, но…

— На ней еще были сережки, Себастьян опознал их как те самые, и еще колечки тонкие, простенькие.

— Какие-нибудь особенные, эксклюзивные? — Морби наклонился к клиентке.

— По мне, так самые обыкновенные, какие детям покупают, но раз он говорит, значит, знает. Ах да, — некрасивое лицо клиентки внезапно озарила улыбка, — на Лилит был кулон, вещь не особенно ценная, но точно, что старинная. Скарабей из бирюзы, его еще сестра моя на рынке в Каире купила. Себастьян говорил, вещь очень древняя, возможно, из какого-то захоронения. Я бы такое своему ребенку нипочем не позволила носить, но кто же меня спросит.

— И это украшение было на Лилит в день ее исчезновения, и в нем она вернулась? — не поверил своей удаче Морби.

— Насчет дня исчезновения ничего сказать не могу, потому как не была я здесь в то время, а вот то, что теперь оно на этой девчонке висит — факт.

Распрощавшись с гостьей и договорившись встретиться на следующий день, Морби и Нарракот спустились в ресторан, где позавтракали.

— Платье, которое невозможно опознать, сережки, колечки — это ерунда, потерявший двадцать лет назад единственного ребенка и теперь вдруг обретший его отец хватается за соломинку. В таком состоянии он вам не только эти цацки признает, а и мои подтяжки, пожалуй, вспомнит, хотя никогда прежде их не видел. — Морби с удовольствием отхлебывал холодное пиво. — А вот кулон — это уже улика, как считаете, Джим? — Он промокнул усы накрахмаленной белоснежной салфеткой. Угораздило же Молли уехать на эту экскурсию, все самое интересное пропустит.

Молли — так звали жену отставного инспектора.

— Вы считаете возможным, чтобы девочка, исчезнувшая двадцать лет назад, вдруг появилась здесь снова? — поднял брови Нарракот.

— Нет конечно. Но, согласитесь, тот, кто проделал это, весьма наглый тип, и мне не нравится, что он играет на чувствах несчастного отца. Интересно, если профессор признает девочку своей законной дочерью, стало быть, все его состояние отойдет со временем ей, в то время как, если бы ее не было, профессор мог бы завещать все, что имеет, своему младшему брату или пожертвовать в фонд Лилит, благо он его и создал.

— Но не хотите же вы сказать, что все это проделала десятилетняя девочка?

— Предсказать, что фонд Лилит именно в эту ночь пожелает посетить место гибели малышки? Нет, слишком сложно даже для взрослого. Для того чтобы выполнить подобный план, нужно обладать информацией, а какая в Египте может быть информация, пара газет, да и те выходят с опозданием. Нет, тот, кто подстроил появление девочки, несомненно, заранее знал о планах фонда, то есть это достаточно близкий к семье Нортон человек.

— Насколько я понимаю, собрать сведения относительно человека, который на протяжении многих лет руководил раскопками на самых разных участках, особой проблемы не составляет, профессора Нортона здесь все, кто имеет отношение к раскопкам, более или менее знают. Если бы я собирался побольше узнать о нем, я бы, пожалуй, начал с опроса рабочих на его раскопках. Незаметные люди обычно много всего разного подмечают, кстати, женщина, что стоит в дверях рядом с китайской вазой, все время смотрит в нашу сторону.

— Это потому что все дамы без исключения от вас без ума. — Морби поднялся, незаметно потягиваясь.

— Да нет же, она смотрит на вас и даже делает какие-то знаки.

— Но я не знаю этой женщины. — Морби пожал плечами. — А, впрочем, мы все равно пройдем мимо нее. Но одно дело — придумать всю эту мистификацию с целью свести с ума профессора, кстати, если мистер Нортон имеет склонности к потустороннему, это вполне может получиться, но вот где для этой самой мистификации он возьмет светленькую девочку? В Египте? Да если бы здесь у кого-нибудь пропала дочь, неужели об этом бы уже не кричали на всех углах? Вы обратили внимание, сколько здесь полиции? А вести девочку из Англии, причесывать ее, наряжать, затем тащить через пустыню, чтобы в час икс она возникла, словно ниоткуда, перед изумленным отцом и толпой журналистов…

Они уже выходили из зала, когда ожидавшая в дверях женщина сделала робкую попытку остановить Морби.

— Что вам угодно? — Отставной инспектор остановился перед незнакомкой. Это была рыжеволосая сухопарая женщина шестидесяти или около того лет, в скромном поношенном платье и сандалиях, вроде тех, что носят аборигены. Ее волосы покрывала легкая косынка, которую она завязывала назад, как это обычно делают работницы на фабриках.

— Простите, господа, что осмелилась просить помощи у соотечественников. — Она опустила голубые глаза и тут же снова взглянула на Морби и Нарракота.

— Да, разумеется. — Старший инспектор хотел было вытащить из кармана портмоне, но незнакомка опередила его:

— Я не о той помощи говорю. Сама я работаю посудомойкой при вашей гостинице, но мой сын, мой прекрасный сын, лучший проводник в округе. Умоляю вас, господа, если вам нужен чичероне [6], знающий арабский язык и способный провести вас там, где не ступала нога белого господина, наймите моего Александра.

— Но мы, признаться… — Морби не закончил фразу, вдруг с интересом взглянув сначала на женщину и затем на Нарракота.

— Вы тоже подумали об этом? — Джим улыбнулся, и, предложив даме руку, заторопился к выходу. Как раз вовремя, заметивший посудомойку возле обеденного зала метрдотель уже направился в ее сторону, грозно сдвинув брови.

— Это мы попросили миссис. — Морби дружелюбно кивнул съежившейся под тяжелым взглядом женщине.

— Маилз, — пискнула она, — Сандра Маилз.

— Мы попросили миссис Маилз порекомендовать нам экскурсовода, и она это сделала. Пойдемте, дорогая, мне уже не терпится познакомиться с Александром.