Черные сказки железного века - Мельник Александр Дмитриевич. Страница 23
Подумать только, сам Купер! Он со своим папашей Чарльзом на протяжении всего сезона вытягивал у Брюса все стартовые денежки — как же иначе, ведь эта деревенщина из колоний удостоилась чести ездить за их драгоценную «конюшню» из Сурбитона. Брюс получает, к примеру, шестьдесят фунтов стерлингов стартовых в Эйнтри, пятьдесят забирают Куперы — на подготовку машины. Которую, между прочим, Папаша Лес с Брюсом купили у этих самых Куперов еще перед сезоном за три тысячи фунтов. А ведь нужно было и за комнату в гостинице платить, и машину купить с прицепом, чтобы возить гоночный автомобиль по разным автодромам, да миллион разных вещей нужно, если ты приехал в чужую страну и хочешь заняться там автоспортом. Элементарно толкнуть надо машину в боксах, чтобы завести, кто-то должен круги считать. «Не беспокойся!» Правильно сказал однажды Йон Янг — он тоже наш земляк, новозеландец, мы с ним много об этом говорили: «Мы были молодыми и ни черта не смыслили в жизни. Весь мой последующий жизненный опыт говорит — как раз нужно начинать беспокоиться, если кто-то вам скажет — не беспокойся».
Куперы пообещали Брюсу место заводского пилота — но только через сезон. А пока, в пятьдесят девятом, он будет третьим номером в команде Гран-при. Это значило: твою машину всегда готовят в последнюю очередь, детали с нее — тормоза, мотор, коробку, колеса, подвеску, да все, все на свете, — если понадобит-ся, снимут и установят на машину номера первого. А если у того все в порядке, тогда на автомобиль номер два. Стартовать ты будешь там, где решит хозяин, и тогда, когда хочет хозяин... А Брюс только счастливо улыбался: «Патти, неужели это свершилось — я поеду в Гран-при! С ума сойти!» Я была еще моложе его. И еще бестолковей. Мой герой будет сражаться на самых знаменитых, на самых трудных трассах мира! Он смелый и сильный. Он самый смелый и самый сильный! Я ведь не видела кровавых мозолей на руках Брюса после гонки в Нюрбурге. Не держала в руках его очки после финиша в Реймсе: разбитые бессчетным числом камней стекла были будто розовым шампанским залиты — это кровь из изрезанного лба и щек на сорокапятиградусной жаре смешивалась с потом. Я не везла вместе с Брюсом на специально нанятом самолете Джима Рассела из Ле-Мана в Лондон, не тряслась над его переломанным позвоночником... Я тогда училась в школе на другом конце света. И читала письма, где Брюс очень весело описывал, как они издевались над французскими жандармами по дороге на Гран-при Монако. Было очень смешно.
Брюс за рулем «Фopдa-GT40-Mk2» перед стартом «24 часов Дайтоны» в 1966 году.
Как было на самом деле, мне потом подробно объяснил Керр.
В ходе сезона свободных выходных практически не оставалось, а если и выдавались дни отдыха, то только по средам. В четверг Брюс отправлялся на трассу за рулем собственного — он купил его у Бетти Брабэм, жены Черного Джека — «Морриса-Майнор». В пятницу и субботу — тренировки, в воскресенье — гонки, понедельник и вторник зачастую приходилось проводить в мастерских Куперов, и лишь среда оставалась не занятой.
И хотя Брюс был профессиональным пилотом в полном смысле слова, получал он за свою работу гроши. Их хватало лишь на то, чтобы платить шесть фунтов в неделю Керру, который теперь был у Брюса механиком и менеджером одновременно. На двоих ребята снимали однокомнатную квартиру в Сурбитоне. Всю обстановку составляли две кровати, два стула, стенной шкаф и газовая плита на крошечной кухоньке. Да, еще была ванная — на лестничной площадке, одна на весь этаж.
На завтрак готовили себе кофе, заедали рогаликами. Обед был понятием весьма относительным, ибо зависел от места, где Брюс с Филом в данный момент находились, и от наличия мелочи в карманах. А ужин — сосиски, бекон, фасоль, всего один шиллинг и девять пенсов — проходил обычно в кафе «Ник» рядом с угольными складами на берегу Темзы. И лишь раз в неделю (что, впрочем, отнюдь не было правилом), по средам, молодых людей приглашали на настоящий обед — гостеприимные Брабэмы угощали их жарким домашнего приготовления.
Не думаю, правда, чтобы все эти бытовые мелочи их тогда особо заботили. Ведь они мне сейчас, с высоты моих немалых лет, кажутся неудобствами и неустроенностями. А тогда молодым парням море казалось по колено — весь мир у их ног. И правда, в пятьдесят девятом звезда Брюса всходила стремительно — пятый в Монако, пятый во Франции, третий в британском Гран-при, и, наконец, победа в Штатах. Мак-Ларен стал самым молодым обладателем Большого приза в истории и, разумеется, первым новозеландцем. В чемпионате мира он занял шестое место — подумать только, я познакомилась с этим парнем за два года до этого, на сельских танцульках!
А ведь победы в Себринге могло вовсе не быть. Если подумать, она — настоящее чудо, цепь случайностей. Гран-при США назначили на январь, но отменили. Потом перенесли на конец года. В Штаты «Купер» повез две машины, а значит, Мак-Ларену, третьему гонщику «конюшни», стартовать было не на чем. Но Джон Купер решил: пусть Брюс заедет во Флориду по дороге домой, ему же все равно в Новую Зеландию лететь на каникулы. А когда Мак-Ларен приехал в Себринг, выяснилось, врачи не допустили к гонке второго номера команды Мастена Грегори — американец здорово разбился на «Турист трофи» в Гудвуде, сломал ногу, несколько ребер и за три месяца так и не поправился. Так Брюс попал на старт.
Брюс Мак-Ларен (справа) и его сотрудники показывают журналистам прототип модели M2B с мотором «Форд» в Колнбруке летом 1966 года.
На тренировках «Куперы» буквально рассыпались — коробка, тормоза, рулевое, все работало из рук вон плохо. Сами гонщики до полуночи провозились в боксах, помогая отлаживать машины, а один из механиков (их всего-то, честно говоря, двое было у Куперов) работал до утра. В конце концов им удалось собрать один хороший автомобиль, который показал второе время в квалификации — его, ясное дело, отдали Брабэму, первому номеру. Из оставшихся запчастей сварганили вторую машину — на ней Брюс сумел пробиться лишь на десятое место на старте, отстав от лучшего результата аж на восемь секунд. Это очень много, почти безнадежно. Но через несколько секунд после старта Брюс уже шел вторым: «Ты не поверишь, Патти, мой "Купер" сорвался с места, как ракета! К первому повороту я подлетел бок о бок с Моссом, но вовремя вспомнил любимую Папашину поговорку "осторожность — обратная сторона доблести". Я дал Стерлингу пройти, а сам пристроился следом, сзади дышал мне в затылок Джек». И вот, поди ж ты, все фавориты, включая Мосса, сошли, у Брабэма за полкруга до финиша кончился бензин (похоже, сам Купер просчитался, наливая топливо в бак машины Черного Джека!), Брукс надолго остановился в боксах — Тони почувствовал, что его «Феррари» не в порядке, и решил, что продолжать гонку на неисправной машине сродни самоубийству, а его совесть истового католика такое позволить не может...
Удивительная цепь случайностей, правда? Чем она завершилась, я увидела в газетах на следующее утро — моего Брюса целует какая-то полуголая девка! У него на шее венок из желто-зеленых цветов, а ее грудь лишь слегка прикрывает золотая лента с надписью «Мисс Себринг-1959». Как же я ревновала! Уж лучше бы он приехал второй. Или третий. Через пару лет Джон Купер, явно желая меня позлить, с удовольствием вспоминал: «Ты знаешь, детка, ведь Брюсу совсем не хотелось с ней расставаться. Я, помню, кричал — где этот чертов новозеландец? Кто-нибудь может оторвать его от груди Мисс Себринг? Подать его сюда!» Старый греховодник. Но тогда я уже не злилась.
Когда в январе шестидесятого Брюс приехал домой на Гран-при Новой Зеландии, мы обручились. А в марте он написал мне из Сурбитона — приезжай, соскучился, жить без тебя не могу. И я поехала.