Клоун. История одной любви (СИ) - Монакова Юлия. Страница 49

На этот раз та наконец соизволила ответить.

— Сонь, вообще-то садик через пятнадцать минут закрывается, — стараясь не психовать, напомнила Динка. — В группе из всех детей только твоя осталась.

— Ой, Дин, а я как раз собиралась тебе звонить! — затараторила Соня быстро и виновато. — Тут такое дело, слушай… Не могла бы ты сегодня Владушку забрать к себе?

— Что? — нахмурилась Динка. — Нет, я…

Но Соня быстро ее перебила:

— Ну пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста! Понимаешь, Артур сегодня свободен и может прийти ко мне… на всю ночь, представляешь?! Когда еще у нас будет такая возможность?! Дин, ну войди в положение!

— Я не сплю с женатыми, поэтому войти в положение, извини, не могу, — резко начала было Динка, но, покосившись на Владу, сбавила тон. — Ты совсем уже охренела, дорогуша, это третий раз за месяц! Ребенок тебя весь день ждал… а ты даже на утренник не пришла, коза.

— Ну ты же знаешь, меня с работы не отпустили, — заюлила Соня. — Дин, честное слово, это в последний раз!

— Угу, какой это по счету «последний раз», напомни? — язвительно уточнила Динка, уже понимая, что смалодушничает и сдастся.

Можно было, конечно, проявить характер и категорически отказать, но тогда Соня, разозленная из-за несостоявшегося свидания, будет весь вечер срывать зло на дочери… А этого Динке совершенно точно не хотелось.

— Бесишь, — сказала она в трубку, и Соня моментально поняла по ее тону, что это означает «да».

— Спасибо-спасибо-спасибо! — радостно заверещала она. — Диночка, ты самая лучшая сестра на свете! Обнимаю!

— Подожди, а завтра ты во сколько ее заберешь? — спохватившись, спросила Динка, но Соня уже отключилась.

Очень хотелось курить и материться.

— Влада, — преувеличенно жизнерадостным тоном обращаясь к племяннице, произнесла Динка, — сегодня ты ночуешь у меня и деда Леши. Давай, одевайся.

— Ур-ра! — возликовала та, кажется, ничуть не расстроившись. — А у тебя елка есть?

— Откуда? — пожала плечами Динка. — Совершенно не было времени ее наряжать. Да и потом, я ненавижу искусственные елки, а чтобы купить живую — это же надо тащиться на елочный базар, выбирать, потом везти ее домой… слишком много заморочек.

— А ты мне страшилки включишь?

— Какие еще страшилки… — рассеянно откликнулась Динка, закрывая сумку и проверяя, не забыла ли чего в группе.

— А ужинать мы будем? — продолжала весело расспрашивать Влада.

— Конечно.

— Я буду куриный суп! — важно заявила племянница. — Потому что он мой любимый.

— Ценная информация, но боюсь, у меня нет куриного супа.

— Его же легко сварить! — наставительно произнесла эта шестилетняя мелочь. — Нужна вода, курица, картошка и макароны.

— Спасибо, кэп, — кивнула Динка, помогая девочке заправить свитер в комбинезон. — Но давай сегодня обойдемся без готовки? У меня нет сил. Закажем пиццу, а?

— Ура!!! — снова завопила благодарная Влада. — Обожаю пиццу! Просто мама говорит, что пиццу есть вредно, это плохо сказывается на фигуре.

— Знаешь что, дорогая… — Динка с трудом удержалась от того, чтобы не сказать что-нибудь резкое в адрес Сони. — В моем доме мы живем и едим по моим правилам, а не правилам твоей мамы.

— Но ведь это когда-нибудь будет и наш дом тоже? — наивно спросила Влада.

— В смысле? — не поняла Динка.

— Ну, мама говорит, что когда дед умрет, его дом достанется нам…

— Прелестным вещам тебя учит мама, — вздохнула Динка. — Только видишь ли, какая незадача — дедушка пока живой, и это не совсем этично — обсуждать, что будет после его смерти.

Влада наморщила нос.

— Мне он не нравится, — тихо призналась она. — Он злой. Я хочу, чтобы он поскорее умер.

— Нельзя так говорить, — покачала головой Динка.

— А почему он постоянно тебя обижает?! — запальчиво возразила Влада.

— Характер у него такой, — вздохнула Динка, поправляя завязки меховой шапочки у племянницы под подбородком. — Я и сама не в восторге, а что делать? Не могу же я его бросить. Он ведь мой папа.

— Можно отдать его в специальный стариковский дом, — рассудительно произнесла Влада. — Я по телевизору видела, что такие бывают. Там бы за ним ухаживали, давали лекарства, кормили…

— О господи. Ну, во-первых, он пока не так уж стар, — начала Динка, — а во-вторых…

Что «во-вторых», она так и не смогла придумать.

Динка

Дома Динка быстро помогла Владе раздеться, отвела ее в ванную помыть руки, затем включила какой-то детский канал и попросила:

— Посидишь немного одна? Пиццу скоро привезут, а пока мне нужно заглянуть к дедушке. Тебе лучше туда не ходить.

— Знаю, — Влада скорчила гримасу, — я и не пойду. Мне не нравится, как там пахнет, и дед все время ругается…

Динка решила не заострять на этом внимания — просто коротко кивнула.

«Не нравится, как там пахнет» — это было еще мягко сказано. Сама она, прежде чем зайти к отцу в комнату, всякий раз несколько минут собиралась с духом, стоя перед дверью. Она понимала, что нельзя винить лежачего больного за те неприятные запахи, которые источает его тело, но ничего не могла с собой поделать. Сиделка проводила с отцом полдня, а вечера и ночи были полностью на Динке, и ей иногда казалось, что она медленно сходит с ума.

— Здравствуй, папа! — преувеличенно жизнерадостным тоном поздоровалась она с отцом, войдя в комнату, и тут же бросилась к окну, чтобы проветрить.

— Явилась… шалава… — донеслось с постели едва различимое.

— И тебе добрый вечер.

— Опять шлялась где-то… весь день… — выговорил он с трудом; речь его была невнятной, но все-таки вполне различимой, особенно для приноровившейся взаимодействовать с ним Динки, и это практически всегда были ругательства.

Динка давно научилась абстрагироваться от того потока грязи, что постоянно слышала в свой адрес от отца. В конце концов, его можно было только пожалеть… А у нее еще со школы выработался иммунитет к оскорблениям.

Когда год назад отец перенес инсульт и стал абсолютно беспомощным, Соня отказалась за ним ухаживать, мотивируя тем, что ей некогда — у нее ответственная работа на полный день, маленькая дочь и «личная жизнь».

Динке пришлось вернуться в Светлоградск, хотя она уже девять лет жила в Калининграде. Бросила друзей, работу в офисе, своего парня (впрочем, по поводу парня она переживала меньше всего — это был довольно проходной вариант)… С работой в родном городе поначалу было совсем туго, и Динка хваталась за первые попавшиеся вакансии — кассирша в магазине, официантка в какой-то сомнительной забегаловке… пока наконец знакомая не пристроила ее на теплое местечко в новый, недавно открывшийся детский сад. Официально она числилась там нянечкой, потому что у нее не было специального педагогического образования, но по сути выполняла обязанности воспитателя, поскольку персонала в группах катастрофически не хватало.

Платили, конечно, смешные деньги, но график был удобный, по полдня: либо с утра до обеда, либо с обеда до вечера. Динка легко находила общий язык с детьми, да и те ее обожали, так что грех было жаловаться. К тому же, ей досталась подготовительная группа, и дети там были уже не беспомощными несамостоятельными карапузами, а вполне сформировавшимися маленькими личностями. Соня тут же подсуетилась и перевела свою дочь из другого детского сада в Динкин — чтобы Влада была под присмотром родной тети.

Сестры совсем отдалились друг от друга за эти годы, поддерживая лишь формальное общение, как было положено родственникам. А вот к племяннице Динка искренне привязалась.

Личная жизнь у Сони никак не складывалась: она развелась с мужем пять лет назад и с тех пор находилась в перманентном поиске спутника жизни. Она панически боялась остаться одна и все свои отчаянные поиски мужчины оправдывала одним-единственным аргументом: «Владе нужен отец!» Динка предпочитала никак это не комментировать, однако роман с женатым начальником вряд ли помогал Соне в поисках отца для своей дочери.