7 причин сожалеть (СИ) - Тоин Дарья. Страница 35
Вздрагиваю от слишком знакомого покалывания поясницы.
Оборачиваюсь...
Время тянется едва виднеющейся паутинкой. Артём стоит в проходе, сложив руки на груди. Слабый свет попадает внутрь, очерчивая только его фигуру... И лицо его слабо различимо, но даже так ясно, что ждать чего-то хорошего не стоит.
Оба молчим, не отрываясь друг от друга. Зрение привыкает к полутьме, цепляясь за слишком явное напряжение напротив.
— Что?
Отдаляется, крикнув сыну.
— Никит, разбери мой рюкзак, руки помыть не забудь.
Снова смотрит в упор.
— Ладно, пап. Там консервы достать?
— Ага.
Ёжусь, содрогаясь от холода. Стоять под его взглядом как-то неловко, но уходить просто не хочется.
Он слишком открыто скользит по фигуре, задержавшись на ногах. А я благодарю богов, что выбрала сегодня этот баул, потому что "удобненько и ничего не обтягивает".
— Почему ты со мной не разговариваешь?
Точно шумно улыбнулся.
— Я обижен.
— Обижен?
— Ответа не было.
— Ответа? На сообщения?
Кивнул.
— Я... Я не знала, что написать.
— Что угодно, Света.
Шепчу, сглотнув.
— Извини.
Кивнул.
— Всё рассмотрел?
— Нет.
Шагнул ко мне, продолжая улыбаться. Почему мне даже не хочется отодвинуться? Стоит только протянуть руку...
— А если Никита...
— Мы ничего не делаем.
— А жаль...
Прикусываю губу, тут же зажмурившись. Нет, я это ляпнула! Запускаю руки в волосы, едва слышно простонав.
Мозг, ау! Серая жидкость, куда ты каждый раз стекаешь от его глаз!?
Вдруг чувствую его руку на животе. Он слишком быстро сминает футболку, а я цепенею от шока.
Притягивает к себе резким рывком, заставляя встать на цыпочки. Слишком быстро поднимает край, проводя пальцами по моей коже, выбивая мой пульс напрочь.
— Что ты делаешь...
— Касаюсь. — Смеётся. — На ногах ничего, а под футболку могло что-нибудь заползти.
Так я и поверила...
Его нуар пропитан едва уловим запахом бензина... так странно.
Моя последняя оборона пытается сражаться, вцепляясь в его запястья, но его ладони оставляют за собой лишь горящие следы. Одна рука обхватывает талию, заставляя вздрогнуть, почувствовав его футболку. Вторая — замерла у бюстгальтера.
— Пап, а гречку достать?
Разочарованно вздыхает.
— Да, Никит.
Мой живот вдруг уркнул от упоминания чего-то съедобного. Он слишком самоуверенно прошептал.
— Свет...
— М...
— Ты дрожишь.
— Здесь холодно.
— Так это не из-за меня?
Нервно хмыкнула, убирая с себя его руки. Отдаляюсь, понимая, что так ещё холоднее. Футболка опускается вниз...
— Какого черта ты не дал мне взять своё!? В чем мне теперь ходить здесь...
— Ты не сильно сопротивлялась.
Оборачиваюсь, желая высказать... но замираю от лёгкого поцелуя в лоб. Его руки легли на шею, и снова этот Каа умело гипнотизирует.
— Боже, да что я так таю...
Вторит, подтверждая.
— Таешь... И я говорил, наденешь моё.
— Твоё?
Смеётся, всматриваясь.
— Чем ты слушала, Свет?
Пожимаю плечами. Стараюсь дышать ровнее, пряча взгляд. Стараюсь не думать о его пальцах, что медленно ищут пульс, поглаживая шею.
— Ты подготовилась?
— К чему?
— К разговору... — Отстраняется. — Я говорил...
Какие могут быть разговоры? Мне бы тут опять чего дурного не ляпнуть. Всё, надо выбираться из его обаяния, а то ещё что-нибудь внутри сломается.
Да и Никита ждёт...
Еле слышно обугливаются дрова в разожженной им печи. Домик озаряют керосиновые лампы, и всё это так нереально. Но ещё больше чаруют взгляд и смешавшийся с моим учащенный пульс, что я точно чувствую на запястье.
Боже, какая нелепость!
Весь вечер скользит по мне взглядом. Вот же... Сам дал свою кофту и вторые спортивки, а теперь "любуется".
Изо всех сил старалась не реагировать, разговаривая с его сыном, но стоило только тому уйти спать в небольшую комнатку за печью, терпение моё тут же лопается. Остаться с ним наедине в кухоньке, что даже меньше моей? Здесь одна печь, стол и умывальник. Вздохнуть тесно, не то, что уж просто быть с НИМ.
Артём убирает одноразовую посуду, оставив мне только кружку с заваркой, будто случайно касаясь моей ладони, тут же пользуется моментом и проводит подушечкой пальца по венке, поднимаясь к локтю. Я даже хлеб выронила обратно на стол.
— Эй...
Улыбнулся, снова взявшись за уборку.
— Никита засыпает, не кричи.
Выдыхаю, потирая его следы.
Тот заканчивает со столом, собрав даже хлеб. Спокойно направляется к умывальнику, проводя пальцами по всему, что встречается на его пути.
Не выдерживаю.
— Хватит... Не молчи. Что ты за человек такой!?
Ополаскивает руки, садится напротив, ухмыльнувшись, и тихо шепчет в ответ.
— Что тебе рассказать?
Я почти успеваю, но он продолжает...
— Не город, а богодельня. — Продолжает улыбаться, заметив, что я фыркнула, закатив глаза. — Всякий носит себя, кудахтая и кривясь.
Глубоко протяжно выдыхаю, подчиняясь его желанию опять утопить меня в чужих стихах. Что за человек несносный.
— Спорит ежеутренне, запивает еженедельно. Наживает долги за свет, интернет и связь....
Закрываю глаза, продолжая сама.
— "Моя нежность живёт от тебя отдельно, и мне вряд ли стоит знакомить вас"**?
— Это уж сама решай.
Снова огорошил.
Вдруг касается моей руки, переворачивая ладошкой кверху. Я смотрю и снова не могу понять...
— Что ты опять хочешь сказать этим, Тём?
Продолжает рассматривать линии, проводя подушечкой большого пальца по холмам Венеры и кого-то там ещё...
— Ничего, иногда слова — это лишь слова.
Не даёт вспыхнуть и вырвать руку, недовольно взглянув в глаза, нахмурившись.
—Ты спрашивала, что я из себя представляю. Примерно это.
— Вообще не легче...
Улыбнулся едва заметно.
— Ты привыкнешь.
—Ха...
Пожимает плечами на иронию.
—Ну, Никите же удалось.
—Ты его отец. У него нет выбора.
Выгибает бровь, сверкнув чертятами.
— Будто у тебя этот выбор есть.
И что это опять!? Снова фыркаю и решаюсь убрать руку. Встаю, убираю кружку, ополаскивая ту под ручным умывальником, звякнув о край железной раковины.
Оборачиваюсь к нему, чувствуя на себе все это время его взгляд.
— Что ещё?
— Сыграем в "Ответ или действие"?
Хмурюсь.
— Светик, ну? Что ты как старая перечница...
Энтузиазма не прибавилось.
— Тебе слабо что ли?
— Ну, у тебя и аргументы, конечно... Ты все сделки так совершаешь?
Ой, зря я это спросила, ибо ухмылка поползла в одну сторону, а брови демонстративно взметнулись.
— Ты считаешь себя товаром?
Э-э-э-это... Как это... Взрослый мужчина? Не верю! Наконец прихожу в себя и лаконично чеканю, глядя в смеющиеся глаза:
— Доброй ночи, Артём.
— Значит, так? — Иронично поджимает губы.
— Да.
— Опять сбегаешь?
Выпрямляю плечи и гордо иду вперёд... Ага, гордо.
Он тут же выставляет ногу, преграждая путь.
— Свет, не совершай очередную глупость.
— Глупость!? Это ты ведёшь себя как не пойми кто...
— Как заинтересованный мужчина.
Проглатываю ком воздуха, подперев руки в бока.
— Ха....
— Сядь уже и перестань будить мне ребенка.
Мысли о Никите мгновенно отрезвляют. Правда, я опять перегибаю? Что такого может произойти... И о чем он вообще хотел поговорить?
----
* Отсылка к к/ф "Операция Ы".
** В.Полозкова — стих "Что тебе рассказать, не город, а богодельня..."
Глупыми вопросами
Светик-семицветик
Сажусь за стол, оказываясь слишком близко. Артём вдруг встаёт и снова берет с печи массивный чайник с цветочным рисунком.
— Будешь?